Милость Баст - Соболянская Елизавета - Страница 9

Настя поела и отправилась в школу, чувствуя себя крайне неловко – она, конечно, помогала Млаве по дому, но не знала, где что лежит, готовить в дровяной печи уметь надо, воду носить – вообще смешно. Ведро, которое Млава приносила одной рукой, девушка даже поднять не могла. Вот разве что посуду помыть да пол подмести, и Настя это делала, а больше…

Даже стирка здесь была мучением – тяжелые натуральные ткани намокали плохо, и тереть их нужно было с усилием. Грубое мыло – не гель для стирки. Пока пену взобьешь – взопреешь. Так что стирала Настя только свое белье и берегла земные вещи как зеницу ока.

Занятия в этот день предполагались “мужские”, так что Настя пробралась тихой мышкой в класс, села в углу и слушала. На обед не пошла – отправилась сразу в библиотеку и взялась за учебники географии.

Этот мир совсем не походил на Землю. Карты были грубоватые, условные, но все же ничего общего с Землей очертания континентов не имели. В учебнике довольно просто объяснялось мироустройство, и, прочитав его весь, Настя села на пол, закрыв глаза, чтобы разложить в голове то, что узнала.

Итак, этот мир был довольно древним.

Во всяком случае, оборотни считали, что храму Баст, стоящему в роще, больше десяти тысяч лет. Кто его построил и когда – неизвестно.

Раньше неподалеку от храма находился большой торговый город, но примерно пять тысяч лет назад в этих краях случилась небывалая череда катастроф.

В учебнике туманно говорилось о святотатцах, посягнувших на серьги Баст. Богиня разгневалась и отправила на поиски украшений свои “детей”.

Город был разрушен, реки изменили русла, некоторые холмы оказались стертыми с лица земли. Местность рядом с храмом опустела, и долгое время здесь никто не селился. Потом оборотни осмелели, и здесь стали появляться деревушки скотоводов, практически кочевников. Постепенно они продвигались вдоль большой реки – тут на заливных лугах хватало травы для животных, а в лесах водилась дичь, и постепенно достигли храма.

Ничего ужасного с поселенцами не случилось, и вот уже больше двух тысяч лет эти края оставались малонаселенными. Просто за минувшие годы линии развития сместились к более спокойным местам, и эта местность считалась чем-то вроде отдаленной сибирской заимки – люди живут и даже иногда в город ездят, но живут иначе, да и в целом отличаются.

Однако жили тут сытно и спокойно. Сила оборотней позволяла вести натуральное хозяйство, совет старейшин решал актуальные вопросы, а правитель страны следил за тем, чтобы в каждой крупной деревне были школа, библиотека, амулет связи и целитель.

Да, власть тут тоже была – и весьма серьезная. Бумаги, правда, выдавали старейшины деревни, так что проблем с легализацией у Насти не наблюдалось.

В принципе, угоди она в какую-нибудь деревеньку староверов, где жили примерно так же – без телевизоров, различной техники и устройств, наверное, ощущала бы себя так же. Только вот амулет связи смущал – в этом мире есть магия? Богиня точно есть. Оборотни есть. Но Настя ни разу не видела, чтобы кто-то махал руками, читал заклинания или варил зелья. Впрочем, что она вообще знает о жизни этих котолюдей? Очень мало!

Просидев за книгами и размышлениями до темноты, девушка решила, что у нее накопились вопросы к Межеславу, да и ужинать уже пора. Поднявшись, Настя вышла из библиотеки, заперла за собой дверь и тихонько двинулась к выходу из школы. Две кошки неслышно появились из тени.

– Шкода! Октавия! Напугали! Что вы тут делаете?

– Бережем, – серьезно ответила Шкода.

– Никто не знает, что ты нас понимаешь, – добавила Октавия, – а мы понимаем людскую речь.

– Вы… что-то подслушали? – шепотом спросила девушка, останавливаясь.

– Старосты ругались, – ответила Шкода.

– Долго ругались! – подтвердила Октавия.

– Почему ругались?

– Из-за тебя, – Шкода огляделась и боднула Настю головой: – Идем быстрее! У Слава поговорим!

До дома Межеслава Настя почти бежала. Почему-то стало вдруг жутко, и темные улицы, лишь кое-где подсвеченные огоньками в окнах домов, стали казаться пугающими.

Дом встретил ее теплом, запахами еды и свежего дерева. Оказалось, Слав плел ивовую корзинку, но, увидев Настю, отложил рукоделие:

– Я уже хотел идти вытаскивать тебя из библиотеки, – сказал он, откладывая недоплетенный круг.

– Прошу прощения, – повинилась Настя, – увлеклась и не заметила, как стемнело.

– Мой руки и за стол! – ласково поторопила Млава.

Оборотница тетешкала ребенка и выглядела очень счастливой. Настя быстро умылась и чинно села на свое место. Еда, как всегда, была сытной и не слишком горячей. Пока девушка убирала со стола и мыла посуду, Млава купала Тьера у печи, Слав взялся доплетать корзину, и Настя сочла момент подходящим, чтобы задать свои вопросы.

Старейшина нахмурился, когда девушка стала спрашивать его о мироустройстве, королевской семье и своде законов. Однако отвечал. Когда вопросы закончились, Слав спросил:

– Тебе у нас плохо?

– Что? Нет! Просто… – Настя замялась, не зная, как объяснить. – Я себя чувствую бесполезной и ненужной. Я привыкла быть взрослой в своем мире. Отвечать за себя. Кормить себя. Здесь же я ничего не умею и даже при большом старании не достигну высот. Я слабая, и некоторым вещам учиться мне поздно. Плюс у меня нет такого обоняния и зрения, как у вас. Я не смогу, как Млава, по запаху определять готовность блюда, носить тяжести или долго прясть. А быть вечно слабым ребенком не хочу!

Слав задумался, потом сказал:

– Знаешь, много столетий назад у некоторых кланов был обычай топить слабых котят. Наши звериные половины чувствуют слабость даже в младенце. Так вот, спустя несколько сотен лет клан стал славиться удивительным здоровьем, крепостью тела и… недалекостью. Среди крепких телом редко бывают нежные души, горячие сердца или мудрые головы. В итоге один из древних королей призвал клан на войну, а противник, зная их особенность, заманил их в ловушку. Все мужчины погибли, а женщины растворились в других кланах. Не всегда быть слабым – это плохо!

Настя вздохнула.

Как психолог, она прекрасно понимала все выверты своего сознания. После огромного, прекрасного Петербурга жизнь в деревне была тише, спокойнее, размереннее и… пугала своей простотой. Она не успела устать от шума и ритма большого города. Вот если бы она была бабулькой, а так… Пятьдесят лет полоть грядки? Мыть посуду? Нянчить котенка, которого она уже с трудом поднимала?

– Я просто не вижу, чем я могу вам помочь, чтобы не стать нахлебницей! – тихо сказала девушка. – Для меня непривычна такая жизнь. Я пытаюсь, но…

– Я подумаю над этим, – сказал Слав, и Настя была ему благодарна даже за эти слова. Мужчина не пытался ее уверить, что дело женщины сидеть за спиной мужчины и заниматься домом. Не давил, не упрекал, не пытался “поставить на место”. Только за это молодого старейшину стоило поблагодарить.

Между тем Млава закончила купать Тьера, завернула его в пеленку и вручила отцу. Слав с радостным видом взял ребенка на руки и тихонько заурчал, как большой кот. Под этот звук у малыша начали закрываться глаза, и он быстро уснул. Млава же взялась учить Настю прясть, объясняя попутно, что на прялке закреплена кудель из весенней длинноворсовой шерсти.

– Она уже мытая, чесаная, готовая, смотри, как надо!

Тонкие пальцы оборотницы ловко вытянули из кудели тонкую ниточку, словно из карамели, направили на колесо, и дальше – вж-ж-ж-ж-ж, загудела прялка, и ниточка заскользила, наматываясь на веретено.

– Хорошая пряха за день успевает с целой овцы шерсть спрясть, – объясняла Насте Млава, не прерывая своей работы, – а еще у нас козы есть пуховые, но там надо ниточку тонко-тонко прясть и лучше на шелк сразу накручивать. Еще Тинта и Блая разводят кроликов, из их шерсти получаются самые тонкие и нежные ниточки – для детской одежды.

Под болтовню хозяйки дома Настя кое-как освоила прядение грубой и толстой нитки из овечьей шерсти. Пальцы болели, голова шла кругом, наконец Слав встал, чтобы переложить Тьера в колыбель и напомнил Млаве, что пора уже отдыхать. В ответ оборотница многообещающе улыбнулась, быстро задвинула прялку в угол и сказала, что сходит в баню освежиться. Стоило ей скрыться за дверью, как Слав начал выбирать в сундуке чистую рубашку и полотенце. Сообразив, к чему идет дело, Настя юркнула к себе за занавеску, переоделась в ночную рубашку и легла в кровать. Шкода и Октавия тут же к ней присоединились. А едва стукнула дверь, возвещая уход Слава, как кошки тут же сели столбиками: