Стамбул-Москва. Я тебя не отпускал - Кальби Иман - Страница 2

–Еще как смогу!– вскидываю подбородок- и снова натыкаюсь на его жесткую усмешку.

–Наивная-наивная, Татлим… Я не только выкупил эту туристическую компанию… Так сказать, сделал и другие инвестиции в России, раз уж мне придется здесь теперь так много появляться… Вчера я оформил сделку по квартире с твоим бывшем мужем.

–В смысле?

– Он продал мне свою долю в твоей квартире. Как я понимаю, у тебя денег ее выкупить нет…

–Да, но…

– Заключим договоренность. Ты полгода работаешь на меня в качестве личной помощницы- и я дарю тебе эту долю. Откажешься- завтра же я устрою в своей части общежитие для турецких гастарбайтеров, которые с удовольствием разделят жилплощадь с такой аппетитной, сладкой блондинкой…

–Ты… Ты… Да ты…– от шока и возмущения мне даже слов не хватает!

Ну, как так?! Как так-то?!

– Вы, Ольга! Не забывай про субординацию. Я приказываю, а ты подчиняешься… Я выше тебя… Где ты, а где я, так ты мне сказала, помнится?

От неверия в происходящее я даже делаю пару шагов назад, отступая от него. Надеясь, что он сейчас растворится в воздухе, как джинн…

В голове сейчас, как назло, звучит наш последний разговор в Стамбуле…

«– На что ты рассчитываешь? Произошедшее ночью было просто развлечением. Мы здорово поиграли. И не надо на меня так смотреть. У нас нет будущего, Серкан, ты ведь понимаешь? Где ты, где я…»

– Ты мстишь, да? Мстишь за то, что я тебя бросила?

Он хмыкает.

–Бросила, Ольга?! Не смеши меня. Ты меня не брала, чтобы бросать… Вопрос в другом…

Он берет меня за талию и резко на себя дергает. Его горячее дыхание опаляет.

– Просто мне было с тобой очень сладко, Татлим. А я имею свойство брать себе все, что доставляет мне удовольствие. Так что это я беру, а не ты, наивная…

От беспомощности и злости мне хочется визжать!

А ведь все так безобидно начиналось месяц назад!

– Ольга, ты так в конец себя загонишь!– слышу от начальницы,– иди уже домой. Одиннадцатый час! Мы ж не «днем и ночью у мартеновских печей» ради Родины, а в лайтовом режиме… Так что ты себя так не жалеешь?

Прекрасно она знает, что это я себя так не жалею… Все в офисе знают. Тема моего позорного развода, вернее сказать, позорной измены моего бывшего благоверного- это притча во языцех вот уже второй месяц.

На их месте я бы тоже за спиной обсуждала, а потом сочувствовала. С таким столкнуться и еще головой не двинуться- большое достижение. Одно дело узнать, что муж от тебя гуляет. Или, например, признать после долгих лет брака, что вы охладели друг к другу и ваш брак потерпел фиаско, но… У меня ведь все как по Мольеру… тривиально, вульгарно, обыденно…

Муж изменил в моей же постели с моей же лучшей подругой… А застала их за этим прекрасным занятием ни кто иной, как я сама… Вот такая суровая правда. Нелепая, беспощадная и уродливая…

Дальше было больше. Он не просто был застукан за изменой. Он не задумываясь, начал высказывать мне в лицо, что я из себя представляю в его понимании, обвиняя в своем прелюбодеянии меня. Ну а как иначе? Конечно же, дороги дамы, это мы всегда виноваты в их изменах! Ведь это я не интересная, уставшая, потерявшая искорку в глазах…

И это все, стоит сказать, было официально озвучено в процессе натягивания подштаников на моей же постели, на которую я потратила львиную долю одной из своих не очень маленьких зарплат. Сами посчитайте, ортопедический фирменный матрас, который я долго и любовно выбирала для нашей новой квартиры, итальянское постельное белье из сатина на основе селективного египетского хлопка. Я вообще заказала этот комплект через клиентку из Рима и ждала почти шесть месяцев. И одеяло невесомое из лебяжьего пуха, и подушки анатомические…

Господи, ну как?! Как он просто взял и разрушил мой сладкий мирок, который я так долго и упорно создавала?! Я хотела, чтобы эта постель стала своего рода символом крепости нашего брака. Какие бы ни были периоды, как бы мы ни подустали друг от друга, что естественно за годы, прожитые вместе, мы единое целое… И вот, одеяло у нас общее, лебяжее, и матрас сделан под нас, с эффектом памяти…

А сейчас эта память хранит оргазмы, которые на нем получала Иришка… Правда, зная скромный размер и «оперативность» моего благоверного, в правдоподобность её восторгов, которые я имела счастье самолично услышать у входной двери, а через пару мгновений после услышанного- и увидеть, вызывала сомнение…

Вот эти мысли меня и терзали, когда муженек продолжал свою женоненавистническую тираду, натягивая барахло, будучи застуканным. Оказывается, и пару набранных за зиму килограммов на мне очень сильно видны. Их, конечно же, можно было бы и «простить», как он выразился, если бы только не тотальная утрата женского интереса с моей стороны к его драгоценной персоне.

«Баба, замужем за работой, не нужна никому!»

Вот с таким умозаключением он съехал с нашей квартиры, оставив меня один на один с разбитым семейным кораблем и ортопедическим матрасом, который теперь хотелось выкинуть.

– Ольгааа, ау, ты меня слышишь?– вырывает из хаотичных воспоминаний Вера Степановна,– домой когда?

У нас очень хорошие отношения с начальницей. Еще бы. Я ее главный и лучший менеджер по продажам, верховожу остальными. Никто так мастерски не втюхивает богатеньким буратинкам люкс-путевки во все концы света. Я это и правда умею. Мне кажется, заставь продавать меня туры в Афганистан, я и то справлюсь на ура…

–Не хочу домой…– искренне отвечаю я,– на работе хоть немного ухожу от реальности…

На самом деле все далеко не просто. Мой муженек, гордо подобравший свои в страсти скинутые трусишки, сначала ушел с голым задом, а потом вдруг опомнился. Иришка, судя по всему, не зря так рьяно имитировала оргазмы. В бой так в бой, до победного конца… Понять отчасти даже можно, хоть какой-то конец в этой истории ведь должен быть победоносным… Так что спустя две недели мой Пашенька, явно по науськиванию своей полюбовницы, материализовался на пороге с судебным иском на раздел имущества. До последнего носка решил делить совместно нажитое, упырь.

А мне больно… Больно, что половина вложенного в эту квартиру – это мои премиальные, которые идут мимо белой кассы из-за предприимчивости Веры Степановны, ужасающейся размерам налогов всякий раз, как месяц подходит к концу и она подсчитывает заработанные легкие миллионы в том числе и на моем горбе. Нет, я не жалуюсь. Премии у меня всегда были хорошие, вот только доказать то, что это мои деньги в суде, я не могу… И что я их вкладывала в квартиру- тоже… Для суда он вложил больше… Мне полагается не более тридцати процентов стоимости. Я не хочу лишаться квартиры, которая может уйти за копейки, но… и таких денег выкупить у меня долю идиота-муженька тоже нет!

А еще я просто не могу принять тот факт, что любимую квартиру, которую я так долго и упорно строила, в которую вложила столько себя, придется разменивать и съезжать… И главное, куда съезжать?! Тридцати процентов хватит на паршивую однушку в самом непрестижном районе города…

Самое обидное, что даже если бы я выиграла сегодня лотерею, козел из вредности не дал бы мне возможности выкупить свою долю…

– Бывший совсем закрутил гайки… Наверное, с квартирой все-таки придется расстаться…– вылетает из меня тяжелое признание,– прихожу туда каждый вечер- и больно становится… Сердце кровью обливается, что придется расстаться с главным детищем своих трудов за столько лет…

Вера Степановна глубоко вздыхает. Подходит к высокому офисному шкафу с глухими дверцами и среди вороха папок достает хорошо всем известную заначку. Десятилетний армянский коньяк, преподнесенный нам месяц назад одним богатеньким клиентом из солнечного Еревана.

В знак благодарности, так сказать, за доверительное и плодотворное сотрудничество. Еще бы- сначала мы благополучно отправили (сплавили) отдыхать на лучший курорт Таиланда его жену с тремя детьми, а днем позже организовали восхитительное романтическое путешествие-вик энд для него и его юной гурии-секретутки в Монако. Так сказать, чтобы не плакал в тоске по женушке, греющей обабившиеся телеса под влажно-пряным солнцем Пхукета.