Пятьдесят на пятьдесят - Кавана Стив - Страница 13

– Я не хотела вас напугать. Простите. Спасибо, что помогли мне, – добавила она. А затем подалась вперед, глядя мимо меня на Харпер, и спросила: – Это ваша девушка?

Поначалу я не знал, что и сказать. София была прямолинейна, как ребенок, никаких тебе подходцев издалека – говорила в точности то, что думала.

– Нет-нет, мы просто друзья, – ответил я, вдруг ощутив, как щеки наливаются краской.

Мы с Харпер и вправду были не более чем друзьями, но время от времени я ловил себя на том, что заглядываю ей в глаза или, вдохнув ее аромат, продолжаю еще долго ощущать его у себя в ноздрях. Когда мы по-дружески обнимались и ее руки обхватывали меня за плечи, у меня возникало какое-то странное чувство. Моя бывшая жена, Кристина, нашла себе новую пару, и, судя по тому немногому, что я мог почерпнуть от своей дочери Эми, все у них шло как по маслу. Кристина была счастлива с Кевином. Пребывала в таком блаженстве и спокойствии, которых я никогда не смог бы ей обеспечить.

Глубоко погрузившись в подобные мысли, я вернулся к действительности лишь при щелчке открывающейся дверцы своей машины. Захлопнув ее, София обошла вокруг капота, и Харпер встала, чтобы поприветствовать ее. Я тоже вышел и попытался представить их друг другу, но, как выяснилось, опоздал.

– Это…

– Мы уже миновали эту часть, Эдди, – объявила Харпер, прежде чем вновь переключить свое внимание на Софию. – По-моему, мы поладим. У меня с собой чипсы, конфеты, замороженная пицца и газировка на обед.

– Хорошо, что я не помешана на здоровом питании, – заметила София.

– О, это только для меня. Вам я захватила сельдерей и обезжиренный хумус, – отозвалась Харпер, едва сдерживая улыбку.

С ходу София вроде не знала, как отнестись к такому ответу. А потом улыбнулась – сначала чуть нервно, а затем более тепло. И сразу же заметно расслабилась. Ее напряженные плечи опустились. Лицо смягчилось, а глаза открылись намного шире и ярче.

– Ладно, берите продукты. Увидимся наверху. А мне пока что надо кое-что уладить с этим парнем, – сказала Харпер.

София выполнила ее просьбу, и мы с Харпер проследили, как она заходит внутрь.

– Неважнецки она выглядит, – заметила Харпер.

– Она только что потеряла отца.

– Я просто хочу проследить за ней пару-тройку часов, помочь ей прийти в себя. Убедиться, что всё с ней в порядке. Наверняка она испытывает какую-то эмоциональную боль, если занимается членовредительством.

– Психиатр провел ее полное обследование перед выпиской. Он не думает, что она представляет опасность для самой себя. Я хочу, чтобы ты тоже в этом убедилась. В подробности особо не вдавайся – постарайся просто понять ее. Нам нужно знать, способна ли она продержаться в суде.

– Попробую вытащить ее из скорлупы, насколько смогу. Можно и самим понемногу приступить к делу, пока окружной прокурор разгребает собственное дерьмо.

– Согласен, но спешить некуда. Полиция Нью-Йорка не станет разглашать сведения об осмотре места преступления еще как минимум неделю. Посмотрим, что ты у нее добудешь. Она уверяет, что невиновна, и на данный момент я ей верю.

Харпер приподняла бровь:

– А я вот пока не определилась. Дам тебе знать, что думаю, немного погодя.

– Просто будь с ней помягче. Поужинайте, поболтайте… Уложи ее спать, а потом можешь уходить.

Некогда Харпер была одним из самых талантливых агентов ФБР. Вообще-то даже слишком талантливым. Наверное, как раз по этой причине вместе со своим напарником Джо Вашингтоном ушла в частный сектор и теперь была основным из привлекаемых мной независимых следователей. Мы с ней очень через многое прошли, и я доверял ее суждениям.

Войдя в дом, мы поднялись на лифте на этаж Софии. Дверь в ее квартиру была приоткрыта. Харпер постучала и широко распахнула ее.

Квартира Софии, оформленная в бежевых и кремовых тонах, оказалась куда больше любой, которую я мог бы себе позволить. Пакет с продуктами лежал на кухонной стойке. София стояла у кофейного столика, уставившись на шахматную доску.

– Я не играю, – сразу же предупредила Харпер.

– Вообще-то я тоже. С некоторых пор. Послушайте, я не собираюсь делать никаких глупостей.

– Вот и прекрасно. Харпер наверняка захочет немного с вами поговорить. Узнать кое-какую предысторию. Если мы собираемся защищать вас, нам нужно знать, что вы из себя представляете, чтобы мы могли представить этого человека присяжным, – сказал я.

София кивнула:

– Я просто сама не своя от конфет и старых черно-белых фильмов.

– Ну вот, уже в чем-то мы едины, – отозвалась Харпер, мягко подталкивая меня к двери.

В кармане моего пиджака загудел телефон. Я глянул на высветившийся номер. Звонили из офиса окружного прокурора.

– Прошу прощения, мне надо ответить на звонок. Увидимся завтра вечером на проводах Гарри, но вечерком позвони мне, чтобы я был в курсе.

Харпер пообещала, что да, обязательно позвонит.

Затем я повернулся к Софии:

– Просто постарайтесь не нервничать. Все будет хорошо. Если здесь появятся журналисты или кто-то из них попытается дозвониться до вас, не разговаривайте с ними.

– Не буду. Наверное, потом я ненадолго выйду прогуляться. Надену бейсболку и худи, прикроюсь капюшоном. И буду смотреть в землю. Спасибо, мистер Флинн.

– Зовите меня просто Эдди, – сказал я, выходя из квартиры, после чего ответил на звонок.

– Мистер Флинн? – послышался женский голос из трубки.

– Да, и если вы по поводу тех штрафов за парковку…

– Простите? Гм, нет, я по другому вопросу.

Я и так знал, что дело не в штрафах за парковку, но иногда просто не в силах сдержаться, чтобы не поддеть прокуратуру. Ничего не могу с собой поделать. Будучи адвокатом защиты, я часто имею дело с представителями этого ведомства, выступающими на стороне обвинения. И звонят они мне, только когда возникает какая-то серьезная проблема в каком-то очень серьезном судебном деле.

Женщина на противоположном конце линии откашлялась и продолжила:

– Я секретарь мистера Драйера – он хотел бы завтра встретиться с вами по поводу дела Авеллино.

– По поводу чего конкретно?

– У него есть одно предложение, которое он хочет с вами обсудить.

После предъявления обвинения она вышла на свободу под залог. Как и ее дорогая сестричка.

Остаток дня выдался напряженным и хлопотным.

Очень хлопотным.

Пришлось приложить все усилия, чтобы замести следы и подставить сестру. Когда в час ночи она в полном изнеможении плюхнулась в постель, то поняла, что накануне почти ничего не ела.

Спала она урывками. Проснувшись в пять утра, сделала себе бутерброд с арахисовой пастой, съела его, запив стаканом молока, а затем опять улеглась в постель, то задремывая, то вдруг опять просыпаясь. Ее прерывистый сон не был вызван каким-либо страхом или тревогой. Мысль о возвращении в тюремную камеру на всю оставшуюся жизнь не внушала ей никаких опасений.

Этого никогда не произойдет.

Ни в коем случае.

Сон прерывался в основном из-за приподнятого возбуждения. Наконец-то она опять на свободе. А свобода – это деньги. Все деньги ее отца. Если ее сестру осудят, та не сможет унаследовать свою долю отцовского состояния – согласно закону, известному как «закон Сына Сэма»[9]. Она получит все до последнего цента. Деньги – это свобода и власть. Поначалу была мысль первым делом убить сестру, а потом уже и отца, но две смерти, оставившие единственного наследника огромного состояния, выглядели бы слишком уж подозрительно. Это навсегда омрачило бы ее жизнь вероятностью того, что в какой-то момент ей придется предстать перед судом за их смерть. Так было лучше. Комар носу не подточит. Отец мертв. Сестра в тюрьме за убийство. Никаких неувязанных концов. Никаких подозрений на ее счет.

Впереди – полная свобода.

Она встала с постели около десяти утра. Приняв душ, потерла кожу грубым косметическим камнем. Гребни этого камня были для нее настоящим чудом. Если б она излишне увлеклась, то могла бы добрых полчаса вертеть его в руках, ощупывать его, исследуя каждую линию на его поверхности.