Граф Суворов. Книга 4 - Шаман Иван - Страница 11

– Итак, подведём итоги, – проговорил Мирослав, откинувшись в кресле. – Во-первых, доктор паренька ни к чему не принуждал. Более того – даже отговаривал, хоть и не особо рьяно. И именно это, скорее всего, покажет допрос с менталом. Во-вторых, запись совершенно ничего не доказывает – на ней только обычные действия врача. К тому же она сделана в нарушение закона и договоров с орденом. Ну и наконец, в-третьих, и последних, нам совершенно нечего им предъявить.

– А как же прошлые показания Болгарской княжны? Как же распространение наркотиков? – нахмурившись, спросил я.

– Ты, кажется, не очень понимаешь, куда предлагаешь нам лезть, – едко усмехнувшись, проговорил Мирослав. – Это ОРДЕН, мальчик. А не какие-то там заблудшие наркоманы-одиночки, и даже не преступная шайка. Орден владеет всеми больницами, полевыми госпиталями и университетами по медицине.

– Стоит им только подумать, что ты собираешься ущемлять их права – род лишится всей поддержки. Не только в быту, но и на войне. Некому будет лечить раненых, некому ухаживать за больными или останавливать эпидемии, – доходчиво объяснил граф. – Если тебе этого мало, подумай обо всех тех, кто лишится врачебной помощи на наших землях. Даже фельдшеры и ветеринары – служат ордену.

– Как они могут служить ордену, а не стране или роду, если располагаются на нашей территории? – удивился я. – Я о подобном, конечно, слышал, но поверить в это выше моих сил. Что они будут делать, если мы просто возьмём и лишим их всего финансирования?

– Кто «мы»? Род? – невесело хмыкнул Мирослав. – Для них это ни на что особенно не повлияет. Просто уйдут в другие земли. Ну а если вдруг представить, что по какой-то неведомой причине нам решит помочь император, больше того, вдруг поддержит всё дворянское собрание и боярский совет – врачи просто перестанут работать на территории России. Полгода – ровно столько продержалась Англия, когда король Георг Семнадцатый Беспалый попытался взять орден Асклепия под контроль.

– И что с ним случилось? – спросил я.

– Умер, после того как ему отрубили вначале пальцы, потом кисти, а затем и руки по локоть, – проговорил Мирослав. – Не врачи, естественно, а взбунтовавшиеся против него придворные. Слишком уж много стало смертей среди новорождённых и детей. Небольшая эпидемия, совершенно не затронувшая Уэльс и Ирландию, поддерживающих медиков, и вот государственный переворот прошёл почти бескровно.

– Потрясающе. Выходит, они что, надгосударственный орган власти? – недоверчиво спросил я. Это же покруче ООН. Правда, те вроде боролись за мир во всём мире, а эти готовы пожертвовать сотнями тысяч жизней, чтобы в их кормушку не лезли. – Но есть же частные врачи? Какие-нибудь отщепенцы от ордена. Не может быть, чтобы вообще все доктора слушались одних людей.

– Так, они и не слушаются. Просто крепко держатся друг за друга, – пожал плечами и тут же поморщился от боли Мирослав. – Есть и отщепенцы, и гении, которым позволяют открыто практиковать то, что они сами хотят. Но, как и любой орден, они в первую очередь заботятся о своих членах и своих интересах. Лучшие их клиники словно крепости. Разве что армию им держать запрещено.

– Но это не мешает им нанимать дарников в резонансных доспехах и даже лёгкие бронеходы, – заметил Строгонов. – Правда, из воздушного флота у них исключительно лёгкие шлюпки для быстрой доставки пациентов в больницу.

– Да, тяжёлые корабли они иметь не могут. Как и владеть банками и производствами. Это общее решение на уровне договора меж странами, и по большому счёту только оно позволяет держать Асклепия в узде, – устало выдохнул Мирослав. – Но я не уверен, кому подчинится команда моих летающих госпиталей, если я отдам приказ, противоречащий интересам ордена.

– Вот же… жопа, – проговорил я, понимая всю глубину ситуации.

– Не выражайся, молодой человек. Это недостойно юноши благородного происхождения. Мат, если его использовать не к месту, лишь теряет свою ценность, – заметил Мирослав, чуть улыбнувшись. – Мы не пойдём на конфликт с орденом. Более того, даже намекать на него не станем. Но… главе ордена в регионе я позвоню.

– Позвонишь? – удивлённо спросил я. – И что скажешь? Может, попросишь?

– А только это я и могу, – недобро посмотрев на меня, проговорил Мирослав. – Просить и торговаться. Если ты ещё не понял – ни у меня, ни даже у императора власти над ними нет. Хотя рычагов влияния хватает. Но давить на орден не лучшее решение, к тому же они не однородная структура, хоть и придерживаются своих.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, но, возможно, сто́ит поднять те документы, которые мы получили во время облав? – спросил, нахмурившись, Строгонов. – Мы же тогда много чего нашли, совсем не доброго.

– И что нам с этого толку? – отмахнулся Мирослав. – Нет, придержим пока. Это такая вещь, не знаешь, когда пригодится. Пара десятков наркоманов, да ещё и в нашем заведении, это скорее позор нам, чем ордену. Это мы не сумели наладить контроль, так что скорее придётся свалить всё на этого мальчика… как его?

– Геннадий Беляков. Его раньше прочили в преемники Романа, – не сумел сдержать я улыбку, когда граф недовольно поморщился. – А теперь даже не знаю. Судя по записи, он нас чуть ли не во всех смертных грехах винит. Продали, предали… знатно его против рода Суворовых настроили.

– Им даже стараться особенно не пришлось, – ответил Мирослав. – Надо было его угомонить раньше, пригреть… да руки не дошли, один слишком колючий молодой человек отнимал всё внимание. Но сейчас парень будет под защитой рода, приспособим его куда-нибудь. Благо он дарник не из последних…

– Боюсь, ваше сиятельство, что не выйдет, – чуть поклонившись, проговорил Василий. – Во время сражения Александр разбил его резонатор, используя шило. Но у него выхода не было, если бы не это – парень не остановился бы, продолжил бы сражаться до самой смерти.

– Вот как… значит, мне ещё и за поломанный алмаз перед конторскими отвечать, – вздохнул Мирослав. – Нам очень повезло, что в данный момент мы у императора на хорошем счету, иначе эти мелкие неурядицы вполне могли бы превратиться в неразрешимые проблемы.

– А наш император не как этот Георг? Разве не свита управляет королём? – удивлённо произнёс я.

– Свита делает короля, не управляет, – поправил меня Мирослав. – За Петром бо́льшая часть рода Морозовых, Долгоруких, Юсуповых и многих других влиятельных семей. Мы лишь одни из многих. Но в то же время личная сила государя очень значима. Он один из немногих реальных обладателей первого ранга. Некоторые даже считают, что он вне категорий. К счастью, ситуаций, где пришлось бы показывать такую силу на его жизненном пути, не представилось.

– И всё же именно вы с Долгоруким закрыли его от покушения, – заметил я, взглядом показав на увечья. – И заплатили за это немалую цену.

– Там были не только мы, бо́льшая часть гвардейцев просто погибла на месте. А мы… скажем так, это наш долг, прикрыть императора своими телами, если больше мы ничего сделать не можем, – не слишком довольно проговорил Мирослав. – К тому же кто мог знать, что эти твари создадут… подобное.

– Можно хоть немного подробностей, чтобы понимать, с чем мне, возможно, придётся иметь дело? – поинтересовался я. – А то в училище ходит море слухов, но никакой конкретики.

– Незачем тебе об этом думать, потому что не будет ничего подобного в твоей жизни, – отмахнулся Мирослав, но тут же поднял ладонь задумавшись. – Но с твоей удачливостью и незамутнённым везением попадать в абсурдно опасные ситуации, может, и есть смысл. Умудрился же ты при контроле службы безопасности быть дважды похищенным?

– А… то есть это теперь не их провал, а моё везение? – протянул я, и сидящий рядом Строгонов резко закашлялся.

– Считай, как знаешь. Выводы были сделаны, виновные наказаны, – ответил Мирослав, с кривой ухмылкой посмотрев на денщика. – Культ «Детей Господа» завербовал одного из секретарей государя. Ординарца княжеских кровей, наследника рода Штольц. Ему промыли мозги, выкачали внутренние жидкости, насытили жидкой взрывчаткой и заставили прийти во дворец на совещание министров.