Чужак из ниоткуда 5 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 1

— Я знал, что ты появишься, Кемрар, — сказал ДЖЕДО по-гарадски. — Здравствуй! — и перешёл на русский. — Здравствуйте! Добро пожаловать на борт «Горного эха», товарищи. Я узнал вас, Валерий Фёдорович и вас, мистер Сернан. Для меня честь познакомиться с такими прославленными космонавтами и людьми.

— Узнал? — удивился Быковский. — Ах, да, телепередачи.

— Они, — подтвердил ДЖЕДО. — Мы принимали и анализировали их ещё на Каллисто. Присаживайтесь. В ногах правды нет, как говорят в России.

— Успеем, — сказал я. — Где экипаж и остальные?

— В анабиозных камерах.

— Все живы?

— К сожалению, нет.

— Так. Кто погиб?

— Трое. Миллари Иторби, Абэйн Леко, Ирцаль Мено.

— Начальник экспедиции, навигатор, инженер-пилот, — перечислил я, зная, что мои товарищи вряд ли вспомнят сразу должности погибших. Абэйн Леко ещё и жена командира корабля Берриза Леко. Трупы тоже в анабиозных камерах?

— Да.

— Логично, — сказал я. — Лучшего места для хранения не придумать.

— Да.

— Рассказывай, что случилось. С самого начала.

— Вам лучше присесть, — сказал ДЖЕДО. — Это будет долгий рассказ.

— Сначала связь с Землёй, — напомнил Быковский. — Это возможно?

— ДЖЕДО, что со связью? — спросил я.

— Обычная радиосвязь работает. Дальняя — нет.

— Давай обычную, — я продиктовал частоту и другие параметры.

— Есть, — доложил Джедо, — говорите.

— Валерий Фёдорович, — подсказал я, усаживаясь в привычное кресло инженера-пилота, — место командира на самом верху. Вон там, отдельное.

Быковский огляделся.

Рубка управления «Горного эха» имела форму пологого амфитеатра: четыре ряда кресел — каждое со своим пультом и экраном, расположенные друг над другом по дуге напротив широкого, занимающего всю стену, главного экрана, сейчас тёмного.

Таким образом, рабочие места экипажа располагались следующим образом: на самом верху командир корабля.

Ниже: старпом и два навигатора.

Ещё ниже: инженер систем обеспечения и силовой защиты, техник-оружейник (он же оператор Дальней связи и радист), инженер вычислительных систем (он же программист и специалист по ИИ).

Наконец, в самом низу, отдельно, — место инженера-пилота. Моё место.

Быковский поднялся, занял место командира. Сернан уселся ниже, безошибочно выбрав кресло старпома.

— Земля, это «Ястребы», — чётко и громко произнёс Валерий Фёдорович. — Слышите нас? Приём.

Три секунды ожидания.

— «Ястребы», это Земля, — раздался знакомый голос из динамиков. — Слышим вас отлично. Где вы?

— Докладываю. Находимся на борту корабля гарадцев «Горное эхо». Здесь имеется пригодная для дыхания и безопасная атмосфера. Скафандры сняли. Состояние корабля пока не оценили, но видимых повреждений нет. Экипаж и члены экспедиции — в анабиозных камерах. Установили связь с искусственным интеллектом ДЖЕДО. По его словам, трое силгурдов мертвы. А именно: начальник экспедиции Миллари Иторби, навигатор Абэйн Леко и инженер-пилот Ирцаль Мено. Их тела также находятся в анабиозных камерах.

— Известно, что произошло?

— Пока не выяснили, сначала решили связаться с вами.

— Вы уверены, что атмосфера на корабле безопасна? На сто процентов? Нас беспокоит, что вы сняли скафандры.

Быковский посмотрел на меня, кивнул — говори, мол.

— Земля, это Ермолов, — произнёс я. — Датчики биологической опасности горят зелёным. Это значит, что болезнетворныхмикробов не зафиксировано. Воздух практически стерилен. Гарантирую, как инженер-пилот этого корабля. Рано или поздно скафандры всё равно пришлось бы снять.

— Принято. Товарищ Быковский!

— Здесь.

— Действуйте по плану. Сначала выясните, что произошло, оцените состояние корабля и всех систем, потом доложите. Как поняли?

— Вас понял, — сказал Валерий Фёдорович. — Приступаем. Конец связи.

— Жду приказаний, — подал голос ДЖЕДО. — Возможно, прозвучит парадоксально, но я рад, что снова могу служить людям. Одному скучно и тоскливо.

— Ты способен испытывать эмоции? — заинтересованно осведомился Сернан. — Извините, что ухожу в сторону от первостепенных проблем, но для меня разговаривать с машинным разумом — это чистая фантастика, — добавил он.

— Да, я способен к эмоциональному восприятию, — ответил ДЖЕДО. — Оно не столь насыщенно и богато как у людей или силгурдов, но оно есть. К слову, могу разговаривать с вами по-английски.

— Я хорошо понимаю по-русски. Но учту, спасибо.

— Серёжа, начинай, — сказал Быковский. — Ты здесь как дома, поэтому главный. Мы на подхвате и учимся.

— Слушаюсь, Валерий Фёдорович, спасибо. ДЖЕДО, главный экран в режим диагностики.

— Есть.

Засветился главный экран, на нём возникла цветная трёхмерная схема корабля (когда проектировался «Горное эхо», рассматривался вариант голографических компьютерных изображений вместо обычных, но затем от этой идеи отказались, поскольку обычные оказались удобнее и надёжнее во всех отношениях).

— ДЖЕДО, полная диагностика систем. По-русски.

— Есть.

ИИ, как и положено, начал с энергосистемы «Горного эха» и состояния корпуса. Всё было в полном порядке: корпус цел, кварковый реактор выдавал положенные ноль целых две десятых процента мощности, чего с лихвой хватало на всё.

Нуль-генераторы — в норме.

Планетарные двигатели — в норме.

Аккумуляторы и силовая защита — в норме.

Гравигенераторы — в норме.

Запасы кислорода и воды — в норме.

Запасы продовольствия — в норме.

Анабиозные камеры (четырнадцать основных и одна запасная) — в норме…

Стоп. Не совсем.

Судя по показаниям, камеры работают уже больше полугода. Точнее, сто восемьдесят семь дней, считая сегодняшний. А рассчитаны они ровно на двести четыре дня.

То есть, работать-то они могут гораздо дольше, но вот люди в состоянии анабиоза могут находиться максимально двести четыре дня. Земных. Затем резко возрастает риск необратимых изменений в организме, которые, в конце концов, приводят к гибели оного.

— Что-то не так? — спросил Быковский. Вот что значит настоящий командир — по спине подчинённого видит, что возникла проблема.

Я объяснил.

— Сто восемьдесят семь из двухсот четырёх, — повторил Валерий Фёдорович. — То есть, осталось семнадцать суток?

— Да. После этого людей нужно выводить из анабиоза.

— А почему они вообще в анабиозе? — спросил Юджин.

— Хороший вопрос, — кивнул Быковский. — Мы можем это узнать?

— Надеюсь, — сказал я. — Но сначала завершим диагностику всех систем.

— Давай.

Жизненные показания членов экипажа и экспедиции, за исключением трёх мёртвых тел, — в норме.

Системы жизнеобеспечения корабля — в норме.

Система Дальней связи не работает, требуется ремонт или замена квантового резонатора… Ладно, это потом, не горит.

Так, интересно, а это ещё что?

Диагностика космокатера «Смелый» показала, что летать он не может. Совсем.

Критическое повреждение реактора. Требуется замена.

Критическое повреждение топливного насоса. Требуется замена.

Критическое повреждение плазмогенератора. Требуется замена.

Критическое повреждение главной турбины. Требуется замена.

Критическое повреждение гравигенератора. Требуется замена.

Критическое повреждение генератора силового поля. Требуется замена.

— Однако, — присвистнул я. — У нас проблемы.

— Что ещё? — спросил Быковский.

Я вкратце объяснил.

— Починить можно? — спросил наш командир.

— Можно. Но не здесь. Слишком серьёзные повреждения. Допустим, запасной топливный насос имеется. Гравигенератор тоже. Надеюсь. Без генератора силового поля можно обойтись. То есть, нежелательно, но можно. На ходовые качества от не влияет, только на безопасность. Даже с плазмогенератором что-то наверное можно придумать. Но реактор… Судя по его состоянию, там всё глухо, под замену. А без реактора летать не получится. Энергия ёк, как говорят в Узбекистане.