Сокровище Хранителя Запада - Дмитриева Ольга - Страница 10

– Не надо было хватать его за хвост! – рыкнул декан, глядя на мои руки.

Я опустила глаза и вдруг осознала, что не чувствую уже не только боли, но и свои пальцы. Вместе с кровью на ранах проступила белая пена, и рот ни с того ни с сего наполнился горечью.

– Это… что? – пробормотала я и поняла, что язык тоже заплетается.

– Яд, разумеется, – ответил декан. – Льепхена нельзя трогать за хвост, там ядовитая чешуя. Чем ты думала?!

– Я не знала… На Севере они не водятся…

Язык продолжал заплетаться, и горечь не проходила. Испугаться я не успела, потому что дальше случилось еще кое-что неожиданное. Декан подхватил меня на руки. Я дернулась и пробормотала:

– Вы… что делаете?

– Все будет хорошо, – процедил Бланко. – Молчи.

Я послушно затихла и положила голову ему на плечо. Теперь мне стало страшно уже по-настоящему. Даже не знаю, что меня пугало больше: неизвестный яд или последствия моего проступка. Бланко видел льепхена, и зверь сбежал. Теперь придется объяснять, как он оказался на свободе и почему я ловила его на колбасу, а не пошла за помощью.

А еще – зачем я полезла в зверинец и как мне пришла в голову эта мысль. Симон упоминал отчисление… Адриан и ректор тоже хотят меня отчислить. Именно ректор Барт когда-то отчислил Анну, наследницу Севера, за какую-то глупую шутку. Что скажет дядя Вест, когда я появлюсь на пороге замка правителей через три дня, после того как отправилась на Запад?

При мысли об этом я застонала в голос. К счастью, декан подумал, что стонала я от боли, и успокаивающе пробормотал:

– Почти пришли.

Тут я обнаружила, что вместо лазарета мы стоим перед дверью в кабинет Бланко. Каким-то чудом он смог открыть дверь со мной на руках и вошел. Сидений для посетителей здесь по-прежнему не было, так что меня усадили в единственное кресло – на место декана. В комнате царил полумрак, только пламя из камина отбрасывало на стены золотистые отблески, и горела небольшая лампа на столе.

Бланко вытащил из ящика бинты и какое-то снадобье. Я хотела положить ладони на стол, чтобы ему было удобнее, но не смогла шевельнуться. Странное онемение дошло до плеч, поползло вверх и на спину. Но, вместо того чтобы заняться моими ранами, декан подошел к двери и запер ее. А затем сбросил светлый камзол и начал расстегивать рубашку.

Так, а зачем он это делает? Ранена же я, а не он!

Нужно было задать этот вопрос вслух, но язык словно прилип к небу. И теперь я оторопело таращилась на обнаженный торс Бланко. Посмотреть было на что… Теплый свет лампы очерчивал подтянутое тело и рельефные мышцы. Декан направился ко мне, и темные отсветы на его плечах зашевелились…

Отсветы? Нет, рисунок!

Бланко остановился рядом, и я изумленно наблюдала за тем, как переплетение черных линий переползает с его спины на плечо. Там оно ненадолго задержалось. А затем переползло на грудь декана, позволяя мне разглядеть его как следует. Разглядеть рисунок, разумеется! Я увидела знакомые мотивы: снова розы и молнии. Среди них мелькали крылья птиц и какие-то незнакомые цветы.

– Ничего не бойся, – сказал декан и подхватил мои запястья.

После этого он прижал мои ладони к своей груди. Туда, где расположились черные линии.

Рисунок оказался ледяным, а пальцы Бланко источали приятное тепло. Я вздрогнула и попыталась отдернуть руки, но этого мне не позволили. Только в следующий миг я вдруг ощутила, что онемение перестало расползаться по телу и ко мне возвращается способность двигаться и нормально говорить. Я перевела взгляд на черную татуировку и заметила, что в нее впитывается белая пена. Рисунок вытягивает яд?

Кровь тоже впитывалась в черные линии, и у меня мелькнуло смутное чувство неправильности происходящего. Удивительно, что его вызвало это. А не тот факт, что передо мной стоит полуголый декан боевого факультета. И ладно бы просто стоял, так я еще и трогаю его, пусть и не по своей инициативе!

Наконец, Бланко выпустил мои руки. Меня затрясло от холода. Но способность ясно соображать вернулась и требовала ответов.

– Что это за штука? – спросила я, разглядывая рисунок. Тот словно позволил мне полюбоваться переплетением линий и пополз обратно на спину декана. Медленно так пополз, дальней дорогой. Сначала переместился на одно плечо. Но, вместо того чтобы скрыться на спине, рисунок снова перетек на широкую грудь декана.

– Кыш! – рыкнул Бланко.

Переплетение черных линий доползло до второго плеча и нехотя скрылось на спине. Я осознала, что все это время не могла оторвать взгляд от непонятной магии. Но со стороны это выглядело так, будто я бессовестно разглядываю декана. С одной стороны, он сам снял рубашку. Чтобы вылечить меня, но все же… А с другой – приличной девушке полагалось опустить глаза и покраснеть. Или хотя бы возмутиться.

Но меня терзало любопытство, и я повторила свой вопрос:

– Что это было?

Бланко набросил рубашку и отвернулся. Мне показалось, что на его висках выступили капельки пота. Мелькнула мысль, что мое лечение далось ему тяжело. Но в этот момент декан будничным тоном сообщил:

– Пару дней может лихорадить. От других последствий я тебя избавил.

– Вы не ответили на мой вопрос, – укоризненно сказала я.

Бланко резко повернулся и уперся ладонями в ручки кресла, нависая надо мной. Я съежилась под пронзительным взглядом лавандовых глаз и мигом вспомнила все свои прегрешения, начиная с испорченного камзола и заканчивая упущенным льепхеном.

– Два дня, Марта, – проникновенно начал декан. – Ты здесь всего два дня, а уже успела ввязаться в неприятности. Почему ты не в постели в такой час? И как льепхен сбежал из зверинца?

– Случайно, – ответила я, пытаясь понять, что стоит рассказывать декану, а что нет.

Одно мое слово – и достанется всем, начиная с Де Роса и заканчивая моими друзьями. Как после этого будут относиться ко мне? Уж не любить, это точно. Да и уважение так не снискать.

– Случайно? – саркастично спросил Бланко. – Судя по тому, что я видел, ты ничего не знаешь об этих животных. В зверинец вас еще не водили. Кто и зачем предложил тебе сделать это? И кто еще был с тобой?

Я сделала честные глаза и заговорила:

– Мне не спалось, я вышла прогуляться. Дверь в зверинец была открыта, а зверь выглядел таким несчастным, что я решила покормить его колбасой. А он… удрал. Три этажа пробежала!

– Врешь, – отрезал декан.

Он по-прежнему нависал надо мной и заглядывал в душу. Соврать под этим взглядом еще раз было невозможно, поэтому я сказала правду:

– Вру. И буду врать дальше.

От такой наглости он опешил. Бланко выпрямился, присел на край стола и хмыкнул. Теперь он смотрел на меня скорее задумчиво. Наверное, догадывался, что я пришла сюда из-за Посвящения и не хочу сдавать своих. А я с тяжелым вздохом задала самый главный вопрос:

– Что мне за это будет?

– Наказание, разумеется. И письмо твоим опекунам.

Я застонала, и декан добавил:

– Правда, второго мы можем избежать.

– И как же?

Бланко сделал выразительную паузу, а потом предложил:

– Не рассказывай никому о том, что произошло в этой комнате. Скажешь, что упустила льепхена, и я застал тебя за этим. А про то, что ты схватила его за хвост, умолчишь. А еще будешь молчать о том, как я тебя вылечил. Ни единая живая душа не должна узнать об этом. Тогда я не буду писать на Север и сделаю так, что ректор тоже не будет жаловаться.

Он повел плечами, как будто рисунок на спине доставлял ему неудобство. Я поспешно закивала. От такого предложения не отказываются. Но теперь меня еще больше интересовала эта странная магическая татуировка.

Я не выдержала и спросила:

– Это… ваша родовая магия? Она секретная?

– Вроде того, – сухо бросил декан. – Руки.

Я покорно протянула ему ладони. Глубокие кровоточащие порезы превратились в ссадины. Декан откупорил одну из склянок и начал обрабатывать царапины. Когда с этим было покончено, и я опустила руки, он приказал:

– Еще локти. Закатывай рукава.