Девушка из хорошей семьи - Мисима Юкио - Страница 6

«Этого никак нельзя допустить. Я совсем, ничуть не ревновала».

Касуми готова была выкрикнуть это во весь голос и бросила грозный взгляд на Саваи. Тот беззаботно танцевал с Тиэко. По их виду незаметно было, чтобы они обсуждали случай на станции «Токёэки». Касуми немного успокоилась, но в душе клокотал гнев: как же так, человек, которого она пыталась мучить, чувствует себя легко и уверенно, а она, мучительница, нервничает.

Саваи заставил Касуми прождать целых четыре танца: только он собирался ее пригласить, как появлялся другой кавалер, и она уходила. Не то чтобы Саваи умышленно ее дразнил, но, когда они наконец-то смогли потанцевать второй раз, Касуми расхотелось идти с ним, и она старательно искала предлог для отказа.

– В горле пересохло. Не принесешь мне пунша?

Саваи налил из кувшина приготовленный Касуми алый пунш и, стараясь не столкнуться с танцующими парами, осторожно принес два стакана.

– Спасибо.

Он настороженно посмотрел на Касуми:

– Продолжим наш разговор. Я не понимаю твоих намеков. Говори яснее.

Саваи заговорил первым, у Касуми сразу улучшилось настроение, и она с легкостью описала события того вечера. Саваи выслушал и глубоко вздохнул:

– Вот как? Моя родственница могла обознаться – вдруг с той женщиной был не я?

– Не могла. Мы как раз вместе с ней тебя и видели.

И Касуми впервые назвала имя Тиэко.

– Да? Вместе с ней… – Саваи, мельком взглянув на танцующую Тиэко, вдруг рассмеялся: – Да уж, она тоже хороша! До сих пор молчала. Ну я попал. Ладно, сознаюсь. Это была гейша из Янагибаси[10].

Касуми понравилась эта откровенность. Она хотела добиться именно такого, явного, очевидного поражения. Значит, цель достигнута. Она сразу подобрела, прониклась сочувствием к раненой добыче.

– Понятно. Этого достаточно. Но та сцена очень меня впечатлила. Расскажи, что произошло.

– Что, здесь? – Саваи огляделся. – А где твой отец? Что, если он придет?

– Это такая тайна?

– Да, тайна. И работу я тогда прогулял, да и вообще такая глупость…

– Так расскажи об этом где-нибудь в безопасном месте.

Саваи, сохраняя беззаботное выражение лица, оценил все «за» и «против», точно загнанный в угол преступник, и с досады прищелкнул языком:

– Хорошо. Но при одном условии. Я все тебе расскажу, если сохранишь это в секрете от отца.

– Согласна.

Незаметно для других они в знак договоренности сцепили мизинцы. Завтра, в воскресенье, Касуми предстояло пойти на музыкальный вечер, где выступала ее подруга по университету, но ей совсем туда не хотелось, и она назначила на это время встречу с Саваи. Она впервые условилась встретиться с мужчиной наедине.

Теперь, когда все уладилось, Касуми повеселела. Больше не нужно было танцевать с Саваи, – казалось, что и сама вечеринка уже не нужна.

Танцы закончились, и Касуми пообещала проводить Тиэко домой на такси. Стоило хотя бы в прихожей поблагодарить мать подруги за то, что разрешила дочери сегодня не возвращаться домой к ужину.

Когда последний гость вышел на улицу, где ветер уже стих, Ититаро, положив руку на плечо Касуми, поинтересовался:

– Ну как все прошло? Интересно было?

– Да, – изображая легкое смущение, коротко ответила Касуми.

Она хорошо понимала, что этот послушный ответ тронет сердце отца, безмерно его осчастливит.

– Вот как? Прекрасно! Будем и дальше такое устраивать.

Масамити с женой остались ночевать, а Тиэко ворчала, что лишь ей приходится возвращаться.

Девушки вдвоем сели в такси, и машина в позднюю ночь ранней весны двинулась по спящим окраинам района Сэйдзё.

– Странные все-таки мужчины у вас собрались, – заговорила Тиэко.

– Чем это?

– Никто свидания не назначил. Все только на тебя нацелились, вот и постеснялись.

– Да нет же! – возразила Касуми, но все-таки ей было приятно.

Она колебалась, нужно ли говорить подруге, от которой не могло быть тайн, о предстоящем свидании с Саваи. Мучимая сомнениями, она сунула руку в карман пальто и коснулась печений, которые взяла с серебряного подноса и, завернув в салфетку, прихватила с собой. Она молча положила сверток перед Тиэко.

Та молча принялась жевать печенье, Касуми к ней присоединилась. Это было как перекус на занятиях: обе простодушно и с удовольствием хрустели.

– Фу, хрустишь, как мышь!

– Сама такая!

– Слушай, видела, какой Саваи Кэй-тян спокойный? Взрослый.

– Взрослый, – охотно согласилась Касуми и со свойственной ей сухой улыбкой добавила: – Нам тоже нужно скорее повзрослеть.

Машина ехала по торговому кварталу на окраине; вывески закрытых магазинов через один освещали фонарики в форме ландышей. В глубине шеренги фонарей мигнул красный огонек.

– Как странно! Вот решили мы стать взрослыми, а на светофоре вдруг зажегся красный свет, – заметила Тиэко.

Когда Касуми вышла из дома, ей было немного не по себе. Однако она отправилась дальше, успокаивая совесть мыслями о том, что идет не на свидание с любовником и не намерена совершить что-либо предосудительное. Она никогда не пользовалась косметикой, но вчера вечером мать разрешила ей слегка подкрасить губы, поэтому сегодня она тоже сделала почти незаметный макияж.

Встретиться с Саваи они договорились в обычном кафе в Сибуе[11]. Касуми не хотела приходить строго к назначенному часу, поэтому, оказавшись в Сибуе немного раньше, она, чтобы убить время, гуляла. И около большого обувного магазина неожиданно встретила Саваи.

Тот был в свитере и небесно-голубой нейлоновой куртке – типичный для этого квартала молодой человек. По чистой случайности Касуми надела небесно-голубого цвета пальто, поэтому Саваи еще до того, как они столкнулись, подумал: «Надо же, пальто такого же цвета, как моя куртка».

– Смотри-ка. – Саваи с радостной улыбкой приложил подол своей куртки к пальто Касуми. – Цвет одинаковый. Будто сговорились.

– Еще ведь рано, во сколько мы должны были встретиться?

– Да, я как раз дожидался этого времени. Спасибо за вчерашний прием, – говорил Саваи, пробираясь через толпу перед витриной обувного магазина.

– Ты идешь в этот магазин? За покупками?

– Нет.

Они в замешательстве смотрели на выставленную в витрине многочисленную обувь, которая словно плавала в воздухе. Среди товара были даже туфли из крокодиловой кожи с пряжками.

– И такие туфли кто-нибудь носит?

– Наверное, крокодил.

Касуми засмеялась:

– Вы, господин Саваи, видно, совсем не чувствуете себя виноватым?

– За что? Я никаких преступлений не совершал.

Они, словно забыв о кафе, где собирались встретиться, направились через воскресную толпу, куда несли ноги.

– Неправда! На станции «Токёэки» у вас был мрачный взгляд, какого я никогда не видела.

– Что ж, человек иногда хмурится. Это естественно. – Саваи легко коснулся плеча Касуми. – Выясняете правду или вы на моей стороне?

– Что там выяснять? Я хочу понять, в чем дело. У меня проснулся интерес к исследованиям. Я никому не скажу, так что выкладывай все.

– Ничего себе. Еще и в выпускное сочинение попаду!

В голосе Саваи звучала неподдельная растерянность, и Касуми поздравила себя с маленькой победой.

Они поднялись до середины холма Догэндзака, опять спустились и наконец устроились на втором этаже кафе, словно заблудившегося в квартале похожих заведений перед станцией «Сибуя». В каждом похожем на кабинку закутке здесь проходило свидание, и Касуми радовалась, как ребенок.

– Я все сохраню в строгой тайне от отца, так что рассказывай. Не расскажешь – выложу ему все.

– Да понял я.

Касуми отпила кофе, поставила локти на стол, подперла руками голову и впилась взглядом в лицо Саваи – круглое, открытое и безмятежное. У него были красивые зубы – от них возникало впечатление чистоты.