Пепел жизни - Харос Рина - Страница 17

Мертво… оно вернулось домой…

Два дерева, что стояли рядом, зашелестели листвой, привлекая внимание. Я мысленно пожелала погибшему покоя в Забвении и даровала свою магию. Но вместо этого некогда зеленые листья окрасились в желтые, превращаясь в прах, массивный ствол, издав скрежещущий звук, раскололся пополам и с гулом упал на землю. Из древесины, словно паразиты, полезли червеобразные существа – их темные тела скукоживались с каждым движением, множество мохнатых лапок цеплялись за крону, пытаясь скрыться от заходящего солнечного света, на кончике хвоста едва заметное острие, с которого стекала алая жидкость.

Не бойся, они не причинят вреда… Эти черви – часть воспоминаний, которые остались у души перед тем, как она канула в Забвение.

Все это казалось чистым безумством. Но вспоминая слова Смерти, я чувствовала, что все так, как должно быть, что все, что происходит сейчас, – правильно.

Ты не сумасшедшая… – будто прочитав мои мысли, произнесло безмолвно одно из деревьев. Судя по тону, шелесту листьев, со мной все время разговаривало оно одно. Второе дерево безмолвствовало, словно не желало участвовать в разговоре с феей, которая безжалостно вторглась в их владения.

Наступит час, когда придется сделать выбор – любовь или долг. Разум или сердце. Все то, что было дорого, обратится в пыль. Откроется правда на многое, что от тебя скрывали, но стоит лишь дождаться часа. Священный огонь пробудился, освобождая континенты от загубленных душ. Смерть, которая погибает, успела возродить себе преемника, но не учла одного – за власть будут бороться двое. Жизнь скоро вдохнет свои силы в ту, что воссоздана из праха и боли. Осталось недолго…

Голос резко смолк. Я подалась телом вперед и коснулась ладонью сначала одного дерева, потом второго, но не услышала привычного отголоска. Теперь передо мной стояли лишь массивные стражи леса, крона которых приятно скрипела от ветра, гонимого с севера, а листва радовала глаз насыщенными зелеными оттенками.

Прислонившись лбом к одному из уцелевших деревьев, прикрыла глаза и втянула прохладный воздух, где витал аромат жасмина, лаванды и терпкого вина.

Негромкий шорох за спиной и женский голос, который прорезал природную тишину, заставил меня обернуться. Оттолкнувшись руками от дерева, прислонилась к нему спиной, чтобы скрыться от незнакомки, что уверенным шагом направлялась в мою сторону. Ее темные длинные волосы собраны в тугую косу, маячившую за спиной при каждом движении, алого оттенка глаза смотрели с заинтересованностью и азартом, острый нос и пухлые губы, ямочка на подбородке, которая мне кого-то напоминала…

Поняв, что скрываться уже не было смысла, я с некой опаской сделала пару шагов навстречу незнакомке, которая остановилась в паре метров от меня.

– Я могу вам чем-то помочь? – спокойно, хладнокровно спросила я, хотя все внутри бунтовало и призывало промолчать. Что-то в этой девушке настораживало, но ее природное обаяние и силу не смогли скрыть ни одежда, ни потрепанный вид. В этот же момент она распахнула свои золотисто-бирюзовые крылья, которые на контрасте с внешностью смотрелись нелепо. Незнакомка улыбнулась – по-настоящему, искренне, и протянула свою ладонь с острыми когтями.

– Я Астарта, сестра Мулцибера. Брат дома?

Дождь мелкими каплями проникал за шиворот, заставляя поежиться и закутаться посильнее в накинутую на плечи толстую ткань. Нелюбовь к дождю началась, когда однажды мать забыла меня на улице. Она сделала это не со зла, в попытках скрыться от отца, который рыскал за ней по всему периметру дома. Мать умело скрывала свою истинную сущность, а мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и наблюдать за ее жалкими попытками обелить собственное имя. Отец, когда нашел жену, не стал ее бить, ругаться – они лишь разговаривали несколько часов, пытаясь найти компромисс. И смогли это сделать.

Продолжая идти по размокшей земле, в которой нога тонула по щиколотку, я устремлял взор к заветному селению. Вдали послышались смех и громкие разговоры. Нутро подсказывало, что сатиры перестали чувствовать страх, боль потери и безысходность приближающейся смерти. Но разве я, палач погубленных душ, имел возможность поступить иначе? С каждым шагом уверенность возрастала, силы, о которых успел позабыть, пробуждались с каждым ударом сердца.

Призрачная тень, следовавшая по пятам, жадно клацала челюстями, капала густой слюной. Ее уродливые, выгнутые в разные стороны конечности пружинили, будто внутри чудовища находился механизм, который отмерял время действия. За столько лет мы сроднились, стали частью друг друга: я – палач, карающий заблудших овечек, тень – вдохновитель, позволяющий не опускать руки и вершить правосудие.

После кровопролитной войны на Олимпе остались только Зевс и Гера, которые доживали свои последние недели, месяцы, годы в полном безумии. Мне не было жаль богов, они, как и все ослепленные властью существа, не ведали, что творили, покуда не стало слишком поздно. Но разве это оправдывает ту кровожадность, с которой они истребляли себе подобных и пожирали их плоть, словно падальщики?

Мой силуэт скрылся среди массивных деревьев. Сатир, который до этого пел песни, веселился и рассказывал похабные шутки, смолк и понуро опустил голову, пытаясь что-то рассмотреть среди рваных клочков земли. Уголки моих губ дрогнули, когда существо пошло по следу, как мотылек летит на обжигающий, всеуничтожающий огонь. Сатир, ловко перепрыгивая размытые дождем рытвины, яростно смахивал с волосатой морды капли, застилающие взор. Существо едва не поскользнулось в жидкости, которая бурлила зеленоватыми кляксами, рассеивая по воздуху запах разложений и трупного яда.

Моя кисть медленно двигалась по кругу, завлекая сатира все дальше от родного селения. С каждым моим шагом назад он делал два вперед. Когда мой силуэт скрылся среди деревьев, существо чертыхнулось и, перейдя на бег, спустя пару метров замерло, словно пойманный в капкан зверь. Он попытался сбежать, но тщетно. Моя магия окружила жертву, заставляя делать шаг за шагом в объятия Смерти. Сатир пытался закричать, но вместо звуков из его рта начали вылезать пауки, мохнатые тельца были покрыты ядом. Насекомые сбегали по телу, оставляя едва заметные укусы, на месте которых кожа моментально вздувалась и покрывалась водянистыми волдырями.

Моя ладонь протянула сатиру пергамент, где надо было оставить кровавый след. Существо замотало головой, зная, что это будет стоить ему жизни. В их селении уже прошел слух, что фея одним прикосновением излечила одного из сатиров, который припеваючи живет во дворце и уничтожает винные запасы. Но моя магия так слаба, так нуждается в пище…

Не дожидаясь, когда сатир согласится на сделку, моя рука достала из-за пазухи кинжал и быстро рассекла ладонь существа. Оно пыталось вырываться, но моя хватка была сильнее. Нутро ликовало, когда капли крови упали на пергамент, окрашивая буквы в алый цвет. Тень, что стояла позади, будто очнулась от страшного сна, дернулась и распахнула пустые глазницы, где отражались сотни загубленных душ, молящих об освобождении. Их боль – мой яд, но это чувство эйфории от убийства – лучшее, что случалось со мной за всю жизнь.

Мне оставалось лишь наблюдать со стороны, как тело сатира медленно покидает жизнь и остается заточенной в темную клетку, откуда не будет освобождения. Существо пришлось закопать, вырывая могилу голыми руками. Но все труды стоили того.

В душе вновь расцветали те родные кровожадность и жажда убийств, от которых хотелось взреветь.