Душеприказчик поневоле (СИ) - Котляров Лев - Страница 25

Он не ответил, отступил в туман и слился с ним.

— Так-то лучше, — буркнул я.

— Ты же понимаешь, что это не выход? — Грета подтянула к себе посох и поднялась на ноги. — Он так и будет постоянно преследовать тебя, пока ты не решишь этот вопрос.

— Но раз ты можешь терпеть назойливые личности, волю которых исполнить не можешь, значит, и я смогу.

— Вы посмотрите на него, — засмеявшись, воскликнула она, — сможет он.

Из тумана появились многочисленные силуэты, и я ощутил на себе их внимательные взгляды.

— Тебе до меня, как на высокую гору на корточках и без снаряжения, — не переставая хохотать, сказала она.

— Ну и что? Вопрос времени, — отмахнулся я. — Ты мне лучше расскажи про другое. Вот я выполнил последнюю волю убитого. Он ушел. Что дальше-то делать? Я же знаю, кто преступник. Надо же сообщить об этом.

— Твоя задача — отпускать души, а что касается остального, это уже на твоей совести. Хочешь, скажи, не хочешь — не говори.

— А ты бы как поступила?

— Лишние знания — лишние печали, — философски заметила она. — По ситуации смотри. Ты напрямую ни с кем из убийц несвязан. Душа мести не просила. Зачем что-то делать?

— А как же справедливость?

— А много ли ее в нашем мире?

Я не нашелся что ей ответить.

— Был у меня случай, когда на твоем месте стоял самый настоящий охотник за тайнами. Вот я с ним намучилась, — Грета подошла ко мне и щелкнула пальцами.

Призраки послушно отошли в туман, скрываясь с глаз.

— Вечно искал правды. Какой мотив у преступника, у жертвы, что будет потом, как это отразилось на родственниках.

— И что с ним стало?

— С ума сошел, когда не смог разгадать очередную тайну. Посвятил ей несколько лет, перестал отпускать души. А потом и вовсе, выгорел. Если я правильно помню, то буквально. Только черное пятно на кровати и осталось.

У меня от ее слов волосы на затылке зашевелились. И сразу перехотелось отправлять письмо в охранку по убитому Евгению Алексеевичу.

Но это не охладило моего желания разобраться с силой. Нужно же как-то обойти просьбу отца и не навлечь на себя вечный бубнеж про долг в исполнении графа Васильева!

— Все еще хочешь этим заниматься? — усмехнулась Грета. — Можешь не отвечать, по тебе и так все понятно. Это правильно. Запомни, просто так тоже души направо и налево отпускать тоже не стоит. Ко всему нужно подходить с умом. А теперь давай посмотрим, что ты можешь.

Она начала постукивать посохом, выбивая какую-то мелодию. Я невольно заслушался этим ритмом, впадая чуть ли не в оцепенение. Алый туман взметнулся вокруг нас и замер, обхватив колени своими вихрями.

Я хотел было сделать шаг, но смог только ногой дернуть. Следом проступили очертания призраков. Они тянули к нам свои руки, шелестели на краю сознания своими просьбами. Грета не обращала на них никакого внимания, продолжая постукивать посохом.

— Скажи…

— Найди…

— Узнай…

Внезапно ритм оборвался, и Грета с интересом стала наблюдать за мной, пока я крутил головой, пытаясь разобраться в навалившемся гуле голосов. Мужские, женские, детские… Как понять, кто именно говорит со мной?

А ведь у меня получилось это определить. Громче всех я слышал старуху в косынке, она стояла чуть позади остальных, но на мой взгляд, сильно от них отличалась. То ли ярче была, то ли плотнее.

— Кто она? — спросил я Грету, кивнув в сторону призрака.

— Которая?

— Та, что в косынке, просит найти кого-то.

Теперь уже Грета бросила взгляд в полупрозрачную толпу. Ей понадобилось пара минут, чтобы найти ту, о которой я говорил.

— Марьяну услышал? Любопытно, — беловолосая склонила голову к плечу. — А знаешь, что? Раз она смогла докричаться до тебя, давай, выполни ее просьбу.

— А она не из тех, чье желание невозможно исполнить?

— Нет, обычная. Одна из многих. Обещаю, — Грета приложила ладонь к груди, — никаких секретов или подлости. Возьмешься?

— Почему бы, собственно, и не да? — дернул я плечом.

Я не очень-то верил Грете, но практика лишней не будет. Все равно же нужно хоть как-то изучать свои возможности.

Грета щелкнула пальцами, и призраки послушно расступились, пропуская старуху ближе к нам. Она двинулась вперед неровными рывками, и мне показалось, что с каждым пройденным метром она становилась прозрачнее.

В какой-то момент я даже решил, что потерял ее из виду, но после очередного стука посоха, старуха замерцала, и ее силуэт стал четче.

— Тебе повезло, Марьяна, — улыбаясь, сказала Грета, — твое время пришло. Расскажи Виктору о своей последней воле.

Старуха повернулась ко мне, и в голове зазвучал ее тихий голос, больше похожий на шелест песчинок.

— Сонечку… Сонечку мою найди. Слова заветные ей скажи, о том, что расшит мой платок звездами синими, что лежу я под рябиной с яркими ягодами. Пусть она про меня помнит, да внукам поведает.

Я удивленно захлопал глазами, слушая ее слова.

— А где эта ваша Сонечка? — спросил я.

— Сонечку мою найди… — прошелестело в ответ.

— Без подвоха, говоришь? — я обернулся к Грете. — Как же я эту Сонечку искать буду?

Беловолосая посмотрела на меня и выдала то самое слово, которое я не хотел слышать:

— Вспомни.

Сказала и вернулась к излюбленному валуну. Села на него, скрестив ноги, но взгляда с меня не спускала.

— Леший вас забери, — выругался я. — Марьяна, а умерли-то вы когда? До войны или после?

— Которой? — вдруг звонко спросила она, да так, что даже Грета ее услышала и поэтому чуть не рухнула с валуна от удивления.

— Ту, где мы за границы воевали, — я наморщил лоб, — с турками.

И чего я ляпнул про войну?

— Которой? — снова спросила меня старуха.

— Ладно, спрошу по-другому. В каком году вы умерли?

— Так в тысяче девятьсот втором, милок. Как сейчас помню, осень на дворе, я пошла в лес за грибами…

— Подождите, с историями потом. Город какой?

— Так, в деревне я жила, в Сосновке.

— А где Сосновка находится? — я чувствовал себя на каком-то странном допросе.

— Так в империи нашенской.

Я шумно вздохнул и покосился на Грету, а та лишь хихикала в кулачок.

— Чего ты ее спрашиваешь, вспомни, и дело с концом, — крикнула она, давясь от смеха.

— Да как это сделать⁈ — разозлился я, в ответ беловолосая пожала плечами.

Пришлось встряхнуться. В первый раз с Ольгой Игнатьевной у меня уже получилось, значит, и второй раз тоже должно.

— Сонечку, Сонечку мою найди, — напомнила про себя Марьяна.

— Тихо! — рыкнул я. — Не мешай думать.

Я сел на землю и медленно задышал, как учила меня бабка Анфиса. При этом думал о неведомой мне Сонечке и смотрел на Марьяну.

Постепенно сознание стало заволакивать алым туманом, откуда-то потянуло запахом прелых листьев с тонким ароматом хвои. Я закрыл глаза и тут же увидел, как по лесу идет старушка в косынке, тяжело опираясь на толстую палку. В руке у нее была плетеная корзина, доверху наполненная грибами.

…Лес окружает со всех сторон. Каждое дерево и куст — все знакомо и почти родное. На хмуром небе собираются темные тучи, дождь вот-вот зарядит.

А до дома еще идти и идти. Сонечка, уже, наверное, спать просится. Вот только ноги что-то не слушаются, а корзина с каждым шагом все тяжелее и тяжелее делается.

Старость.

Ничего, не нужно торопиться. Тише едешь, дальше будешь. Вот только что-то в груди больно, да рукам зябко.

Остановиться бы, присесть, выдохнуть. Но надо идти дальше. Стемнеет совсем скоро. Осень она такая, обманщица. Моргнешь, а уже сумрак заляжет среди деревьев.

Сонечка, небось, глаза все просмотрела, у окошка сидя. Надо торопиться.

До Сосновки еще далеко…

Рябина нынче, как в огне стоит, значит, зима крепко морозами ударит…

И вдруг горло перехватывает сильным спазмом.

Воздух! Воздух! Как трудно дышать…

Корзина выпадает из разом ослабевших рук, рассыпаются грибы по мокрой траве широким полукругом.