Прощание с котом (сборник) - Арикава Хиро - Страница 16

В тот день море вокруг Окинавы, как и всегда, было бирюзовым, будто ненастоящим. Когда мы только сюда переехали, больше всего меня поразили не тропические цветы, не белое солнце, а самые обыкновенные заливы. Вода в небольших окинавских гаванях принимала такой цвет, что казалось, в нее разлили краску, которую смешал ребенок, пытаясь получить самый яркий голубой цвет. Вода такого цвета тянулась от побережья до самого горизонта.

На Исигаки вода была такой же. Пока мы плыли на Такэтоми, наш катер прыгал по этой бирюзе, как камешек. Мы добрались за десять минут.

Папа решил, что надо снять и пейзаж, поэтому фотографировал не переставая, как только мы прибыли на переправу.

Катер встал к причалу, и мы вместе с остальными пассажирами толпой сошли на берег.

У пристани ждали микроавтобусы и фургоны – местные жители приехали встречать друзей и родственников. Длина берега острова составляла всего девять километров и двести метров, поэтому такси мы не видели. Точнее, на острове их просто не было.

Пока люди рассаживались по машинам, папа быстро снимал гавань, а мы с Харуко-сан ждали его в тени.

– А где кошки? – спросил я.

Мы еще не встретили ни одной. Так как остров назывался кошачьим, я представлял себе, что, как только мы сойдем с катера, перед нами выстроится целый отряд кошек. Но этого не произошло, и я немного расстроился.

– Их много в деревне и на пляже. Здесь никто не задерживается, поэтому кошки сюда не приходят.

Даже если бы четвероногие поселились здесь, едва бы они смогли кормиться за счет одних только туристов.

На катер, который нас привез, сели новые пассажиры, и через пять минут он отчалил. Папа фотографировал его отплытие, когда к переправе подъехал фургон. Харуко-сан помахала водителю.

– Я попросила его подъехать чуть позже, чтобы ты успел закончить съемку, Кацу-сан.

Она идеально подгадала момент. Еще до свадьбы она много раз была гидом по Окинаве в папиных командировках.

Мы вместе сели в фургон и медленно двинулись вперед, но всего через пару минут оказались в деревне. По пути нам не попалось ни одной машины.

Асфальт закончился, и мы съехали на белый песок. Дорога петляла между низкими каменными заборчиками, огораживавшими дома. Их крыши покрывала красная черепица, а на скатах располагались небольшие статуи львов – на окинавском диалекте их звали «сиса».

Фургон остановился у дома, крышу которого оседлал лев особенно глупого вида.

– О, ты выбрала именно его! Как здорово! – оживился папа. – Когда Харуко-сан впервые работала моим гидом, я останавливался как раз здесь.

– Выглядит как обычный дом… Но это база отдыха?

Для базы отдыха он казался слишком маленьким и скромным – думаю, в него едва помещалась одна семья.

– Скорее, просто летний домик. Люди, уехавшие с Такэтоми, сдают свое жилье туристам – так здания не приходят в упадок, – объяснила Харуко-сан.

Видимо, этим владел ее знакомый.

Папа весело выпрыгнул из кабины и вместе с водителем принялся выгружать наши вещи – из-за камер и аппаратуры их оказалось больше, чем можно было ожидать от семьи, приехавшей отдохнуть на пару дней.

Харуко-сан прошла через сад к ограде, просунула руку в щель между камнями и достала оттуда деревянную табличку с ключом. Это выглядело настолько бесхитростно, что от удивления у меня перехватило дыхание, и Харуко-сан улыбнулась.

– Когда хозяин здесь, он отдает ключи лично. Но иногда мы не можем встретиться и делаем так.

– И он не против? – Мне казалось, это опасно.

– Нет, не против.

Ну, наверное, и правда: вряд ли бы недоброжелатели специально поехали на Такэтоми, чтобы украсть что-то из этого дома.

Как только мы вошли, я увидел три комнаты, небольшую кухню и дверь в ее задней части – скорее всего, она вела в ванную. И все. Места хватало ровно на одну семью.

Я задумался: Харуко-сан с папой вместе здесь жили? Папа впервые поехал на Окинаву спустя полгода после смерти мамы.

Харуко-сан улыбнулась и наклонилась к моему уху.

– Я тогда остановилась у другого знакомого, – прошептала она.

– А. – Я не стал развивать тему и пошел помочь папе с вещами. Фургон уже уехал.

– А когда ты работал здесь впервые, тоже кошек фотографировал?

– Тогда я приезжал не за этим.

В тот раз он, кажется, снимал виды острова для путеводителя. Кошек в него можно было не включать.

Для нас постелили три матраса – сразу после стирки и сушки они оказались очень мягкими.

– О, впервые будем спать вместе всей семьей, втроем. – Папа специально выбрал именно эти слова.

В такие моменты мне становилось дурно. Если бы папа не обратил внимания на матрасы, я бы просто промолчал, но теперь уже не был уверен: может, из уважения к памяти мамы стоит сказать, что спать втроем глупо и бессмысленно?

– Но здесь обе спальни выходят на восток. Если ляжем по отдельным комнатам, утром будет хорошо просыпаться, – сказала Харуко-сан, и необходимость спорить пропала. – Приготовлю обед.

И холодильник, и шкаф были забиты продуктами. Хозяин покупал их на свое усмотрение специально для гостей. То же и с полотенцами, и со средствами гигиены, и химией для стирки и уборки, из-за чего создавалось удивительное ощущение комфорта – казалось, словно вы приехали к родственникам.

– А я схожу за велосипедами, – решил папа.

Туристы в основном передвигались по острову пешком и на арендованных велосипедах. В фирму по прокату достаточно было позвонить, и они сами привозили велосипеды, но, кажется, находилась она недалеко от дома, поэтому папа решил до нее прогуляться.

– Может, оставишь камеру? – нахмурилась Харуко-сан – она вышла проводить папу. – Я буду делать лапшу с жареными овощами, она быстро готовится.

– Да ладно, я мигом! – ответил папа, повесил фотоаппарат на плечо и вышел.

– Постарайся за полчаса успеть.

Харуко-сан знала, что для папы тридцать минут – это быстро.

– Рю-тян, не хочешь сходить осмотреться?

– Лучше посплю немного.

Встали мы рано, и теперь на меня накатывала дремота. К тому же во дворе прямо на солнце стоял чудесный шезлонг.

– Я снаружи прилягу?

– Конечно!

Я вышел в сад и устроился на шезлонге, но тут же вскочил на ноги – свет бил прямо в глаза. Тогда я переставил его в тень, поправил спинку, выбрал позу для сна.

Только я лег, как заметил, что кто-то заглядывает во двор… Бабушка, сильно сгорбленная; я подумал, она из местных. Но она настолько пристально вглядывалась в сад, что мне стало не по себе.

– Извините, вам помочь?

Я встал, направился к бабушке… и вздрогнул – весь ее правый глаз занимало огромное бельмо. На секунду мне захотелось спрятаться, но я решил, что она все равно уже меня увидела.

Бабушка почти сразу прикрыла глаз рукой.

– Извини, если напугала.

– Да нет, все нормально, – ответил я, но, по правде говоря, мне было страшно. Наверное, у нее развивалась катаракта?

– Это у меня еще с детства.

Значит, не с возрастом появилась. Я вдруг подумал, сколько сложностей ей всю жизнь доставлял невидящий глаз.

– Та пара – твои родители?

Она говорила о папе и Харуко-сан? Было бы проще коротко ответить «да», но…

– По возрасту как будто нет…

Похоже, она их знала. Я решил объяснить:

– У меня другая мама.

– А, ясно. Немудрено. Будь ты их ребенком, еще не был бы таким большим.

Наверное, они общались.

– Знаете папу и Харуко-сан?

– Совру, если скажу «нет», – расплывчато ответила она. – Вы счастливы? – вдруг добавила она.

Я замялся. О ком она говорила: обо мне, о папе, о Харуко-сан?

– Ну, Харуко-сан сейчас готовит. Папа ушел за велосипедами… – ответил я какую-то чушь. Все равно что «Жили в одной деревне старик со старухой. Дед пошел в горы за хворостом, а старуха на речку – стирать»[8]. Первой я назвал Харуко-сан, потому что решил, может, бабушка захочет с ней поговорить.