Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ) - Богатова Властелина - Страница 19

Слова, брошенные там, у Излома, что они значили? Что она хотела этим показать? Или заклеймить, его ещё крепче приковать к себе?

Внутри бурлило и кипело всё: гнев, сомнение, неудовлетворение, злость, ревность, боль. А ей, ей сейчас всё равно. Ассару радуется тому, что Маар ушёл. Там, в хижине у Излома, он поверил её глазам, в которых было что-то большее, чем просто жажда, желание, поверил губам, жарко ласкающим его, доставляющим глубокое удовольствие, поверил её телу, так страстно отдающемуся ему. Что она сделала с ним? Какое заклинание вырезала на его коже, выжгла на сердце? Какие слова проклятия вплела, заморочила ему голову, что хочется верить в её невинность и искренность? Жаждать это. Верить отчаянно, до горечи во рту. Тхара предупреждала, что асса́ру уничтожит его. Проклятая ведьма оказалась права. Маар не смог убить асса́ру, и теперь не позволит пролиться хоть капле её крови.

Когда спала пелена, Маар устремил взгляд на приближающегося в снежном облаке Шеда. Сжал поводья крепче. Нужно убраться подальше от Истаны, чтобы не причинить ей вреда, от которого ему самому будет мучительно больно. Прочь от этого безумства, от этой выходящей из-под контроля тяги, выжигающей его кровь, оглушающей разум. Потому что Маар ещё никогда не был так близок к безумию, как сейчас. Он будто попал под гигантские дробящие жернова, и его вот-вот разотрёт в пыль. Поэтому лучшее оружие против себя – это война, битва кровавая, жестокая.

– Всё в порядке? – поравнялся с жеребцом Ремарта Шед, окидывая внимательным взглядом.

– Тебе нужно вернуться в замок.

Сила неуёмно клокотала в нём, и Маар не знал, в какой миг она может выйти из берегов, не хватало, если зацепит Шеда.

– Нет, – возразил страж твёрдо. – Я страж, и моя участь следовать за своим предводителем неотступно. Для меня лучше сгинуть под трупами монстров, чем отсиживаться в замке, – пробурчал, раздосадованный будто.

Маар хмыкнул. В конце концов, он поступил бы так же. Ремарт осмотрел горизонт. Горные кряжи дышали стынью и пустотой, как гребни застывших волн, царапали тяжёлое брюхо неба. Маар поддел пятками жеребца, направляя его в сторону сквозящего чернотой прорыва, который находился чуть западнее Инотиарта. Отсюда разлома не было видно, Маар ощущал его внутренним чутьём.

– Здесь нет ни одного нойрана, – настороженно оглянулся Шед, когда они приблизились к высившейся до самого неба отвесной скале. – Кто же смог сделать этот прорыв?

Маар сцепил зубы. Мысли о том, что асса́ру как-то причастна к этому, злили его страшно. Слишком много вопросов и ни одного ответа. Исгар спешился, пройдя к расщелине, вглядываясь темноту и на обледенелые каменные стены, что были рассечены словно мечом – ровно и гладко.

– Решил всё же пройти? – спросил Шед, приблизившись.

– Другого нет выбора. Нужно проверить.

– А что, если это ловушка?

Маар глянул через плечо.

– Останешься здесь.

– Нет, я последую за тобой.

Маар мог бы приказать, но не стал этого делать, шагнул во тьму, которая с жадностью поглотила исгара.

Утром я проснулась разбитая и чувствовала себя крайне скверно. Пустые стены давили, а за окном царила снежная мгла. Темно и пасмурно. Я вылезла из-под одеяла, поднялась с огромной кровати и прошла к камину, который служанка разожгла, видимо, пока я спала. За дверьми купальни слышался шум, наверное, готовит теперь воду для умывания. Служанка вернулась, оповестив, что вода нагрелась, и можно идти умыться. Я душила в себе желание спросить о Ремарте. Где он и с кем? Вчера он дал понять, что не вернётся в покои. Воспоминания о том, как эта Аред ласкала его своим языком, вызвали во мне гнев и презрение.

«Вот и пускай катится к этой потаскухе, а меня оставит в покое».

Я умылась, ощущая, как тело пробуждается, но вовсе не от утренних процедур, а от раздражения, такого, что даже волосы я не могла толком расчесать, дёргая больно за пряди, и из рук всё валилось, и горечь проступала на языке. Стоило только подумать о исгаре, злость разливалась ядом. А признание того, что это была всё же ревность, выводило меня из строя. Великая Ильнар, ревновать Маара было слишком для меня. Ревновать ненавистного всем сердцем исгара. Внутри творился шторм, готовый обрушиться на всё, что меня окружало. От злости к самой себе за то, что видела перед собой его красивое лицо. Его бездушные глаза, они обжигали так, что внизу живота тяжелело и становилось горячо и влажно. Гнев опалял сильнее от осознания того, что другая женщина касалась его, доставляла удовольствие. А этот демон… Я задохнулась, усмиряя бурлившие во мне, словно вода в чане, чувства, как могла, душила их в себе, потому что мне должно быть всё равно, где он и с кем. Это чудовище не может меня волновать. Это невозможно. Только уйти от преследующих чувств оказалось далеко непросто. Спустя пару часов я не находила себе места и изнывала от неведенья. Уже к обеду, когда служанка принесла еду, я в ожидании даже подскочила с места.

– Где Маар ван Ремарт? – сорвалось с моих губ против моей воли.

Служанка посмотрела на меня равнодушно, прошла к столу, оставляя поднос.

– Не знаю, но на завтраке его не было. Как и на обеде, – ухмыльнулась совсем немного, но мне хватило того, чтобы понять скрытую зависть, что клубок змей, копошившуюся в этой прислужнице Аред. Меня будто кипятком окатило от обиды.

– А его люди? – переборов удушливое унижение, спросила я.

– Во дворе видела только одного лойона, но кажется, и он куда-то подевался, – нарочито спокойный тон служанки только ещё больше распалял моё накалившееся до предела смятение.

По моим плечам прокатился уже не жар, а холод от беспокойного предчувствия. И от собственного вынужденного бездействия, что скрутило меня путами, вынуждая мучиться в неведении и томиться, словно я узница в этих стенах. Но ведь, в конце концов, меня никто не держит, чтобы сидеть здесь и ждать. Маара в замке нет, и даже не хотелось думать, где он сейчас пропадает, от этой мысли только темнело всё в глазах, шипами кололо сердце.

Волнение нарастало, подкатывая к горлу, и я уже не могла его сдерживать.

– А госпожа ви Идлейв? – спросила более жёстким тоном, чем хотела, произносить её имя мне было омерзительно.

– Она не появлялась ещё, – чуть заметно усмехнулась служанка.

– То есть, в замке её нет?

Та покачала головой, давая понять, что отвечать больше не будет. Принялась выставлять на стол с подноса принесённый обед, старательно выполняя свою работу, которую поручила, видимо, сама хозяйка. Интересно выходит: Маара не появлялся, как и Аред? Значит, исга́р вернулся к ней? В голове проносились разные откровенные сцены. Как Маар берёт Аред, а она похотливо стонет под ним. Именно сейчас, когда я нахожусь здесь, они там вместе…

Мне стало дурно. Ревность и злость полосовало плетьми, и меня корёжило от боли. Оставаться здесь стало вовсе невыносимо.

– А кто же присматривает за Бире? – спросила я, распаляясь, берясь за ложку только ради того, чтобы немного отвлечься и успокоиться да не показать вида служанке, в каком нахожусь смятении.

– Мне нужно идти, – девица сжала в руках поднос. – Бире стало лучше, он даже выходил из своих покоев.

Вот как? Дыхание пропало, я в удивлении оглядела служанку. После вчерашнего ужина попадаться Бире на глаза уж вовсе не хотелось. Но как он мог подняться из кресла в таком состоянии, в котором он был вчера? Он даже говорит не мог, не то что шевелиться. Что же это за недуг такой? Спрашивать это я, конечно же, не стала, всё равно вразумительного ответа не получу, только пренебрежительный взгляд. Да и кто я такая, даже не госпожа здесь, в этом замке, обычная попутчица стражей или по попросту шлюха в глазах местных. От собственных мыслей стало ещё гаже внутри, есть вовсе перехотелось. Служанка ушла, а я так и осталась сидеть за столом, смотря в пустоту. Дурное предчувствие становилось всё крепче. Я постаралась взять себя в руки, но ничего не получалось. Тогда я встала и прошла по покоям.