Белая река. Гримерша - Королева Мария - Страница 23

— Что значит — опять истерика? Маша не похожа на истеричку, я ее с детства знаю.

— Я, представь себе, тоже, — выпалил он.

— Ты же говорил, что учился с ней во ВГИКе! — возмутилась девушка.

— Ага, а ты поверила. Мне на самом деле, Даша, уже почти сорок лет.

— Да ты что?! — выдохнула она. — Я-то думала, тебе нет и тридцати! Ты так классно выглядишь, честное слово, я бы не подумала…

Он не отреагировал на ее незамысловатые комплименты.

— Я с Машкой познакомился, когда ей было четырнадцать. С тех пор мы и живем вместе.

— Четырнадцать?! Но ведь это девятый класс! Я прекрасно помню Машку, она была такая скромная, болезненная… Сейчас ее не узнать.

— Вот именно, болезненная, — вздохнул мужчина, — а ты хоть знаешь, чем именно она болела?

— Ну вроде она лежала в больнице с Каким-то гастритом, я уж не помню точно, столько лет прошло.

— Вот именно, не помнишь. — Григорий нахмурился. Сейчас он выглядел даже старше своих почти сорока. — В дурке она лежала. Двенадцать paз.

— Где?

— В дурке! Дурдом, психушка, палата номер шесть, слыхала про такую?

— Но… Как же… Если человек двенадцать раз побывал… в дурке, как ты выражаешься, то он должен быть законченным психом. Транквилизаторы, сильные успокоительные… А Машка смотрится вполне… адекватной.

— Да кем ты себя вообразила? — разозлился актер, и Даша тотчас пожалела о сорвавшихся словах. — Что ты в этом понимаешь? Она же не в отделении для буйных лежала… Хотя, чувствуется, скоро загремит и туда. — Мужчина вздохнул. — Дашка, выпить у тебя есть?

— Выпить? — удивилась девушка, — но ты же должен бежать туда, раз у Машки истерика. Димедрол, кстати, у меня есть, и фенозепам возьми — он сильнее.

— Давай. Ты прости меня, что я сюда ночью ввалился… Просто Машка — это мой крест по жизни. Влюбился в свое время в легкомысленную девятиклассницу, а теперь вынужден нянчиться с истеричной теткой.

— Расскажи, — прошептала девушка, коснувшись его горячей ладони. Похоже, Гриша Савин искал в ее номере отнюдь не романтики, а срочной психологической помощи. Что ж, Даше не привыкать выступать в роли жилетки.

— Рассказать? — Он встряхнул головой и удивленно посмотрел на неё, не узнавая. Кто это? Что он здесь делает? Он спал и в лунатическом бреду пришел в чей-то номер?

— Ты что? — Дашу напугал этот тяжелый замерший взгляд. Перед ней сидел не живой человек, не сосуд с теплой кровью и мерно бьющимся сердцем, а талантливый портрет — стоишь перед ним, и становится жутко под немигающим взглядом нарисованных глаз.

— Хорошо, — неожиданно согласился нарисованный актер, — только схожу к Машке, отдам ей фенозепам. И тут же вернусь.

Он убежал, захватив с собой целую пачку таблеток. Даша спешно прибралась в номере — аккуратно застелила кровать, убрала со cтульев скомканную одежду.

Все это, конечно, очень странно. Просто в голове не укладывается. Маша Кравченко — сумасшедшая? Даша вспомнила тот день, когда она впервые гримировала Машу. Тогда лицо Кравченко показалось ей спокойным и улыбчивым. Сумасшедшие выглядят по-другому. У них напряженные морщинки, между бровями и пустота в глазах. Или это стереотип? Неужели она ошиблась? Вообще, хорошие гримеры ошибаются редко. Все они могли бы при случае стать физиономистами.

Гриша вернулся даже быстрее, чем она предполагала. Такое впечатление, что он мчался к истеричной возлюбленной, лихо перепрыгивая через четыре ступеньки. Оно и понятно — кому хочется, чтобы семейный скандал превратился в публичный? У режиссера Аллы Белой не сахарный характер, и Машку могут просто уволить.

— Ну, вот и я. — Гриша бледно улыбнулся и запер за собой дверь.

— Как она?

— Кто, Машка? — Мужчина неопределенно пожал плечами. — Да так. Дал ей твои таблеточки. Две штуки. Сейчас уснет сном младенца, а утром и не вспомнит об истерике. Мы это уже сотню раз проходили.

— Почему же ты не уйдешь от нее? — Даша присела на краешек неровно застеленной кровати, Гриша плюхнулся рядом. — Она такая красавица, еще найдет себе мужа.

— Шутишь? — усмехнулся он. — Кто ж с ней, с такой, жить-то будет? Одно дело — найти любовника, для легкого перепихона, так сказать. А другое дело — мужа.

— Но ты ведь живешь как-то, — резонно возразила девушка.

— Я? Я тебе лучше действительно расскажу, ты сама все поймешь, как и почему я с ней живу. Я, знаешь ли, всегда, особенно в молодости, любил женщин…

Гриша Савин всегда, а особенно в молодости, любил женщин. А женщины, к слову, очень любили Гришу Савина. Мягкий контур овального лица, вечно растрепанные легкие кудри, растерянный взгляд, трогательно детские ямочки на щеках — они появлялись, когда Григорий улыбался. Нет, он никак не тянул на героя-любовника, секс-гиганта, терпко-страстного мачо… Есть мужчины, которые каждым небрежным взглядом, каждым непродуманным жестом как бы намекают на возможный секс. Они томно смотрят исподлобья, кривят горячие губы в насмешливой ухмылке, в их обществе даже стеснительная библиотекарша чувствует себя минимум звездой стриптиза. Григорий Савин не из этой редкой породы, и все равно он даст сто очков вперед любому темпераментному ловеласу. Почему? Да потому, что он так похож на неоперившегося мальчишку, в его глазах сияет неразбавленная юность, он умеет так искренне смеяться, он — тот самый своевольный двоечник с последней парты, в которого почти каждая девчонка была тайно влюблена.

Разумеется, Григорий Савин прекрасно знал, какое впечатление он производит на окружающих его дам. И вовсю этим пользовался. Еще с подросткового возраста вокруг Гриши всегда были женщины — мило влюбленные, романтичные девочки и пряные, опытные дамы.

С красавицей Машей Кравченко Гриша познакомился больше десяти лет назад. Увидел ее на дискотеке в одном из окраинных столичных кинотеатров. Сам Григорий — выпускник ВГИКа, многообещающий актер, обремененный к тому же тяжёлой ношей нехилых амбиций, — попал на дешевую подростковую дискотеку случайно. Был в гостях у давнего школьного приятеля, тот и предложил: пойдем, мол, растрясемся, вспомним молодость, да и девчонок классных подцепим… Гриша скептически усмехнулся — какие классные девчонки ходят на районные дискотеки? Все классные девчонки давно оделись в откровенные бикини и побеждают в многочисленных модных конкурсах красоты. Но, как выяснилось, амбициозный артист ошибся.

Машу Кравченко он заметил сразу. Да и не заметить такую девушку было просто невозможно. Длинные, стройные ноги, шелковая волна ухоженных кудрей, белозубая улыбка…

— Гляди, вон там у стены Барби стоит! Ну, точно она, Барби! — эмоционально восхищался Гришин приятель.

Гриша ничего не ответил, он поймал блуждающий по полутемному залу взгляд красавицы и приветливо улыбнулся. Он привык считать свою улыбку, самым убедительным оружием в вечной войне полов. Сокрушительная улыбка не подвела его и на этот раз, красавица призывно улыбнулась в ответ. Все дальнейшее — дело техники, часть веками разработанной игры под названием флирт, правила которой Григорий Савин знал назубок. Еще раз недвусмысленно улыбнуться, поймать теплый, приглашающий взгляд. А потом — не обращать на атакуемый объект никакого внимания. Отводить глаза, строить глазки другим девушкам, танцевать с ними. А потом подойти к окончательно разочарованному объекту и небрежно пригласить его потанцевать.

Так оно и получилось. И неудивительно — на тактика ни разу не подвела хитрого Гришу.

— Меня зовут Маша, — хрипло представился объект, возлагая наманикюренные ручки на его широкие плечи, — мне восемнадцать лет. Скоро будет девятнадцать.

— Где ты учишься? — спросил мужчина, чтобы поддержать светскую беседу. Ведь согласитесь, неудобно же тащить женщину в постель просто так, предварительно с ней не пообщавшись. То есть ничего плохого в этом вроде бы нет, но женщины почему-то очень обижаются.

— Я учусь во ВГИКе. На актрису, — ошарашила его красавица. Откуда ей, мечтательной восьмикласснице, было знать, что танцующий с ней мужчина — самый настоящий актер, к тому же недавний выпускник вожделенного вуза?