"Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Ясинский Анджей - Страница 41

Всё это должно было случиться не с ним. Всё это должно было случиться иначе. Он словно выпил её до дна, как бокал с вином! Поглотил и переваривает, проклятый удав.

Обернувшись, Лейла наткнулась на уже знакомую, жёсткую, садистскую улыбку.

– Ну что, куколка? Поздравляю со вступлением во взрослую жизнь? Теперь ты женщина. И, судя по всему, горячая, как огонь.

Ей было стыдно, и она ненавидела… себя даже больше, чем его.

Хотя, в чём её вина? Тело – это всего лишь тело, набор нервных окончаний, при правильном стимулировании дающий определённый результат.

Если правильно поделиться на дух и плоть, если ли шанс не стать заложником и не попасть в зависимость? Остаётся только надеяться на то, что – да.

Ванная впечатляла со знаком минус. Купаться в ней было равносильно самоубийству – всё равно, что напрашиваться на воспаление легких. Мало того, что отсутствовал всякий намёк на отопление, так ещё свободно задувало со всех щелей, а оных насчитывалось немалое количество.

Кое-как приведя себя в порядок, замерзшая и злая, Лейла вернулась в спальню, где буквально натолкнулась на Эссуса. В отличие от неё, он с утра был свеж, бодр и, кажется, в отличном настроении.

– Доброго утра, – окинув её цепким взглядом, к котором, как всегда, с избытком было издёвки.

– Почему ты не остался в своей комнате? – возмутилась она. – А раз уж ты здесь, утро добрым уже не назовёшь.

Эссус посмотрел на неё так, что Лейла почувствовала себя и грязной, и смущённой одновременно.

Его взгляд оценивающе скользнул по её фигуре – сверху вниз. Под этим взглядом, свернувшая было голову, ненависть снова вскинулась, будто капюшон кобры, приготовившейся к броску.

– Я вижу, тебя плохо обучали манерам? – сквозь зубы процедил он.

– Меня им вообще не учили. Но представители нашего рода, если такие где-нибудь затерялись, смогут утешиться тем, что ваши манеры – подлинное совершенство.

Она не старалась, но получалось неплохо копировать манеру Эссуса говорить – чуть насмешливо, чуть врастяжку.

Его лицо потемнело:

– Мне показалось, что вчера удалось донести до тебя незатейливые правила: я здесь приказываю, задаю вопросы и распоряжаюсь – а ты подчиняешь, отвечаешь и выполняешь. Вроде бы всё несложно, правда?

– Не могу сказать, что жаль вас разочаровать, дядюшка, – с иронией протянула Лейла. – Сказать так, значило бы солгать, а лгать старшим не хорошо. Мне на самом деле нисколечко не жаль и, если бы могла, разочаровывала бы вас хоть каждый день.

– Лейла, я не потерплю дерзости и непослушания.

– Накажешь меня так же, как наказал вчера? – голос Лейлы больше походил на шипение. – Но в итоге, всё ведь вышло совсем не так ужасно, как задумывалось, не так ли? Похоже, быть наказанной подобным образом мне нравится не меньше, чем вам – меня наказывать.

Эссус, не шевелясь, какое-то время смотрел на Лейлу – просто смотрел, ничего более. Его тонкое узкое лицо словно застыло в маске, отображающей спокойствие и безмятежность.

Если бы только не слишком сильно сжавшиеся губы, выдающие его гнев.

Неужели её слова его задели? Осознание того, что Лейла смогла вывести Эссуса из себя вызвало в её душе страх и ликование, словно эта маленькая победа давала ей маленькую толику власти над ним.

– Не очень умно с твоей стороны провоцировать меня. Даже если тебе вчерашнее пришлось по душе, это ведь не гарантия, что тоже самое, в объятиях, скажем, Люка, Варда или Хэйса, также придётся по вкусу? – кончиком волшебной палочки он с деланной небрежностью откинул белокурый локон со щеки девушки.

Лейла отшатнулась:

– Вы не посмеете!

– Не будь дурой, – пренебрежительно передёрнул плечами он. – С чего бы мне «не посметь»? Или, ты думаешь, я так проникся твоими юными прелестями, что скончаюсь от мук ревности при одной только мысли о том, что тебя коснётся кто-то другой? Я жил на свете достаточно долго и привык делиться с друзьями вещами куда более ценными, чем женщины.

– Если вы так сильны, как хотите казаться, зачем тогда тратите время на то, чтобы унижать меня? Вы априори сильнее, мудрее, страшнее – просто по умолчанию. Так зачем же пушить хвост, словно павлин? Зачем что-то мне доказывать? Что вы хотите мне доказать? Что для вас я лишь игрушка? Вещь, которая ничего не значит? Неужели вы думаете, что я в этом сомневаюсь? В том, что вы бесчувственный сухарь, не способный на сострадание?

– Чему я должен сострадать? Твоей глупости и неумению приспосабливаться к ситуации?

– Если бы я обладала вашей силой, возможностями, умениями, мне бы и в голову не пришло строить какого-то недалёкого ребёнка. Я нашла бы себе развлечения поинтересней. Или противника посильнее.

– Да ты никак критиковать меня решила?

В серых глазах плеснулось веселье.

– Подумать только, всего одна ночь и – подобное преображение! Вчера ты даже смотреть на меня боялась, а сегодня так и сыплешь шпильками? – его голос сочился насмешкой.

Эссус зловеще посмеивался:

– Глупая, маленькая, никчёмная змейка. Ужик, возомнивший себя коброй.

– Да ничего подобного! – возмутилась Лейла. – То есть… никем я себя не возомнила.

– Ты правда думаешь, что вчера я был с тобой жесток? Или наказывал? Да я просто немного развлёкся. Решил раззадорить немного Медору – она посмела возразить мне, вступившись за никчёмного мальчишку. Как известно нет ничего больнее для женщины, чем другая женщина, особенно в постели с тем, кто ей дорог.

Лейла презрительно скривилась:

– Да вы просто жалок. Это каким же пигмеем нужно быть, чтобы вести себя подобным образом? Вы наказали её за то, что ещё хоть что-то человеческое в ней осталось. За крохотную толику милосердия? Да ещё таким омерзительным способом?

Он отвесил её полновесную пощёчину, да с такой силой, что Лейла прикусила язык до крови. При этом не поднимая руки – хлёстким заклинанием. Холодный беспощадный воздух словно лезвие коснулся кожи, рассекая до крови.

– Прикуси язык, – тихо и властно повелел он.

Лейла уже понимала, что чем сильнее Эссус злился, тем спокойнее и медленней говорил.

Кожу на щеке нестерпимо жгло. Она резко втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

Эссус смерил её взглядом, быстро и холодно.

– Я больше не стану тебе угрожать, а ты – не вздумай больше меня оскорблять. Никогда. Или мы поссоримся уже всерьёз.

– Вас так оскорбляет правда? Издеваться над двумя женщинами, упиваясь собственной силой может только трус!

Было ли ей страшно говорить всё это? Да, было, но Лейлу несло дальше:

– Человеку с внутренним стержнем и верой в себя такое попросту не придёт в голову. И можете хоть в бараний рог меня скрутить, дорогой дядюшка, но в глубине души мы оба знаем, что я права. Каждый человек знает себе цену. Если бы ваша была по-настоящему высока, вы бы не стремились так старательно заткнуть рот каждому, кто озвучивает вашу подлинную стоимость.

– А кто ты такая, чтобы набиваться в оценщики? Просто красивая девчонка, у которой за миленьким фасадом ни разума, ни опыта, ни силы.

– Да, я именно такая. А вы не поленились прийти сюда прямо с утра, лишь бы сообщить мне ваше, столь ценное, обо мне мнение? Я польщена.

Лейла заставила себя стоять неподвижно, пока он приближался. Чем ближе он подходил, тем жарче делалось в помещении, почти ледяном до этого. Его пальцы уже привычно сомкнулись на подбородке, ледяные глаза холодно заглянули прямо в душу.

– Ты испытываешь моё терпение. Зачем?

Лейла подняла на него глаза, полные слёз:

– Вам доставляет удовольствие мучить других? Вы действительно получаете от этого радость? Если вы продолжите в том же духе, я, чего доброго, решу, как бы это не было смешно и глупо, что вы попросту ревнуете меня к этому глупому мальчишке. А вы ведь привыкли делиться?

– Я?!.. – возмущённо воскликнул он.

– Вы же сами это только что сказали.

Он хмыкнул: