Вопль кошки - Заппиа Франческа - Страница 5

– Кот!

Джеффри сидел на складном стуле сбоку от крыльца, а по бокам от него расположились два старых слюнявых сенбернара. В кои-то веки он был в футболке и шортах. Меня поразило, что ноги у него волосатые. Не то чтобы я не ожидала, просто мне в голову не приходило, что ноги у Джеффри – не штанины цвета хаки.

Мне вдруг показалось, что я чересчур расфуфыренная. Мама предложила купить мне платье, чтобы я раз в жизни красиво нарядилась, хотя сама я тоже предпочла бы шорты и футболку. С платьями у меня проблем нет, но не когда я единственная девочка на вечеринке парней-старшеклассников.

Джеффри подскочил.

– Прости, – сказал он. – Я бы тебя встретил у двери, но не знал, когда ты придешь. Хочешь… Хочешь попить чего-нибудь? Сейчас у нас только газировка. И вода, но она из-под крана, если ты такую пьешь…

– Да нет, – ответила я, – и так нормально.

Джеффри улыбнулся.

– Я очень рад, что ты пришла, – проговорил он.

– Я тоже, – сказала я.

И тут мне в затылок врезался футбольный мяч.

Джейк Блументаль – негласный лидер неизменных. Когда все только началось, когда мы только попали в Школу – поодиночке, без воспоминаний о том, что произошло, – когда мы стали меняться, когда поняли, что эти перемены рано или поздно нас погубят и что нам отсюда не выбраться, он собрал свою шайку говнюков-затейников и соорудил крепость в офисах администрации. За едой в столовую они ходят по прямой и никогда не попадают в паутину коридоров, где те, кто преобразился, живут в страхе наткнуться на шатунов.

Объясню контекст.

Джейк и его компашка придурков нас боятся.

Вот и весь контекст.

По словам Джеффри (он единственный, кто их не пугает, с кем они хоть сколько-то готовы общаться), они считают, что мы преображаемся, потому что нас «отвергли», и, если войти с нами в контакт, тоже начнешь преображаться. А если это произойдет с ними, они никогда не выберутся из Школы. Некоторым из них кажется, что из-за нас мы все тут и застряли, как будто в Школе мы на карантине. Как будто выбраться можно, только избавившись от нас, как от инфекции.

Всеми этими теориями они лишь красиво маскируют свой страх. Я-то понимаю – раньше я боялась их. Может, и сейчас немного боюсь. Пусть мое лицо и превратилось в кошачью маску, это еще не значит, что у меня меньше шансов на побег, чем у тех, кто сохранил свою нежную кожу, открывающиеся рты и глаза. Поэтому, когда Джеффри передает мне очередную теорию Джейка, я записываю ее в раздел «хрень» и забиваю.

Пусть боятся моих шагов в темноте.

Футбольный мяч. Моя голова.

Вот я стою – а в следующую секунду уже лежу на земле.

Собаки залаяли, кто-то засмеялся, и Джеффри опустился рядом на колени, чтобы помочь мне встать.

– Все в порядке, – сказала я, одной рукой держась за затылок и быстро смаргивая слезы.

– Осторожней там, – раздался чей-то голос.

Я повернула голову и увидела Джейка, подбежавшего, чтобы забрать мяч. Косматый, зеленоглазый, атлетичный, словно под солнцем созревший Джейк Блументаль. Я и раньше его видела, когда он с друзьями подрезал Джеффри в пицца-палочковой очереди, когда он проходил мимо в коридорах, всегда против течения. Но сейчас он обращался ко мне, лично ко мне, и от этого стал больше, чем мои представления о нем.

Я ничего не могла сказать – я была уверена, что изо рта польется главным образом рвота. Поэтому я плотно сжала губы и просто смотрела, как он пасует мяч обратно друзьям.

– Прости, – вздохнул Джеффри, – даже не извинился. Он придурок.

– Ничего страшного, – ответила я. – Это же случайно.

Не знаю, правда ли это было случайно, но точно помню, что, пока мы с Джеффри проводили остаток вечера на обочине вечеринки, я наблюдала за Джейком.

Зачем мне это вспоминать? Почему это важно?

Офисы администрации окружены электрическим забором и баррикадой, сооруженной из примерно тысячи деревянных кольев. Мне от них давно не по себе. Откуда админы их взяли? Раньше мы по семь часов в день просиживали задницы на одном металле и пластике. Даже постучать, чтоб не сглазить, было не по чему.

Электрический забор меня удивляет меньше. Школа постоянно что-то подобное выдает.

Джеффри практически профессионально освоил дорогу в администрацию. Когда мы приходим туда, он нажимает кнопку звонка на стойке секретарши и засовывает руки в карманы по стойке «не хочу вам мешать, но и уходить не собираюсь».

– Не мельтеши, – говорит он мне. – Они ни за что не станут с нами разговаривать, если вести себя нервно.

– Я не нервничаю, – отвечаю я, протирая свою маску, – я злюсь. Я злюсь и никуда не уйду, пока не узнаю, кто напал на Джули.

Дверь с грохотом распахивается, и оттуда выступает Раф Джонсон, целясь из арбалета прямо нам в лица. Сказать «целясь мне в маску» будет точнее, потому что никто из администрации никогда и ни в чем не подозревает Джеффри. Раф – полузащитник, коренастый и быстрый, все еще носит именной бомбер своей футбольной команды, только с оторванными рукавами, словно персонаж из экшен-фильма восьмидесятых.

– Представьтесь, – требует он.

– Это мы, – говорит Джеффри, потому что мы стоим прямо перед Рафом и годами ходили с ним в одну школу.

– Что-то у меня палец указательный чешется, Джефферс, – отвечает Раф, – и подружка твоя выглядит не очень.

– Пошел ты, Раф, – говорю я.

– Куда глазки твои подевались, киса? – спрашивает он.

– Пошел ты, Раф, – повторяю я.

– Просто хочу убедиться, что никто из вас не наведывается в Ножовище.

– Что нам делать в Ножовище? – говорит Джеффри.

Раф приставляет арбалет к плечу.

– Откуда нам знать, чем вы, фрики, занимаетесь в коридорах? Может, вы все это время с Лазером тусуетесь.

– Если бы вы нас пустили к себе, могли бы об этом не париться, – говорю я.

Он отмахивается от этих слов, будто от мухи:

– Что вы тут забыли?

– Нам нужно поговорить с Джейком, – отвечает Джеффри. – У нас происшествие.

– Чтоб долго не тянуть, я вам отвечу за Джейка. – Раф слегка опускает арбалет, чтобы мы разглядели его пародию на широкоплечего, пышнобрового Джейка. – Нам все равно, что у вас там происходит.

Я мимо Джеффри шагаю к секретарской стойке – я так близко, что Раф от неожиданности снова вздергивает арбалет.

– Джули Висновски умерла, – говорю я. – Кто-то размозжил ей голову и порвал ее тело на части. Это были не мы, так что, если хочешь узнать, был ли это кто-то из админов, лучше пусти нас поговорить с Джейком.

К этому моменту я уже успела подумать о том, что мы можем попасть в администрацию и никогда больше оттуда не выйти, потому что они и нас убьют. Но если меня попытается убить Джейк Блументаль, я, как минимум, постараюсь для начала хорошенько наподдать ему в ответ.

Видимо, уловив логику в моих аргументах, Раф опускает арбалет и дает нам обойти стойку.

По-моему, ночь вечеринки была самой длинной в моей жизни.

После того как в меня влетел мяч, а Джеффри понял, что от черепно-мозговой травмы я не помираю, мы набрали еды и ретировались на складные стулья к большим слюнявым собакам. Стульев там было всего два, и я заподозрила, что Джеффри принес один специально для меня. Мы пили слишком сладкий лимонад и смахивали комаров с ног. Я смеялась, когда Джеффри случайно капал горчицей себе на футболку. Сидеть вдалеке от родителей и футболистов было здорово, и я даже не дергалась, когда кто-нибудь, подойдя к Синди и явно глядя на меня, спрашивал, что там за девочка рядом с ее сыном.

Джеффри (наверняка слишком часто) приходилось отвлекать мое внимание от футбола. Я все не понимала, каким образом они ни ментально, ни физически не устают играть, но радовалась – можно было разглядывать Джейка так, чтобы он не заметил.