Конструктор живых систем (СИ) - Птица Алексей - Страница 1

Я стоял в комнате на третьем этаже доходного дома в городе Крестополь. Оправив тёмно-синий мундир, взглянул на себя в небольшое настенное зеркало. Оттуда смотрел высокий, зеленоглазый, бледнолицый и довольно худенький шестнадцатилетний юноша. Его тёмно-русые волосы, сейчас расчёсанные на прямой пробор, спадали на приятное, можно даже сказать, симпатичное лицо, несмотря на немного большеватый, хоть и прямой формы, нос.

Сам себя я привлекательным не находил, но мама всегда настаивала, что я симпатичный. Отец, в те редкие минуты, когда присутствовал дома, только улыбался и говорил, что для мужчины, если он не страшнее обезьяны, всегда найдётся девушка, которой он сможет понравиться. Меня это обижало, но как человек отходчивый, я быстро забывал все невзгоды и потери, а их в последнее время случалось всё чаще.

Первым несчастьем, что случилось со мной, явилась гибель отца. Узнав о том, моя матушка впала в горе, а когда прошли похороны, и вовсе слегла. Я остался практически один, без всякого попечительства. Родственников рядом не имелось, а друзья да знакомые постепенно отдалились. Это в счастье полна горница людей, а в горе на пороге никого не будет. Да мне и не до того было. За матушкой надо ухаживать, да в гимназии учиться, на это все силы и уходили.

Но понемногу жизнь налаживалась, и хоть не во всём, но в главном я преуспел и смог окончить гимназию с отличием. Учился я старательно, помятуя, как матушка один раз обронила такую фразу.

— Ну что, сынок, отца больше нет, я больная совсем стала, на родственников надежды нет, придётся тебе самому всего достигать. На тебя вся моя надежда, Федорушка. Ты теперь главный в нашей семье, у тебя есть Дар, учись, старайся прилежанием да усидчивостью брать, коли ума не достанет, и всё у тебя получится. Я верю в тебя, сынок! — совсем тихо сказала она и обняла меня.

В горле возник комок, и я судорожно сглотнул его, мне всего пятнадцать лет, но тяжесть ответственности после гибели отца уже легла на мои плечи. В эту ночь я долго не мог заснуть. Мысли хороводом бродили в голове, возвращаясь к услышанным словам. Я сильный, я смогу, и хоть на самом деле я ни телом, ни духом таковым не являлся, прекрасно сознавая это, но понял, что либо я возьмусь за себя, либо ничего хорошего меня не ждёт. И я взялся.

Невольно я опустил голову и посмотрел на свои руки с набитыми турником мозолями.

Сейчас, стоя перед зеркалом, я смотрел на себя и готовился пройти первые жизненные испытания. Сегодня я иду сдавать экзамен, чтобы поступить в академию, где учат владеть своим даром и одновременно получают высшее образование, которое котируется во всём мире, куда бы я ни направил свои стопы.

Все знают, что Павлоградская инженерно-духовная академия выпускает настоящих инженеров, а военно-рыцарский факультет — офицеров-бомбардиров, которых с удовольствием примут в любую армию, сразу и безоговорочно. Ведь они владеют даром!

Мой диплом с отличием городской гимназии города Крестополя даёт право поступать без входных экзаменов практически в любой университет Склавинской империи, а вот чтобы учиться не в университете, как обычные люди, а в инженерно-духовной академии, нужно дополнительно сдать экзамен по владению даром. И если ты умеешь им пользоваться, то тебя примут, ежели нет, то иди, учись там, где владение им не столь обязательно.

Мать меня перекрестила на дорожку и отказалась идти со мной на экзамен, чтобы не переволноваться. Одёрнув ещё раз мундир перед зеркалом, я подпоясался ремнём с большой латунной бляхой. На бляхе ярко горели начищенные до блеска буквы: «К. Г. Г.» (Крестопольская губернская гимназия).

Чёрные брюки с прямыми стрелками, об которые можно, судя по их остроте, даже пораниться, завершали общую картину моего образа. Надев на голову гимназическую фуражку, я вышел из нашей небольшой квартиры и отправился пешком к месту проведения экзамена.

Выездная комиссия заседала в мэрии города, куда можно добраться на небольшом трамвайчике или на извозчике, буквально за пятнадцать минут, но я не спешил, потому как вышел гораздо раньше назначенного времени. Лучше пройдусь пешком, заодно и волнение уйдёт, а то трясёт, как в лихорадке.

И действительно, сначала ходьба пешком помогла унять излишнее волнение, но увидев здание мэрии, меня словно током ударило. Сердце застучало быстро-быстро, и тут же волнение вернулось обратно, не отпуская вплоть до момента, пока я не вошёл в здание. В коридоре перед заветной дверью находилось много народа. Здесь стояли и отцы семейств, в модных костюмах, и дамы самого разного возраста, да так разнообразно одетые, что у меня буквально запестрело в глазах.

Но главными персонажами являлись как раз не они, а те юноши и девицы, что стояли либо с ними, либо поодаль, либо вовсе, сбившись в небольшие группки по интересам. Окинув присутствующих взглядом, я не обнаружил ни одного знакомого лица. Ну, что же, из числа выпускников моей гимназии дар имелся всего у троих, поступать в инженерно-духовную академию решился только один я.

Сейчас меня заинтересовали девушки, ведь я учился в мужской гимназии и общался с ними редко: на улице, либо у знакомых, но с процессом взросления общение на улице прекратилось, а знакомых у нас имелось немного. Но увы, у девиц, что толпились в коридоре, я не вызвал никакого ответного интереса.

И хоть я и был одет в гимназическую форму, отлично отглаженную, любому становилась ясно с первого взгляда, что мне просто нечего на себя надеть, кроме неё. Только я пришёл сюда в форменной одежде, хотя все без исключения сегодняшние кандидаты имели её, заканчивая средние учебные заведения. Хотя, некоторые из них вполне могли находиться и на домашнем обучении, как например, вон та юная девица с чёрными, как смоль, волосами, завитыми в удивительную причёску.

Я глянул на неё, а девица, о чём-то шептавшаяся со своей не менее миловидной подружкой, перехватила взгляд, внимательно посмотрела на меня и, фыркнув, отвернулась. Я чуть было не пожал плечами в ответ, ну и ладно, не больно-то и хотелось знакомиться. Хотя, в этом я себе врал, познакомиться хотелось, и даже очень, но…

Отойдя в сторону, я увидел недалеко от заветной двери небольшой стол и сидевшую за ним строгую женщину, одетую в наглухо застёгнутое, длинное серое платье до пят, со стоячим белым воротничком. На голове у неё не имелось никакой шляпки, а длинные волосы были аккуратно расчёсаны и завёрнуты в тугой узел на затылке.

Перед ней стояла свёрнутая из бумаги табличка с надписью: «Секретарь приёмной комиссии». К ней я и подошёл, поинтересовавшись очередностью приёма. Женщина строго посмотрела на меня и спросила.

— Имя?

— Фёдор Дегтярёв.

— Вы заходите десятым, приём начинается через десять минут. Отсчёт идёт от первого вошедшего, дальше строго по очереди, согласно списку, я буду вызывать сама, так что, не волнуйтесь. Ждите.

Я кивнул и отошёл. Полез в карман за часами. Они мне достались по наследству от отца. Большие, в обычном металлическом корпусе, часы исправно шли, сейчас показывая время без десяти минут двенадцать. Защёлкнув обратно крышку, я отправился в конец коридора и остановился там, ожидая начало приёма.

Десять минут тянулись очень тягостно, я то рассматривал всех находившихся в коридоре девиц, то отходил к окну, в самом конце коридора, то просто бесцельно слонялся по помещению. Когда вызвали первого, сердце заколотилось, словно бешеное, грозя вырваться из груди, но мало-помалу оно успокоилось. Каждый кандидат в кабинете находился разное время, но вот дошла и моя очередь.

Глубоко вдохнув, я схватился за ручку двери враз вспотевшими руками и, дёрнув её на себя, вошёл в комнату.

— Фёдор Дегтярёв⁈

— Я, ваше благородие!

Седовласый мужчина в небольшом чине кабинетного регистратора внимательно посмотрел на юного соискателя и улыбнулся. В высшую инженерно-духовную академию для детей, обладающих склонностями к наукам и духовному мастерству с использованием божественной сущности эфира, абы кого не берут. Вот и этому мальчику придётся сильно постараться, чтобы попасть сюда.