Милость Баст - Соболянская Елизавета - Страница 5

Еще в процессе разговора девушка выяснила, что оборотни живут дольше людей, поэтому ее двадцать лет тут считаются практически детством. Не младенец, но полусамостоятельное существо, вроде школьника лет пятнадцати.

Разбираясь с различными дисциплинами, которые преподавались в этой школе, девушка удивлялась – здесь серьезно учили математике, географии, разбирали основы законодательства и геральдики. А вот литературе, родному языку и истории уделяли мало времени и сил.

Впрочем, вскоре выяснилось, что школа предназначалась больше для мальчиков. Здесь считалось, что мужчины в молодости должны путешествовать, торговать или воевать, а когда “нагуляются по свету”, могут строить дома, пасти скот, пахать землю или заниматься ремеслом. Отсюда и выбор дисциплин.

Женщины, напротив, должны сидеть дома, воспитывать детей, рассказывать им сказки, петь песни и через них объяснять устройство мира, его историю и прочее. Поэтому девочки школу посещали, пока хотели. Их учили читать, писать, считать – и на этом все, обязательный курс заканчивался.

Настя приуныла:

– Неужели у вас женщины не желают учиться?

– Почему не желают? – добродушно ответил Слав. – Есть такие, что весь курс наук прошли и, как парни, из дома уехали. Есть у нас и воительницы, и торговки знаменитые, и путешественницы. Немного, правда. Женщинам страшнее покидать дом, да и меньше у нас женщин.

Девушка вздрогнула, и кот это заметил:

– Не дрожи! Ты по нашим меркам еще дитя. Да и потом, когда подрастешь, не опасайся. Наши звери участвуют в выборе пары, а у тебя зверя нет.

– Так у вас бывают истинные пары? – Настя вспомнила несколько дорам с подобным сюжетом.

– Что? – нахмурился Слав. – Что такое истинные пары?

– Это… безусловное принятие и человека, и зверя, так что больше никто не нужен, – постаралась объяснить девушка.

Мужчина пожал плечами:

– Любовь или есть, или нет. Кому-то везет, и зверь с человеком находятся в гармонии, кому-то не очень. Все разные.

– А разводы у вас есть? – задала животрепещущий вопрос Настя.

– Разводы есть, но это редкое явление, – сказал Слав. – Если кот здоров, он никогда не оставит кошку и котят. Так же и кошки берегут свое логово. К тому же мы не ограничиваем молодежь, – тут Слав лукаво улыбнулся, – за деревней есть лесок, куда парни зовут девушек на прогулку. Если девушка соглашается, значит, ее кошечка созрела и хочет погулять. Но это не имеет значения, пока нет котят.

– Значит, брак заключается, когда появляются котята? – поморщилась девушка.

Несколько ее одногруппниц вышли замуж “по залету” и потом долго принимали упреки от мужей и свекровей, мол, “пузом затолкали в ЗАГС”. Потому отношение к браку, вызванному беременностью, было у Насти неприятное.

– Нет, брак заключают, когда двое хотят быть вместе всегда, – Слав разговаривал с ней, как с маленькой девочкой, должно быть, она и правда для него была младенцем. – А котята дело наживное. У нас всегда известно, кто отец ребенка, поэтому отказаться от отцовства не получится.

Настя поняла – коты же ориентируются на запах! Котята поначалу пахнут матерью, но и запах отца присутствует. Никаких подкидышей и незаконнорожденных детей. Все всегда знают, чей малыш. Осиротевший котенок здесь чаще остается в роду матери, особенно если это кошечка. Но бывают разные ситуации, и в таком случае место жительства определяет совет старейшин. Поскольку Слав как раз старейшина, он своей властью и забрал Настю в свою семью.

Они еще немного потолковали о традициях и обычаях котов, но девушка уже откровенно устала, и Слав предложил ей пойти домой – пообедать и отдохнуть. Прихватив книгу по географии этого мира, Настя вышла из школы и застыла.

Подростки, которые играли на площадке перед школой, разбежались в стороны, а один лежал на земле, тяжело дышал, и его выгибало, словно в эпилепсии.

Слав, вышедший на улицу вслед за Настей, нахмурился:

– Байрид? Как-то рано он…

– Что с ним? – глубоко дыша, спросила Настя, стараясь не сорваться в панику.

– Первый оборот. Наши котята рождаются детьми и оборачиваются лет в пятнадцать-двадцать, в зависимости от клана. А Байриду только тринадцать стукнуло! Как бы он не застрял!

Пока Слав говорил, на мальчишке треснула одежда, и с земли поднялся некрупный пятнистый кот, чем-то похожий на леопарда. Он рыкнул, скорее растерянно, чем грозно. Слав ответил ему так, что у Насти волоски на теле встали дыбом. Маленький кот тут же плюхнулся на живот и опустил голову.

– А теперь давай обратно! – потребовал Слав.

Леопард покрутил головой, встал на лапы, потоптался на месте, но так и остался котом.

– Эх, вот этого я и боялся, – вздохнул Межеслав. – Идем, отведу тебя к матери. Сдерживай инстинкты! – строго сказал он и повернулся к Насте: – Сама до дома дойдешь?

– Дойду! – девушка ничего не поняла, но мешать старейшине делать его работу не стала. Да и дом Межеслава был виден от школы. Так что Настя пошла к Млаве, и та сразу усадила ее есть, ворча, что Слав совсем девочку замучил, даже лицо заострилось.

Слопав приличную порцию каши с мясом, Настя рассказала хозяйке дома о сцене возле школы и спросила, чего же так опасается Слав.

Млава присела на лавку, вздохнула и рассказала. Дети оборотней принимают зверя в подростковом возрасте. До этого задача родителей показать им, как хорошо и замечательно быть человеком. Научить подавлять звериные инстинкты и радоваться человеческим делам. Потому что зверь – он грубее, проще и больше нравится подросткам в период буйства гормонов.

Если оборот произошел в старшем возрасте, человек легче подавляет зверя и возвращает облик. Но чем младше человек, тем легче он поддается и может навсегда остаться зверем.

– Сложность в том, что убеждать зверя стать человеком приходится человеку, – вздохнула Млава, – а зверь его не понимает. Если же рядом звери, детеныш и не думает об обороте. Чем дольше ребенок находится в зверином теле, тем сложнее ему обернуться. В итоге наступает день, когда в нем не остается ничего человеческого, и он уходит в лес, становится дикарем.

– Дикарем? У вас есть обычные крупные кошки, не оборотни? – удивилась Настя.

Она полагала, что такое количество хищников и так достаточная нагрузка на местных травоядных.

– Есть. Потомки не оборотов. Их мало, они избегают селений, но в глухих местах могут на тебя напасть. Ты ведь не имеешь зверя, значит, добыча.

– Ох, мне, кажется, лучше не выходить за стены!

– Так будет безопаснее, – серьезно предупредила Млава.

Межеслав вернулся только к ужину. Устало сел за стол, взял у жены из рук малыша и уткнулся в его мягкую макушку.

– Как там Байрид? – спросила его жена, выставляя на стол тарелки.

– Не может обернуться. Поел вареного мяса, но видно, что с трудом, – вздохнул Слав.

Настя молчала. После обеда они с Млавой готовили ужин, прибирали в доме, играли с шустрым младенцем и выясняли, что Настя умеет: готовить, шить и вообще делать по хозяйству, так что говорить девушке не хотелось.

После еды все немного посидели в общей комнате, а потом разошлись.

Насте не спалось. Она крутилась на своей постели и думала о том, что ее знания в этом мире практически бесполезны. Что такого она может сделать, чего не могут сделать местные? Устройства лазерной пушки она не знает, торговец из нее никакой, и даже просто выйти замуж и рожать детей она не сможет – у нее нет зверя!

В самый пик самокопания, когда слезы уже подбирались к глазам и в носу щипало, в щеку девушки вдруг ткнулся мокрый нос:

– Чего лежишь? – спросила Шкода.

– Переживаю, – шепотом ответила Настя.

– Некогда переживать! Там котенок застрял! Иди за мной!

Девушка вскочила, думая, что обычный котенок застрял в каком-нибудь заборе или на дереве, но все оказалось не так.

Шкода привела ее к дому, помогла советами перебраться через забор и отвела в небольшой пристрой, из которого доносилось басовитое, но жалобное мурчание.