Тоже Эйнштейн - Бенедикт Мари - Страница 15

— Моя история во многом похожа, — прошептала Элен. Она обняла меня и сказала: — Мица, я хотела бы, чтобы мы с тобой знали друг друга всю жизнь.

— Я тоже, Элен.

— Я прошу прощения за то, что была так строга к тебе сегодня, и за недоверчивое отношение к герру Эйнштейну. Конечно, я сама советовала тебе искать в нем союзника, но я же не предполагала, что он окажется таким… ну, таким самонадеянным и таким большим оригиналом. Я так долго искала таких же, как я. Мне тяжело, и я не могу сдержать себя… когда мне кажется, что они от меня отдаляются, а тем более уходят к тем, кто наверняка их даже не стоит.

Я крепко сжала ее в объятиях и сказала:

— Прости, Элен. Я не отдалялась от тебя. Мне просто казалось, что там, в кафе, с герром Эйнштейном и его друзьями-учеными, я становлюсь ближе к тем профессиональным целям, о которых мы столько говорим. Мужчины там только и говорят, что о последних научных достижениях, об открытиях, о которых я иначе и не узнала бы.

Элен помолчала.

— Я не понимала. Я думала, тебя увлекли те «богемные» взгляды, о которых он постоянно говорит. Он сам, а не наука.

Я поспешно возразила:

— Нет, Элен. Я встречаюсь с ним просто как с коллегой. Как бы легкомысленно он ни вел себя здесь, в профессиональном плане я многое от него почерпнула — и в институте, и в кафе «Метрополь».

Однако, едва выговорив эти слова, я поняла, что они не совсем правдивы. Мои чувства были сложнее: в обществе герра Эйнштейна я чувствовала себя живой, чувствовала, что меня понимают и принимают. Это ощущение было очень непривычным и тревожащим.

Желая успокоить не только Элен, но и себя, я сказала:

— Но дальше это не зайдет. Мне очень важно, чтобы ты обо мне хорошо думала. Это самое главное.

В эти последние недели семестра, после нашего разговора, Элен, хотя так и не смогла по-настоящему принять герра Эйнштейна, все же смягчилась. Был ли тому причиной наш наново скрепленный уговор или подтрунивания над внешним видом герра Эйнштейна, но ее опасения, кажется, развеялись. Она больше не видела в нем угрозы нашим маленьким ритуалам, хотя он регулярно, и даже слишком часто, при них присутствовал.

Мне тоже стало проще: мои обещания и легкие насмешки над герром Эйнштейном помогли взглянуть на него с другой стороны. Стали напоминанием, что он всего лишь сокурсник, так же страстно увлеченный физикой, как я, притом довольно нелепый и смешной с виду. Я решила, что смогу подавить любые чувства к нему. Я ощущала в себе достаточно уверенности, чтобы вежливо пресечь любую попытку ухаживания с его стороны. Впрочем, ничего, кроме легкомысленного подшучивания и намеков, и ждать не приходилось.

Вечером, после многотрудного последнего дня экзаменов в секции VIA, во время которых заниматься приходилось усердно как никогда, герр Эйнштейн появился на пороге пансиона Энгельбрехтов со скрипкой в руках: это уже вошло у него в привычку. Никакой неожиданности тут не было. Его не приглашали специально, но его ведь никто никогда не приглашал. Его игра на скрипке была настолько виртуозной, что девушки теперь уже охотно принимали его, хотя так и не смогли привыкнуть к его манере являться без прямого приглашения.

В этот вечер мы решили играть «Времена года» Антонио Вивальди — в знак того, что для нас время года сменилось новым. Игра герра Эйнштейна сегодня была особенно проникновенной. Когда отзвучали последние такты, мы смолкли, довольные собой, и в этот-то момент тихой радости он вдруг заговорил:

— Фройляйн Кауфлер и вы, дамы, — вы уже несколько месяцев говорите о волшебном Зильвальдском лесе.

— Да, герр Эйнштейн, — отозвалась Элен.

— Я явственно помню, что вы упоминали вид, открывающийся с вершины холма Альбис, фройляйн Кауфлер.

— В самом деле, упоминала.

Элен кивнула нам. Для нее это было продолжением приятного разговора о красотах Альбисхорна. Она, кажется, не видела подвоха, но я-то сразу догадалась, куда клонит герр Эйнштейн.

— Простите мне мою дерзость, но я бы очень хотел принять участие в прогулке по Зильвальду, которую вы, дамы, намерены предпринять завтра утром.

Мы вчетвером решили устроить прощальную прогулку в честь окончания семестра. Со времени нашей первой экскурсии в Зильвальд мы стали устраивать все более долгие походы и теперь, после долгих споров, пришли к выводу, что завершить семестр нужно так же, как начали, — прогулкой по Зильвальду.

Мне самой намерения герра Эйнштейна казались вполне прозрачными, однако Элен, кажется, удивилась. Заикаясь, она пробормотала:

— Видите ли, герр Эйнштейн… Э-э-э… эта прогулка… Насколько я понимаю, предполагалось, что это будет прощальная экскурсия для нашего узкого круга.

Однако герр Эйнштейн, ничуть не смутившись, продолжал в своей шутливой, но решительной манере:

— Неужели же, фройляйн Кауфлер, я в последнюю субботу перед каникулами должен буду лишиться и красот Зильвальда, и вашего приятного общества? Ведь мы с вами теперь несколько месяцев не увидимся.

Такая дерзость, чрезмерная даже для герра Эйнштейна, еще больше обескуражила Элен.

— Видите ли, я не могу… Не мне одной решать.

Он в упор устремил на меня умоляющие карие глаза. У меня что-то затрепетало внутри, а он уже перевел взгляд на Ружицу и Милану:

— Что вы скажете, дамы?

Вот бесстыдник! Разве мы, девушки воспитанные, домашние, которых учили быть вежливыми, могли ответить отказом?

С вещмешками, набитыми походным снаряжением, обедами, навязанными нам неугомонной фрау Энгельбрехт, и картами Зильвальда, мы стояли на платформе перед поездом. Я то и дело поглядывала на вокзальные часы. Герр Эйнштейн непозволительно опаздывал.

— Где же он? — Ружица нетерпеливо постукивала ногой. Она задавала этот вопрос уже в восьмой раз, не меньше.

— Давайте садиться в поезд, — предложила Милана. — Отправление через две минуты.

Я вновь бросила взгляд на вокзальные часы. Меня разрывали противоречивые чувства. Мне хотелось, чтобы герр Эйнштейн поехал с нами, но не хотелось, чтобы наш отъезд задержался из-за моего упрямства. Не желая слишком явно выдавать свое нетерпение, я сказала:

— Милана права. Больше ждать нельзя. В конце концов, герр Эйнштейн ведь постоянно опаздывает. Как знать, когда он объявится?

Элен кивнула в знак согласия, и мы поднялись в вагон. Устроившись в пустом купе — благо в этот ранний субботний час народу в поезде было мало, — мы забросили вещмешки на верхние полки. Не успели мы рассесться на потертых мягких сиденьях, как раздался свисток, и мы тронулись.

Отсрочка… Я вздохнула. Возможно, это даже к лучшему, что я не увижу герра Эйнштейна до следующего семестра — то есть еще три месяца. В последнее время его постоянное присутствие рядом только усиливало мое смятение. Да, решила я, это именно то, что мне нужно. Летние каникулы начинаются без него, и это хороший знак.

— О господи! — воскликнула Милана, выглянув в окно.

— Что такое? — спросила Ружица.

Милана не ответила. Она молча показала на окно, словно зрелище не поддавалось описанию, и его можно было только увидеть своими глазами.

Вытянув шею, чтобы можно было разглядеть что-то через голову Элен, я увидела двух мужчин, бегущих через всю станцию к нашему поезду. Даже сквозь толстое стекло было слышно, как они кричат:

— Остановите поезд!

Я напрягла зрение, стараясь разглядеть, есть ли среди них герр Эйнштейн. Кудрявая копна волос… Выбившаяся из брюк рубашка… Все это были, несомненно, его отличительные приметы, резко выделявшие его среди тщательно прилизанных швейцарских мужчин. Но он должен был прийти один, а с ним еще кто-то! Может быть, это все-таки не он? Внутри у меня все бурлило от смешанных чувств.

Ход поезда слегка замедлился, и двое мужчин вскочили на подножку. Через минуту дверь купе распахнулась. На пороге стоял сияющий герр Эйнштейн.