Домохозяйка (ЛП) - МакФадден Фрида - Страница 7

— Что тебе нравится смотреть по телевизору? — спрашиваю я, надеясь, что она поймет намек.

Она набычивается, как будто я ее оскорбила.

— Я предпочитаю чтение.

— О, это здорово! Что тебе нравится читать?

— Книги.

— Какие?

— Которые со словами.

Ах вот, значит, ты как, Сесилия. Ладно, если она не хочет говорить о книгах, я могу сменить тему.

— Ты только что вернулась из школы? — спрашиваю я.

Она хлопает глазами:

— А откуда же еще?

— Но… как же ты добралась до дому?

Сесилия испускает раздраженный вздох.

— Мама Люси забрала меня с балета и привезла домой.

Минут пятнадцать назад я слышала, как Нина возится наверху, значит, полагаю, она дома. Интересно, должна ли я дать ей знать, что ее дочь вернулась из школы? С другой стороны, не хочется ее беспокоить, к тому же одна из моих обязанностей — присматривать за Сесилией.

Благодарение богу, девочка, кажется, потеряла ко мне интерес и принялась копаться в своем бледно-розовом рюкзачке. Я нахожу в шкафу немного крекеров Ritz и банку арахисового масла. Намазываю масло на крекеры, как это, бывало, делала моя мать. Повторение движений, которые так много раз проделывала для меня мама, заставляет меня почувствовать легкую ностальгию. И грусть. Никогда не думала, что мать вышвырнет меня из своей жизни. «Всё, Милли. Это последняя капля».

Покончив с маслом, я тонко нарезаю банан и кладу по ломтику на каждый крекер. Обожаю комбинацию арахисового масла с бананами.

— Та-да! — Ставлю блюдо с вкусняшками перед Сесилией. — Крекеры с арахисовым маслом и бананами!

Ее глаза расширяются.

— Арахисовое масло и бананы?

— Поверь мне — это очень вкусно.

— У меня аллергия на арахисовое масло! — Щеки Сесилии становятся пунцовыми. — Оно может меня убить! Ты пытаешься меня убить?

У меня падает сердце. Нина не упоминала об аллергии на арахисовое масло. И ведь банка преспокойно стоит в кухонном шкафу! Если у ее дочери смертельная аллергия на арахисовое масло, почему оно вообще водится в их доме?!

— Мамочка! — вопит Сесилия и мчится к лестнице. — Служанка пыталась отравить меня арахисовым маслом! Мамочка, спаси!

О Господи.

— Сесилия! — свистящим шепотом произношу я. — Это была случайность! Я же не знала, что у тебя аллергия, и…

Но Нина уже несется вниз по лестнице. Несмотря на беспорядок в доме, она выглядит как с иголочки в очередных своих ослепительно-белых юбке и блузке. Белый — ее любимый цвет. У Сесилии, судя по всему, тот же вкус. И обе составляют пару к дому.

— Что происходит? — вскрикивает Нина, сбежав вниз.

Я съеживаюсь, когда Сесилия бросается к матери и обхватывает ее руками.

— Мамочка, она заставляла меня есть арахисовое масло! Я говорила ей, что у меня аллергия, но она не слушала.

Бледная кожа Нины вспыхивает.

— Милли, это правда?

— Я… — В горле у меня совсем пересохло. — Я не знала, что у нее аллергия. Клянусь!

— Я же говорила тебе о ее аллергиях, Милли! — хмурится Нина. — Это неприемлемо!

Никогда она мне не говорила! Ни слова о том, что у ее дочери аллергия на арахис. Голову даю на отсечение. А даже если бы говорила, то почему в шкафу стоит банка с арахисовым маслом?! Впереди, на самом виду!

Но она не поверит ни одному моему оправданию. В ее голове я чуть не убила ее дочурку. Вижу, как работа уплывает из моих рук.

— Я очень виновата. — Ком в горле мешает мне говорить. — Наверное, я забыла. Обещаю — впредь этого не повторится.

Сесилия рыдает, а Нина, прижав дочку к себе, ласково гладит ее белокурые волосы. В конце концов рыдания утихают, но Сесилия продолжает липнуть к матери. Я ощущаю сильнейший укол вины. Глубоко в душе я знаю, что нельзя кормить ребенка, не посоветовавшись с родителями. Я полностью неправа, и не будь Сесилия начеку, могло случиться необратимое.

Нина делает глубокий вдох. На мгновение закрывает глаза и снова открывает.

— Хорошо. Но обещай, что больше не станешь забывать о таких важных вещах.

— Не стану. Клянусь! — Я сцепляю руки вместе. — Давайте я выкину банку?

Она пару секунд молчит. Затем:

— Нет, лучше не надо. Мало ли — вдруг понадобится.

Мне хочется вскинуть вверх руки. Но если хозяйка предпочитает хранить смертельно опасную субстанцию в своем доме, то это ее решение. Зато я твердо уверена: я больше никогда даже не подойду к этой банке.

— Да, кстати, — добавляет Нина. — Когда будет готов ужин?

Ужин? Я еще и готовить должна была? Кажется, Нина вообразила себе еще один разговор между нами, которого никогда не происходило? Но я не собираюсь снова оправдываться после провала с арахисовым маслом. Покопаюсь в холодильнике и найду что приготовить.

— В семь часов, — полувопросительно говорю я. Три часа — этого времени более чем достаточно.

Она кивает.

— И никакого арахисового масла к ужину, верно?

— Нет, конечно же нет!

— Пожалуйста, больше не забывай, Милли.

— Не забуду. Больше ни у кого нет аллергий на что-либо? Или непереносимостей?

Может, у ее дочурки аллергия на яйца? На укусы пчел? На слишком большое домашнее задание? Я обязана знать. Мне нельзя рисковать снова попасть впросак.

Нина качает головой. Сесилия отрывает зареванное лицо от груди матери и обвиняюще смотрит на меня. Мы с ней неважно начали. Но я найду способ исправить наши отношения. Приготовлю для нее пирожные или что-нибудь в этом роде. С детьми все просто. Со взрослыми сложнее, но я полна решимости завоевать и Нину, и Эндрю.

Без четверти шесть ужин почти готов. Я нашла в морозильнике куриную грудку, заранее замаринованную. На упаковке кто-то напечатал инструкцию по приготовлению, так что мне оставалось только прочесть ее и сунуть грудку в духовку. Видимо, Уинчестеры заказывают продукты в каком-то сервисе доставки, уже с готовой инструкцией.

На кухне стоит фантастический аромат, когда я слышу, как хлопает дверь в гараж. Минуту спустя в комнату входит Эндрю Уинчестер, на ходу ослабляя узел галстука. Я помешиваю соус, кипящий на конфорке, и, увидев хозяина, невольно бросаю на него еще один взгляд. Я уже и позабыла, как этот человек красив.

Эндрю улыбается мне. Он становится еще красивее, когда улыбается.

— Милли, правильно?

— Правильно.

Он глубоко вдыхает.

— Ух ты! Пахнет просто невероятно.

Мои щеки вспыхивают.

— Спасибо.

Он с одобрением осматривает кухню.

— Да ты вычистила все до блеска!

— Это моя работа.

Он испускает смешок.

— Да, верно. Как прошел твой первый день?

— Очень хорошо. — Черта с два я стану рассказывать Эндрю о фиаско с арахисовым маслом. Ему необязательно это знать, хотя, как я подозреваю, Нина проинформирует. Вряд ли ему понравится, что я чуть не убила его дочь. — У вас очень красивый дом.

— Думаю, за это надо благодарить Нину. Это она занимается домашним хозяйством.

Словно услышав, на кухне появляется Нина в очередном белом одеянии — не том, в котором была всего несколько часов назад. И опять она выглядит безукоризненно. Однако раньше, занимаясь уборкой, я улучила минутку, чтобы просмотреть фотографии на каминной полке. На одной из них, сделанной много лет назад, супруги сфотографированы вместе, и тогда Нина выглядела совсем иначе. Ее волосы были не такими светлыми, макияжа на лице поменьше, одежда поскромнее… и она была худее по крайней мере на пятьдесят фунтов[3]. Я едва узнала ее, зато Эндрю точно такой же, как сейчас.

— Нина. — Глаза Эндрю вспыхивают при виде жены. — Ты выглядишь прекрасно — как всегда.

Он притягивает ее к себе и страстно целует в губы. Она приникает к нему, жестом собственницы обхватив его плечи. Затем они отстраняются друг от друга, и Нина смотрит на мужа снизу вверх.

— Я так скучала по тебе сегодня!

— Я скучал больше.

— Нет я больше!

О боже, они еще долго будут спорить, кто из них больше скучал? Я отворачиваюсь, возвращаясь к своим кухонным делам. Неловко находиться слишком близко к этой демонстрации горячих чувств.