Чужак из ниоткуда 5 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 7

— Готовность второго звездолёта с рабочим названием «Звёздный ветер» составляла восемьдесят два процента, — доложил ДЖЕДО по-английски.

— Слышали? Восемьдесят два процента. Почти готов.

— Вы уверены, что второй звездолёт прилетит в Солнечную систему, в случае, если пропадёт первый?

— Абсолютно. Как людям, так и силгурдам свойственно искать пропавших и выручать своих из беды. Теперь представьте себе ситуацию. Мы соглашаемся с вашими предложениями и сажаем «Горное эхо» где-нибудь в пустыне Невады. Или советских Каракумах, неважно. Выводим гарадцев из анабиоза и… не справляемся. Все гибнут. Как, по-вашему, к этому отнесутся на Гараде, когда прибудет второй звездолёт, и всё выяснится? — я помолчал, давая собеседникам уяснить сказанное. Затем продолжил. — Увы, мы не можем связаться с Гарадом, чтобы сообщить о том, что случилось получить подтверждение нашему решению. Дальняя связь не работает. И времени её чинить опять же нет.

Да, Земля была крайне обеспокоена возникшей ситуацией. Как и мы. Но, обсудив все возможные варианты, согласилась с нашим решением. Включая американских коллег. Надо лететь на Гарад и как можно скорее. Другого приемлемого выхода нет.

Миллари Иторби, Ирцаля Мено и Абэйн Леко мы похоронили недалеко от места посадки «Аполлон-17».

Место было выбрано не случайно.

Во-первых, на достаточном расстоянии от «Горного эха», чтобы при взлёте могилы не пострадали.

Во-вторых… Как-то не хотелось сильно уходить в сторону от того места, где люди уже побывали, причём неоднократно.

Хоронили в скафандрах. Каждого в своём. Как принято на Гараде. За две сотни лет исследования космоса и обживания системы Крайто-Гройто, мы потеряли не одного космолётчика.

Люди умирали внутри кораблей, потерпевших катастрофу; погибали на других планетах и спутниках, и не всегда была возможность доставить тела домой.

Поэтому по старой морской традиции их хоронили в открытом космосе (океан, разумеется, не космос, но суть одна) или на поверхности других планет — там, где настигла смерть. Исключения, разумеется, были. Как, например, в случае с Миллари Иторби, Ирцалем Мено и Абэйн Леко, тела которых изначально намеревались доставить на Гарад.

Но сейчас обстоятельства изменились.

ДЖЕДО отключил три анабиозные камеры, и с его помощью мы достали и облачили в скафандры наших мёртвых.

Затем мы отнесли их в трюм и погрузили на вездеход.

Облачились в скафандры сами. В свои, советские. Так было проще, поскольку Юджина и Валерия Фёдоровича надо было ещё обучить пользоваться гарадскими скафандрами, на что не было ни времени, ни особой необходимости.

Джедо опустил пандус, и через грузовой шлюз я вывел на поверхность восьмиколёсный вездеход «Горного эха». При необходимости он мог и летать (скажем, преодолеть на нём пропасть или широкую трещину было вполне возможно), но так было проще и надёжнее.

— Вон там, мне кажется, хорошее место, — указал Сернан. — Видите, где старая осыпь? Камни можно использовать для могил.

— Пожалуй, — согласился я.

Робота мы взяли с собой. И правильно сделали. Лунная гравитация, конечно, меньше земной, но земные скафандры оказались не слишком удобны для подобной работы. Да что там говорить — совсем неудобны. Так что почти всё сделал ДЖЕДО.

Расчистил от лунной пыли и камней площадку.

Выкопал в грунте три неглубокие могилы.

Помог нам уложить в них тела и соорудить над каждой могилой небольшой холм из камней.

Установить в изголовье традиционный Х-образный крест с двойным кольцом — гарадский символ вечной жизни.

Не забыли и про радиомаяк, способный проработать автономно сотню лет.

— Тебе слово, — сказал Быковский. — И — да, с нами на связи Земля. Нас слышит всё человечество.

— Спасибо, — сказал я. — Это важно. Погибшие были людьми. Хорошими людьми, можете мне поверить. Всех троих я знал лично и мне бесконечно жаль, что они так рано ушли из жизни. Но сделать в этой жизни они успели очень много. Невероятно много, я бы сказал. То, что они сделали, называется подвигом. Потому что впервые за историю двух человечеств преодолеть межзвёздное пространство — это самый настоящий подвиг. Почему они пошли на это? Я могу ответить на этот вопрос. Ради любви к людям. К тем, которые живут на Гараде и к нам, живущим на Земле. Ради этой любви они жили, ради неё рисковали, ради неё погибли. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Уверен, что эти слова, сказанные Иисусом Христом, пришлись бы по душе и Миллори Иторби, и Абэйн Леко и Ирцалю Мено. И ещё. Даже если их убили негуманоидные плазменные сущности, обнаруженные в системе Юпитера, мести не будет. Наоборот. Если эти сущности разумны, мы сделаем всё возможное, чтобы установить с ними контакт и наладить мирное существование. Уверен, это возможно. Если же они всё-таки не обладают разумом, то мы просто будем более осторожны и примем все меры, чтобы подобного не повторилось. Как осторожны люди при встрече с дикими зверями и шаровыми молниями. Гарадцы Миллори Иторби, Абэйн Леко и Ирцаль Мено стали первыми людьми и силгурдами, похороненными на Луне. Наверное, это символично. Людей объединяет не только жизнь, но и смерть. Спите спокойно, друзья. Пусть ваш покой охраняет наша общая родина — Земля. А мы вас не забудем.

[1] Привет, ястребы. Как вы?

[2] Всё хорошо, ждём вопрос.

В юности, когда Кемрар Гели только учился в Космической академии на инженерно-лётном факультете и перешёл на второй курс, ему выпал случай поучаствовать в археологической экспедиции. Экспедиция должна была раскапывать древний город на самом маленьком из трёх материков Гарада — Лур-Ахарти.

Во-первых, это казалось чертовски интересным.

Во-вторых, там хорошо платили, а ему как раз не хватало денег на исполнение давней мечты — покупку личного спортивного гравилёта.

Да, можно взять общественный на прокат и это будет абсолютно бесплатно, но девушка, которую ты с ветерком повезёшь на Южный архипелаг с целью показать красоты затерянного острова и устроить там пикник с ночёвкой под звёздами, и сама может воспользоваться общественным гравилётом.

Всякий может.

А вот личный, спортивный, марки «Летающий ящер», глубокого алого цвета и современного дизайна, есть не у всякого.

Но дело не в этом.

Товарищ Кемрара, который был на три года старше и отвечал за набор сезонных рабочих в экспедицию (роботам раскопки не доверяли, поскольку те слишком часто ошибались и легко могли ненароком спутать керамический горшок с обычным камнем) сказал ему:

— Главное — уверенность. Если спросят, ты всё умеешь, готов жить в походных условиях и работать столько, сколько надо.

— Работать сколько надо и жить в походных условиях я готов, но умею не всё, — честно возразил Кемрар.

— А говори, что всё, — отрезал старший товарищ.

— Мы же умеем отличать ложь от правды, — напомнил я. — Достаточно войти в орно и оценить ауру…

— Кому нужна твоя аура! Поверят и так. В крайнем случае, скажешь, что очень волновался. И потом. Никто не заставляет тебя откровенно лгать. Это просто небольшое преувеличение.

Товарищ оказался прав, Кемрар очень быстро всему научился, отлично поработал, познакомился с кучей интереснейших людей и узнал массу нового. Правда, гравилёт так и не купил, но это уже другая история.

Так вот. Моя уверенность в том, что я, Серёжа Ермолов, помню и умею всё, что помнит и умеет инженер-пилот Кемрар Гели, была сродни той, юношеской, гарадской.

Нет, я не обманывал себя и других, я действительно помнил и умел многое.

Однако были опасения, что не всё.

Тому было три причины.

Первая — время. Всё-таки прошло три года с тех пор, когда я осознал себя в теле тринадцатилетнего подростка землянина Серёжи Ермолова. Помня, что повторение — мать учения, а человеческой памяти, даже такой тренированной как у меня, свойственна забывчивость, я время от времени прогонял в уме порядок действий инженера-пилота и навигатора нуль-звездолёта «Горное эхо», а также других членов экипажа, чьи обязанности мне были частично известны.