Я - лесной дух (СИ) - "kasaneru" - Страница 39

Начав есть, я почувствовал прилив сил и стал чувствовать себя намного лучше. Остальные дети, что также сидели со мной в одной повозке, жадно смотрели на мой кусок хлеба, так как свой уже доели, а я получил еду самым последним.

- У вас есть вода? – спросил я детей, что сидели передо мной.

Один из детишек медленно протянул мне большой бурдюк с водой, волоча им по полу повозки.

Я взял тяжелый бурдюк и впервые глотнул свежей холодной воды. Сухость во рту, что сопровождала меня каждый миг с момента моего появление в новом теле, мгновенно прошла.

Я поставил бурдюк рядом с собой и продолжил есть хлеб.

- Верни воду! Мне её доверил тот солдат, чтобы я распределял её между всеми. Она моя! – агрессивно проговорил мальчик.

Ну логика у него странная, однако спорить я не буду, особенно по такому дебильному поводу.

- Держи. – я подтянул бурдюк с водой мальчику обратно.

Он быстро схватил его и прижал к себе обняв и только после этого успокоился. Вот что стрессовая ситуация делает с детьми…

На улице уже стояла ночь. Повсюду были видны костры и поставленные солдатами палатки. Для нас похоже палаток не будет… Ну оно и понятно. Мы пленные, к тому же нам запретили слазить с повозки.

Так как наш кучер сидел с остальными солдатами у костра и не находился рядом с повозкой, то дети осмелели и начали общаться с друг другом.

- Что с нами будет? – спросила девочка, щеки которой были покрыты высохшими слезами.

- Не знаю… - ответил мальчик, что сидел у края повозки.

- Я слышал, что они говорили про город Нарице, мы, кажется, едем туда. – внезапно сказал мальчик с бурдюком.

- О… Нарице… Нарице! Мне отец рассказывал, он был там давным-давно, когда торговал фруктами. Кажется, у меня там даже есть дальние родственники, я уверен они меня спасут!

- А они могут и меня забрать?

- А меня?

- И меня тоже!

Просьбы посыпались от многих детей. Однако мальчик и сам не был уверен в своих словах, поэтому ничего не ответил.

- Не тупите! – внезапно прервал череду просьб голос. – Всё же очевидно… Нас всех казнят! Для них мы просто бывшие мятежники и только. – продолжил темноволосый мальчик, что грустно сидел и молчал всё это время.

- Казнят? Меня? А маму и папу, получается, тоже… - начав лить слезы, дрожащим голосом проговорила девочка, сидящая напротив меня.

- Не говори так, Тоуул! – огрызнулся светловолосый мальчик, сидящей рядом с девочкой и начав её успокаивать. – Тише-тише, не плач, Мира, нас не казнят мы всего лишь дети, они не посмеют…

- А родителей? – с глазами наполненными слезами вопрошала девочка.

- Ну… - не знал, что ответить мальчик со светлыми волосами.

- Ещё как посмеют! А твои родители… Я не думаю, что они вообще живы… Когда на деревню напали, отец повелел мне закрыться в доме вместе с дедушкой, что был прикован к постели. Я наблюдал за сражением из щели в окне. Мой отец умер, когда стена деревни рухнула, а мать… Не знаю жива ли она, но я больше её не видел… Когда солдаты ворвались в дом, то убили дедушку из-за того, что он не мог ходить, понимаешь? Они не считают нас за людей! Я не спал сегодня всю ночь, высматривая знакомых людей среди тех, кто идёт позади колонны. Моей мамы там нет и, боюсь, Мира, твоих родителей тоже… - грустно сказал темноволосый мальчик.

- Нет! – начала громко реветь девочка.

- Тише-тише, пожалуйста, тише, Мира! – пытался её успокоить сосед, однако у него это не получалось.

- А ну заткнулись! – прозвучал крик нашего кучера, что всё-таки услышал нас из-за громкого плача.

Однако девочка не переставало реветь, а кажется только увеличила громкость плача.

Кучер подскочил и быстро направился в сторону нашей повозки что-то бормоча себе под нос. Он подошёл к плачущему ребёнку и занёс дубинку, однако остановил удар полпути, так как осознал, что плакала девочка.

Кучер замялся, не зная, что ему делать, а после оскалился и сказал.

- Вы! – показал он нас дубинкой. – Если она не прекратит плакать, то можете попрощаться с завтрашней кормёжкой, ясно? – сказал кучер и направился обратно к своему костру.

Девочка сразу перестала плакать, осознав, что из-за неё все могут остаться без еды. Она уняла плач и с глазами полными отчаяния и страха начала дрожать, смотря в одну точку. Разговоры между детьми стихли.

Ужасное зрелище. Однако вопрос, что будет с нами дальше, очень хороший. Нас казнят? Сделают рабами? Просто отпустят? Первое неприемлемо, второе вероятно, а третье скорее всего невозможно.

Думаю, что ждать осталось недолго и скоро нам всем будет ясно, какое у нас будет будущее и будет ли оно вообще…

Мы ехали в повозке ещё три дня. За это время я успел исправить ещё часть своих мано каналов, приведя их в работоспособный вид. Всё это время я находился в постоянной медитациями, терпя боль от деформации каналов, однако даже так работы ещё очень много. Я всё еще не могу использовать ману. Если соблюдать всё тот же темп, что и сейчас, то каналы встанут в хоть немного правильное положение для использования маны только через тройку месяцев, если не больше. Будет ли у меня столько времени? Остаётся загадкой…

Вскоре на горизонте показались небольшие здания, а следом и большой город. Это и есть Нарице?

Город окружала высокая каменная стена, однако город намного больше, поэтому большая часть зданий была за пределами стен. Каменные и деревянные здания расходились по бокам от стены города большим пятном, к краю которого, деревянные постройки становились всё более частыми, а каменные более редкими.

В далеке виднелись небольшие домики, которые вероятнее всего были здешними деревеньками. Однако нас не повезли в сам город. Доехав близко к началу города, наши повозки вместе с пешими пленными повернулись и направились в бок, а большая часть солдат продолжила путь к городу. Перед глазами показался небольшой лагерь, окруженный частоколом. С первого взгляда было ясно, что это лагерь для военнопленных. Похоже, что теперь это наш новый дом. Возможно временный, а может и постоянный… Тело пробрали мурашки.

Доехав до лагеря, нас всех выпустили из повозок и выстроили в очередь. Ходить и даже стоять было крайне тяжело. Во-первых, тело сильно онемело из-за постоянного лежания в повозке, без возможности размяться, а во-вторых, я в целом настолько привык к тому, что я дух, что и не сразу вспомнил как вообще нужно ходить. Конечности плохо меня слушались, а постоянная необходимость держать равновесие сильно напрягала, но после я привык.

Нас начали вызывать по одному и после распределяли по лагерю. Вскоре очередь дошла и до меня. Я встал перед солдатом, что стоял с толстым блокнотом и вел запись.

- Имя? – осмотрев меня спросил солдат.

Кто же я теперь… Чьё имя мне назвать?

Сначала я хотел представиться другим именем, так как совесть мне не позволяла назваться именем погибшего друга, в теле которого, я по случайности оказался. Однако обдумав всё более досконально я понял, что лгать и, следовательно, потенциально попасться на лжи сейчас будет настоящим самоубийством. К тому же, сообщество аборигенов было относительно небольшим, поэтому все друг друга неплохо знали или хотя бы слышали друг о друге, потому если я назову фальшивое имя, то остальные аборигены точно заметят это и могут донести… А вот что мне будет за скрытие «настоящего» имени, проверять мне совершенно не хочется.