Конструктор живых систем (СИ) - Птица Алексей - Страница 5
- Предыдущая
- 5/54
- Следующая
Подкинув монету на ладони, я заставил её перевернуться и показать мне реверс. На нём, ожидаемо, оказалась изображена двуглавая сова, символ мудрости и богатства. В её растопыренных когтях лежали атрибуты имперской власти: щит и меч. Так сложилось исторически.
Когда-то очень давно атрибуты были совсем другими, об этом нам рассказывали на уроке истории. Ими тогда являлись скипетр и держава, как символы богатства и изобилия, но Склавенской империи приходилось часто защищаться от внешних врагов, которые постоянно хотели её разорвать на мелкие государственные образования, частично это им даже удалось, и теперь каждый её житель знал и понимал, что только щит и меч империи смогут защитить любого гражданина страны от посягательств внешнего, а то и внутреннего врага. Так объяснял мне отец.
Отвлёкшись от мимолётных воспоминаний, я вновь обратил свой взор на монету, что приятно холодила правую ладонь. Злотый мне не помешает, ведь впереди предстоит много расходов, и я вновь вернулся в реальность и внимательно оглядел себя. Да, пальто оказалось сильно забрызгано грязью, да ещё на брюки с ботинками попало, обувь-то я отмою быстро, брюки тоже очищу, а вот пальто придётся отдавать матушке. Сам я не смогу его хорошо очистить, но ничего, это всё мелочи по сравнению с моей сегодняшней радостью.
Отряхиваясь на ходу, я поспешил домой, но шел уже более осмотрительно, чтобы снова не попасть под грязный душ. Мимо меня ехали извозчики, проносились редкие локомобили, беспрестанно пыхая чёрным угольным дымом, иногда звякал медным колокольчиком трамвай на лошадиной тяге. Конец мая 1895 года выдался на редкость холодным, и многие прохожие шли закутанные в разнообразные одежды, несмотря на яркое солнышко, что ощутимо припекало сверху, немного разогнав свинцовые тучи после студеного утра.
Наш губернский город Крестополь совсем небольшой, и минут через двадцать, свернув с главной улицы, я направился к своей квартире, что находилась в доходном доме купца Воротеева, в самом конце длинного проулка. Пройдя множество деревянных зданий, что изредка разбавлялись одно и двухэтажными кирпичными домами, я вошёл в парадный подъезд, тепло поприветствовав нашего вечного дворника Иннокентия.
— Ну что, гимназист, сдал, чай, экзамен али нет? — хмуря кустистые седые брови, улыбнулся мне дворник. Он всё знал о каждом жильце нашего дома, и потому его вопрос меня не удивил.
— Сдал, дядя Иннокентий, возьмут меня в академию.
— Молодец! А матушка-то твоя как тому обрадуется, да и отец твой, хоть и на небесах давно, а услышит о том. За Отечество погиб, а и сына в люди успел вывести. Давай, учись, пусть земля людьми добрыми полнится.
Я кивнул и, не став задерживаться, поспешил к матушке. Любое упоминание об отце заставляло болезненно сжиматься моё сердце. Мне очень не хватало его совета, участия, твёрдой руки, что часто лежала у меня на плече. Он мне так нужен, особенно сейчас, когда мне хотелось спрашивать о многом, слушать его советы и знать, что он есть и всегда будет рядом со мною. Я завидовал другим, у них есть отцы, а я…
Воспоминания ушли, когда я взялся за ручку двери нашей квартиры и вставил замысловатый бородчатый ключ в замок. Провернул два оборота, и вот я дома. Заслышав мои шаги, выбежала матушка.
— Сдал⁈ — выдохнула она одновременно и тревогу, и ожидание, и надежду.
Губы невольно расплылись в улыбке.
— Да, мама.
— Сынок! Какой ты молодец! Сынок, — мать обняла меня, крепко прижав к себе, и начала рыдать.
— Перестань, мама, ну, пожалуйста, перестань.
— Да-да, сынок, я сейчас, это слёзы радости, не обращай внимание. Если бы знал отец, если бы он только знал, он обязательно гордился тобой, — она отпустила меня и пошла в свою комнату, где на небольшом столике стоял портрет отца, изображенного в полный рост, в военном мундире и при сабле.
Я вздохнул и стал снимать с себя форменное пальто, потом ботинки и всё остальное, чтобы очистить от грязи.
— А ты чего такой грязный?
— Да водой из лужи окатил локомобиль случайно.
— А, ну это ничего, сейчас всё очистим.
Дальше пошли приятные хлопоты, и по случаю торжества мама стала печь пирог и готовить праздничный ужин. Пригласить оказалось некого, и мы провели его вдвоём с матушкой. Мама открыла бутылку шипучего вина марки «Голицин», и даже налила мне в бокал.
Как только я его отпил, газы сразу ударили в нос, отчего оно мне решительно не понравилось и, не допив, я ушёл в свою комнату.
На следующий день мы с матушкой держали семейный совет: как быть дальше. Документы из гимназии я собирался забрать на следующей неделе, затем наступали каникулы, и в августе пора ехать в столицу на учёбу.
О том, что мне нужно добираться самостоятельно, матушке я сказал в первую очередь, да она и сама это понимала. Однако, ехать далеко, и билет на поезд стоил почти пятьдесят злотых. Большая сумма для нас, ещё необходимо оплатить багаж, предстоят мелкие расходы, да непредвиденные. К тому же, нужно обосновываться на новом месте, добираться до самой академии, а ещё одежда новая нужна. В общем, набегало, как минимум, ещё сто, а то и все двести злотых, которые мне нужно иметь при себе в пути.
— Я займу у Колесовых, сынок, они богатые, да и отец им как-то помог, чай, не откажут.
— Не надо, мама, я гимназию окончил, а на каникулах заработаю на учёбу.
— Да кто же тебя возьмёт, сынок, не в лавку же ты пойдёшь работать? — всплеснула руками мать.
— У меня есть дар, — упрямо возразил я ей, — пойду в мастерскую, хоть в слесарную, хоть в рисовальную, меня везде возьмут.
— Хорошо бы так, сынок. Да не захотят они с тобой связываться, больно молод ты, да и дар твой то работает, то нет, — усомнилась во мне матушка.
— Всё будет хорошо, мама, — твёрдо пообещал я ей и пошёл в свою маленькую комнатку, чтобы ещё раз всё обдумать.
На следующей неделе я сходил в свою бывшую гимназию, где получил необходимые документы, в том числе и официальную бумагу о зачислении в списки студентов первого курса инженерного факультета железнодорожного и водного транспорта. Почему он так длинно назывался, я не знал, видимо, решили объединить два факультета в один, потому как студентов на этом профиле обучалось совсем немного.
Забрав документы, я повеселел и решил отправиться на поиски работы. Первое время меня никуда не брали, ссылаясь на мой юный возраст и отсутствие необходимого опыта. Я демонстрировал свой дар, но с гимназистом никто связываться не хотел — шибко грамотный, да законы знает хорошо, такого не обманешь, и меньше, чем положено императорским указом, не заплатишь. Был бы я крестьянином, то взяли быстро, но и работу предложили соответствующую, а мне такая не нужна. Копать да носить — не для того я учился, это любой неграмотный сможет сделать, а вот головой работать да Даром пользоваться, таких днём с огнём не сыщешь.
По статистике, озвученной нам ещё в гимназии, Даром обладало всего лишь пятнадцать процентов населения. Проявиться он мог спонтанно, у человека из любых слоёв населения, без исключения, даже у самого обычного землепашца могла родиться дочь или сын с полученным от природы Даром. Но за столетия он постепенно стал преобладать у дворян и разночинцев, что передавали его посредством брака с людьми, обладающими этим даром.
Конечно, благородный не смел породниться с простой крестьянкой, или обычный парень с городских окраин, пусть и преуспевающий, не мог жениться на дворянке. Для этого и имелись свободные люди, чтобы создать прослойку между низшими слоями населения и высшими, они и несли в основной своей массе этот ген с Даром.
Это был своеобразный социальный лифт. Человек, доказавший факт наличия у него Дара, как мужчина, так и женщина, мог рассчитывать на освобождение от кабалы либо крепостничества и переходил в категорию вольных людей, получая от государства бесплатное образование и гарантированное трудоустройство, в зависимости от особенностей самого дара. Потому и оказалось много людей, работающих на благо своей Родины, но не все. Как это бывает в любом государстве и любой эпохе, находились и ренегаты.
- Предыдущая
- 5/54
- Следующая