Белая река. Гримерша - Королева Мария - Страница 45

Снимали последнюю сцену — герой Гриши с помощью тупого ножа убивал героя Максима Медника. Макс явно нервничал — не мог он забыть полученный фингал, никак нс мог. II Гриша тоже нервничал — только виду не подавал, но Алла все равно заметила — да и нельзя было не обратить внимания на его натянутую веселость, на изобилие плоских шуток и нервный смешок. Хотя, может быть, эта нервозность продиктована другими причинами. Зря Григорий думает, что никто не замечает его курортного романа с гримершей Дашей Громовой. То есть, конечно, так оно и есть — никто не замечает, но от нее, Аллы Белой, таких вещей не скрыть.

Бедная Машка, ходит такая счастливая, с пленительной улыбкой смотрит на своего Гришеньку, а он ей давно изменяет, и с кем!

— Если ты меня поранишь ножом, подам на тебя в суд! — шипел Максим. А Даша Громова в этот момент закрепляла на его груди мешочек с бутафорской кровью.

— Что я, дурак? — улыбался Савин. — Синяк поставить — это я могу, хоть сейчас. За синяки срок не дают.

— Идиот! — возмутился Макс. — Так ты еще и гордишься тем, что поставил мне синяк? Но это была нечестная драка. Я-то играл по сценарию, а ты напал на меня со спины.

— Почему же со спины? — удивился Григорий. — Попал-то в рожу!

— Я с тобой еще после съемки разберусь! — театрально сверкнув глазами, пообешал Медник.

— Конечно. Давай после съемки, ладно? А то вдруг я опять испорчу твою физиономию и ты не сможешь играть? — миролюбиво согласился Гриша.

— Да что ты о себе возомнил? — Максим толкнул приятеля в грудь, и Гриша повалился на землю, словно кегля.

Еще минута — и Макс оказался на нем. Мужчины самозабвенно колотили друг друга, не обращая внимания ни на включенные камеры, ни на истошные крики режиссера.

— Мальчики, перестать! — вопила Алла. Женщина давно привыкла считать свой голос магическим — все всегда с удовольствием подчинялись ее приказам. Но в этот раз ни Гришка, ни Макс даже не посмотрели в ее сторону. — Прекратить съемку.

Камеры выключились.

— Стоп! Включить камеры! — передумала женщина. Пускай эта драка будет зафиксирована на пленке — может быть, пригодится когда-нибудь для фильма.

— Ой! — вдруг завопил Медник, падая на землю. — Он меня убил! Убил! — Голос мужчины слабел, тускнели глаза.

Алла недоверчиво посмотрела на Гришу. Мужчина держал в руках окровавленный нож. Он изумленно посмотрел сначала на страшное оружие, потом на бездыханного Максима.

— Убил. Я его убил, — слабо прошептал Савин.

— Врача, врача! — заверещала режиссерша, кидаясь к Меднику.

— Надо снять с него куртку! — посоветовала Даша. — Скорее всего, там полостная рана, так что дело плохо. Он так быстро потерял сознание! — Девушка наклонилась над Максимом. — Вообще пульс нормальный, даже странно. Похоже, никакой раны нет!

— А откуда тогда кровь? — возразила взволнованная Алла.

— Блин, да бутафорская это кровь! — Гриша Савин устало вздохнул. — Что не помните, как сами пачкали ножик?… Да я вас разыграл.

— Фантастика, — Алла недоверчиво смотрела на обморочного секс-символа, — он играет потрясающе! Так изобразить предсмертный испуг, глубокий обморок. Даже я поверила.

— А он и не играет, — презрительно сплюнул Гриша, — он на самом деле испугался. А разве иначе можно заставить этого пня играть?… И вообще, надоело мне это все. Поскорей бы в Москву.

Фильм не клеился. Явно не клеился. Не клеилась и ее личная жизнь.

Жесткие, давно не мытые рыжеватые волосы (их обладательница явно злоупотребляла весьма недорогой краской максимум польского производства), круглые зеленые глаза, коротковатые ноги… Дешевая сиреневая помада скаталась на пухлых губах. Полные щеки нарумянены так густо, словно их обладательница хочет быть похожей на русскую матрешку.

Сопливая обезьяна!

Алла сразу ее заметила, как только эта девушка появилась в Гузерипле. Их еще никто не познакомил, а какое-то шестое чувство уже подсказало ей, что это и есть Оксана, невеста Ярослава Мудрого.

Если бы Алла Белая просто встретила такую девчонку на улице, она, скорее всего, и головы бы в ее сторону не повернула. Но сейчас ее придирчивый, ревнивый взгляд невольно выискивал в «сопливой обезьяне» всяческие положительные черты. У нее такие ровные белые зубы. У самой Аллы, конечно, не хуже, спасибо парижским протезистам. А этой мымре явно не приходится тратиться на дантиста.

У нее свежая кожа, и такой нежный персиковый цвет лица, какой бывает только у молоденьких девушек. У нее мелодичный смех и приятная улыбка.

Нет, все неправда, все пустое. Она обыкновенная провинциальная клуша с толстыми ногами и характерным южным говорком.

Потом их, конечно, познакомили.

— Алла, самая красивая женщина. Оксана, моя любовь, — представил их друг другу Ясик, нежно обнимая «сопливую обезьяну» за полноватую талию.

— Очень приятно. — Алла старательно растянула уголки губ в разные стороны.

— Уж а мне-то как приятно, вы даже себе не представляете! — радостно затараторила девушка. — Вы такая прям вся из себя удивительная, столичная, сразу видно, что светская дама. А какая на вас кофта. Дорогая, наверное, да?

А обезьянка-то, похоже, ко всему прочему, еще и полная дура.

— Дорогая, — лаконично ответила Алла, пытаясь поймать взгляд Ярослава. Наверняка мужчине стыдно за свою неделикатную невесту. Сейчас они вместе над ней посмеются.

Но Ярослав нежно смотрел на Оксану и восторженно ей улыбался.

— У меня тоже есть дорогая! — радостно возопила девушка. — Красная такая, с зелеными блесточками. На рынке прикупила, триста рублей отвалила.

— Да? А моя кофточка стоит триста долларов. Ну, может, чуть больше, — бесхитростно сообщила Алла и гордо удалилась — надменная и невозмутимая, словно индийский слон.

У нее даже лицо не покрылось характерными яркими пятнами. И никакой дипломированный психолог ни за что не догадался бы, что в этой пуленепробиваемой скорлупе гуляли горячие ветры и бушевало пламя. Внешне спокойная Алла медленно шла по главной улице Гузерипля и светски улыбалась встречным прохожим, но дай она волю чувствам — в истерике билась бы головой о бетонные стены и глухо выла на луну.

Самое интересное — она и поверить нс могла, что все это действительно произошло именно с ней. Она, Алла Белая — светская львица, искушенная, опытная, умная, взрослая, — она действительно умудрилась влюбиться в полуграмотного абитуриента Краснодарского университета! Причем влюбиться безответно — что и говорить, классика жанра! И у нее есть удачливая соперница — деревенская толстушка с крашеными волосами и интеллектом морской свинки. Просто прелесть!

А может быть, она все это сама придумала? Может быть, на самом деле нет никакой любви? Просто Алла привыкла сама выбирать мужчин, и никто никогда ей не отказывал? Да, скорее всего, так оно и есть. Целый месяц на природе, вдали от привычной Москвы, а рядом — ни одного достойного внимания объекта. Не брать же в расчет карьериста Максима Медника. Вот ей и приглянулся Ясик — симпатичный, обаятельный и неглупый. Недоступность, как известно, притягивает. Самое заветное желание — неосуществимое. Так что вся притягательность пресловутого Ярослава — в его недоступности. Вот если бы он воспользовался ее слабостью — кто знает, может быть, он опостылел бы ей через пятнадцать минут?

Эти размеренные логичные мысли немного ее успокоили. Во всяком случае, в гостиницу она вернулась почти довольной. Надо же, какой простой и понятной выглядит жизнь, если разложить сумбурные эмоции по полочкам! И не беда, что струны внутренней арфы натянуты так, что, того и гляди, лопнут от напряжения. Рецепт спокойствия, как и все гениальное, прост. Окунуться с головой в работу да поменьше встречаться с катализатором всех неприятностей, то есть с Ярославом Мудрым. Не обращать внимания, не думать, игнорировать. Скоро она уедет в Москву, и все пройдет самой собой. Через несколько недель она о нем и не вспомнит. И его необычное имя, и затаенная улыбка, и его близорукий взгляд — все это останется здесь, в Гузерипле, на радость крашеной Оксане, а ее, Аллу Белую, ждет совсем другая жизнь, яркая, полная событий и интриг.