Неправильный лекарь. Том 4 (СИ) - Измайлов Сергей - Страница 39

— Там ещё есть один молодой и очень талантливый знахарь, Сальников. У него, как и у Рябошапкина тоже есть ядро. Не совсем полноценное, но есть. Понаблюдаю ещё за ним, возможно в перспективе и его переманю в нашу компанию.

— А этого не знаю, но думаю ты сам разберёшься, — улыбнулся дядя Витя и продолжил комплектовать коробки, из которых собирался раздавать препараты лекарям. — А ещё поясни мне немного, каую компанию ты имеешь ввиду? А то я что-то похоже пропустил.

— Как это в какую? — удивился я. — Я же не собираюсь останавливаться на внедрении метода в одной только лечебнице Санкт-Петербурга, это только начало, тестовый вариант. Обухов же разрешил мне этим заняться в «Святой Софии», чтобы составить отчёт, доказывающий в действенности метода. В случае удачной защиты, мы окажемся только в самом начале пути. А дальше — больше. В идеале или найти подходящее здание, или построить, а в нём уже налаживать учебный процесс в совмещении с лечебным.

— Ох, Саня, — тяжко вздохнул Виктор Сергеевич и покачал головой.

— Что-то не так? — спросил я и завис с банками мази в руках.

— Всё так, — пробормотал дядя Витя и потряс головой, словно хотел что-то с себя стряхнуть. — Не говори ничего больше, дай прийти в себя.

Я был немного ошарашен его реакцией. Ну по крайней мере она не отрицательная, он просто офигел. Дядя Витя чисто механически продолжал разбирать лекарства, а я пока отодвинул пару коробок и туда складывал наборы для раздачи в лечебнице. Пары не хватило, взял третью. Я так увлёкся, что быстро забыл о странном завершении разговора.

Анестетик был представлен в трёх формах — спрей для обезболивания ожоговых поверхностей и раневой поверхности перед санацией, так пациентам перевязки будут даваться гораздо легче. Мазь — для нанесения на те же ожоги с целью более длительного обезболивания. Можно использовать и при кожно-воспалительных заболеваниях или солнечных ожогах. Третья форма — та, которую я ждал больше всего, инъекционная. Теперь можно будет делать первичную или вторичную хирургическую обработку ран без боли, под местной анестезией.

Закончив с сортировкой, мы отнесли коробки, предназначенные для раздачи в клинике в ординаторскую на первом этаже. Не забыл я положить всё что нужно и в шкаф в своей манипуляционной. Коробки с препаратами для лечебницы мы оставили в кабинете, а завтра отвезём по адресу. Начатый мной разговор мы больше не возобновляли.

Домой к ужину я успел, но попросил только десерт, съеденное в гостях у Курляндского ещё не успело провалиться.

— У меня для тебя приятная новость, — сказал отец, когда ужин приближался к концу. — Я нашёл, кто тебе изготовит пробную партию систем для капельниц.

— Ого, вы уже и до этого дошли? — удивилась мама. Видимо в это дело я забыл её посвятить. — А не боитесь?

— Да я уже всё знаю про Курляндского, — сказал я, неохотно ковыряя вилкой десерт. Уже просто не лезло, а я ещё хотел сегодня принять участие в семейном чаепитии. — В курсе, что это его сгубило. Поэтому сначала схожу с этим вопросом к Обухову.

— Так может тогда сначала к Обухову, а потом к Кораблёву? — спросил отец.

— К Кораблёву? — удивилась мама. — Это он обещал тебе сделать капельницы?

— А что-то не так? — решил уточнить я.

— Да я не совсем представляю, как на его заводах можно это сделать, — пожала плечами мама.

— Ну у него же не только литейные цеха, — хмыкнул отец. — Есть и мануфактуры, которые мелочёвкой занимаются. Там скорее всего и будет делать. Я твой чертёж ему передал, Саш. Но он хочет поговорить с тобой лично прежде, чем начнёт что-то делать.

— Понятно, я в принципе так и предполагал, — кивнул я. — Тогда сначала к Обухову, потом к Кораблёву.

— А что это за шум там на улице? — спросила вдруг Катя.

— Пришли ставить системы слежения, — ответил отец, выглянув в окно. — Так что в ближайшие два часа будут шуметь.

— Ох, опя-а-ать! — протянула Катя.

— Так надо, дочур, — сказала мама. — Для нашей же безопасности.

— Долго ещё будет эта опасность? — недовольно протянула Катя.

— Пока неизвестно, — мама пожала плечами. — Надеюсь, что нет.

— Саш, зайдёшь ко мне в кабинет потом? — спросил отец.

— Да, конечно, — ответил я и решительным движением закинул в себя остаток десерта. Дело сделано.

После традиционного семейного чаепития в каминном зале, я вышел вслед за отцом, но не сразу пошёл к нему в кабинет, а зашёл к себе и взял столь трепетно выданную сегодня Белорецким шкатулку. Не забыл на всякий случай прихватить и брошюру с инструкцией.

— Как ты узнал, что я именно об этом хотел поговорить? — спросил отец, увидев меня в дверях со шкатулкой в руках.

— Не трудно было догадаться, — улыбнулся я и положил шкатулку на стол перед ним. — Хотел предложить тебе настроить амулет под тебя.

— Что это значит? — решил уточнить отец.

— Настроим распознавание. Если амулет попробует взять кто-то другой, ему сильно не поздоровится.

— Насколько сильно?

— Зависит от пожелания, — хмыкнул я. — От легкого удара током до тяжёлого поражения молнией и летального исхода.

— Думаю, что серединка будет самое то, — сказал отец, глядя, как зачарованный, на игру света в драгоценных камнях. — Так возможно? Чтобы приложило, как следует, но не убило.

— Я на своём так и сделал, — улыбнулся я. — А этот теперь будет твой.

— Уверен? — спросил он, вскинув брови, но по лицу было понятно, что он рад такому повороту.

— Абсолютно, — ответил я и открыл инструкцию. — Я помню, что надо делать, но лучше перестраховаться.

— И то верно, — согласился отец и замолчал, чтобы меня не отвлекать.

Я прочитал нужный фрагмент, чтобы освежить в памяти, ошибка недопустима, потом коснулся в определённой последовательности мелких камней по периферии.

— А теперь положи палец на центральный камень и держи пока я не скажу убирать, — сказал я и проконтролировал, чтобы появилась голубая вспышка. Отец немного напрягся, но палец не убрал. — Всё, теперь можешь убирать.

— И всё? — удивился отец.

— И всё, — кивнул я.

— Подай-ка мне медальон, — с невинным видом сказал он.

— Ага, щас-с-с, — рассмеялся я. — Ищи дураков теперь.

— Надо остальным домашним сказать, чтобы его не трогали ни при каких обстоятельствах, — сказал отец. — А то нехорошо получится.

— Желательно и к шкатулке не прикасаться, — отметил я. — Шарахнет может и не так сильно, но тоже очень чувствительно.

— Это тогда надо найти вариант, чтобы вор схватил именно сам амулет, — сказал отец. — Так толку от идентификации больше будет.

— Я уже думал над этим, — кивнул я. — можно без шкатулки положить его в верхний ящик стола. Пусть прочувствуют на себе эффект как следует.

Перед сном наконец нашлось время для медитации. Проверка и очистка ядра и сосудов проведена, теперь можно размять это всё как следует с помощью золотого амулета. Ну что, Саня, рискнём? Рискнём. Благо я теперь знаю, где с этим артефактом можно рисковать, а где нет. Настроил на третью ступень и надел амулет на шею.

В этот раз слабость и онемение конечностей прочувствовались немного жёстче, чем в прошлый, но вполне терпимо. Я почувствовал, как меня, точнее ядро и все магические протоки, туго заполняет энергия. Немного потемнело в глазах и сложно было глубоко вдохнуть, но тоже терпимо.

Через несколько минут все неприятные ощущения ушли и осталось только ощущение того, что я готов горы свернуть или исцелить перелом бедра со смещением так, как это делал Захарьин. Не уверен, что мои ощущения совпадали с возможностями, но это было очень приятно. Жаль, что нельзя повторить эту процедуру ещё раз. Зато теперь я точно знаю, что третья ступень для меня пока потолок, четвёрку пробовать в ближайшее время не буду. Шестёрку, как это сделал для демонстрации Поджарский — тем более.

Секретарю Обухова я позвонил с утра пораньше, ещё в пути на работу. Знаю, что этот проглотивший швабру пижон уже на работе, он чуть ли не в семь приходит. Секретарь немного поковырялся в записях или просто сделал вид, и нашёл небольшое окошко без четверти час.