Мятежный Вэш (ЛП) - Эббот Элисса - Страница 1

Над переводом работали:

Перевод: Елена

Сверка: Юлия

Редактор: Мария К.

Вычитка: Галина

Русификация обложки: Оксана

Глаза завязаны, рот заткнут, и я иду по влажному коридору. Слышу рыдания других женщин, шаркающих вместе со мной. Хотя не могу быть уверена, думаю, что мы спускаемся. Инопланетянин, говорящий по-английски, приказывает кому-то поторопиться. Когда требование не соблюдают достаточно быстро, я слышу, как щелкает кнут. Женщина кричит от боли. Звучит так, будто она падает на пол. Инопланетянин лает другую команду, и женщину тащат за нами. О, боже.

Слышу, как открывается тяжелая дверь, и грубая рука проталкивает меня через нее. Я спотыкаюсь и падаю вслепую. Мои руки инстинктивно вытягиваются, чтобы остановить мое падение, но недостаточно быстро. Я поворачиваю голову только перед ударом. Моя челюсть и мой рот с силой врезаются в пол. Боль взрывается на лице, но я крепко зажмуриваюсь, отказываясь плакать. Я не буду удовлетворять этих ублюдков. Они не увидят, как я плачу. Они не услышат, как я хнычу.

Даже несмотря на то, что мое тело не хочет ничего больше, чем лежать неподвижно и погрязнуть в боли, я заставляю себя встать. Мне не привыкать к боли. Если бы было иначе, я думаю, что сломалась бы здесь и сейчас. Вместо этого, держу голову высоко, плечи назад, чтобы показать свое неповиновение единственным способом, которым могу.

После того, как все больше женщин пихают и толкают в комнату, я чувствую странное ощущение у моего виска, как выброс давления, которого не знала. В мгновение ока мои кляп и повязка исчезли — не удалены, просто исчезли. Я наблюдаю, как Примус перемещается от женщины к женщине, постукивая электронным устройством по вискам, удаляя какой-то блестящий диск.

Мои мысли колеблются, когда я осматриваю свое окружение, пытаясь вспомнить, как попала сюда, но не могу ничего вспомнить. На самом деле, помню очень мало. Я была в человеческом поселении на Маркуле, «Нью-Хоуп». Потом услышала крики и увидела людей, бегущих снаружи. Космические корабли летали через низкие деревья джунглей Умани, и пугающие солдаты Примуса в громоздких нано бронях двигались строем через колонию. Когда я посмотрела в сторону соседнего города Примусов, Джектан, было еще хуже. Здания были в огне, и некоторые из огромных деревьев Лорис тоже горели. Я помню, как услышала анималистический рев, звук настолько первобытный и ужасный, что он, казалось, был вырван из живого, дышащего монстра, а затем… ничего.

Я могу сложить два и два вместе. Меня поймал тот, кто напал на нас. Часть, которую я хотела бы вспомнить, это то, выиграли ли нападавшие, или меня схватили и забрали до того, как бой закончился. Я думаю о своих друзьях в Джектане и мое сердце рвется к ним. Ария и ее бедная мать. Бри и ее парень, у которого больше проблем, чем он того стоит. Их лица пробегают через мой разум, каждое делает меня все более и более решительной, чтобы выбраться отсюда и узнать, что произошло.

Вот тогда я заметила ее среди других грязнолицых девушек с мутными глазами. Бри! Я бегу к своей подруге с песочными волосами и обнимаю ее так сильно, что она задыхается.

— Софи! — она говорит, обнимая меня.

Примус с кожей цвета крови устремляется к нам и грубо нас разъединяет.

— Без прикосновений.

— Почему мы не можем прикоснуться? — спрашиваю я, голос звучит низко и грубо от долгого молчания.

Уже больно двигать челюстью. Намного. Но я все равно не позволю этому проявиться. В моей голове вспыхивает нежеланный образ лица моего отца, искривленного в ярости. Я толкаю его обратно в темное место, где пытаюсь сохранить воспоминания о детстве. Всегда было хуже, если мы плакали. Что-то в плохих людях заставляет их хотеть причинять тебе боль, если они знают, какой ущерб они наносят. Так что я научилась давным-давно не показывать боль. Надев сильное лицо, легче игнорировать настоящие чувства внутри. Кроме того, теперь, когда знаю, что Бри здесь, я тоже должна быть сильной ради нее.

Примус продвигается ко мне, наклоняя свое огромное тело вниз, пока я не гляжу прямо в его огненно-оранжевые глаза.

— Причина? Потому что мы так говорим.

Я складываю руки, стараясь изо всех сил не ответить ему. Я вижу у него хлыст, и он все еще мокрый от крови последней женщины, которая вышла из очереди. Негодование от этого горит, как будто я держу огненный кусок угля во рту, и это только ухудшится, если не скажу что-то. Но я все равно держу его, практически крича внутри.

Примус-работорговец смотрит на меня, пока не убеждается, что я подчиняюсь. Он пренебрежительно вздыхает, поворачиваясь к выходу. Я выдыхаю, даже не замечая, что задержала дыхание, чувствуя, как проходит напряжение.

Затем Бри шепчет мне так тихо, что почти не слышно:

— Что за осел!

Примус разворачивается, его слегка заостренные уши, по-видимому, не просто для шоу. Он действительно это слышал? Он идет к Бри и тянется к хлысту. Мой разум спешит придумать способ спасти ее.

— Знаешь, — говорю я быстро, мой голос останавливает его на мгновение. — Один из твоих бакенбардов немного длиннее другого. Всего лишь один штрих.

Бри смотрит на меня с выражением боли на лице. С широко открытыми глазами она отрицательно качает головой. Я вижу, как она открывает рот, чтобы говорить, но один острый взгляд от меня заставляет ее замолчать.

Примус забывает Бри, сосредотачивается на мне. Его рука поднята, и я слышу хлыст, прежде чем чувствую его. Толчок электричества проходит через меня, жжет и горит на моей груди. За этим следует жгучая линия боли, кажущаяся более горячей и болезненной с каждой секундой. Я падаю на колени, слишком ошеломленная, чтобы даже задыхаться или издавать звуки. Смотрю вверх вовремя, чтобы увидеть, как он снова поднимает хлыст. Боль ослепляет, но я смотрю на него сквозь слезы, которые грозят упасть.

Другие женщины наблюдают, двигаясь в дальние уголки комнаты. Они не все люди, но каждый вид знает, что такое самосохранение. Перед лицом такой жестокости я не могу винить их. Хуже того, для них мое наказание, скорее всего, тревожный звонок. Мы все слышали щелканье кнута в коридоре, но видеть это — совсем другое. Это быстрое и жестокое сообщение, в котором говорится все, что им нужно знать об этом месте. Мы для них всего лишь животные. Мы здесь, чтобы остаться, и «здесь» чертовски хорошо.

К тому времени, как он заканчивает, мне чертовски больно и стыдно. Стыд, который я чувствую — это отголосок того, что я всегда чувствовала после того, как отец рассердится, как будто я как-то заслужила это или могла сделать что-то по-другому. Логически, понимаю, что это дерьмо. Он был просто хулиганом, и он избивал людей, которые не могли или не хотели сопротивляться. Я предполагаю, что слишком много лет этого зажгли во мне что-то пламенное и уродливое, что никакая холодная логика не может оттаять. Хотела бы я однажды, один раз, встретить человека, который не владел своей властью над теми, кто был слабее его. Я бы хотела, чтобы кто-то был сильным, но использовал свою силу, чтобы защищать, а не угнетать. Из того, что я видела в свои двадцать четыре года, такого нет.

Для меня есть два пути в рабовладельческий комплекс. Это скучный и безопасный путь: просто подойти, сказать им, что мой отец — самый могущественный работорговец в Бухте Слэйвера, и они впустят меня. Но есть более интересный маршрут, который включает взрывы, трупы и веселье. Может быть, вы могли бы назвать это принуждением, но я всегда выбираю интересный маршрут. Я думаю, это хорошо для кровообращения.

Кроме того, для того, что я планирую, мне нужно остаться анонимным. Несмотря на то, что я не был в городе в течение многих лет, я все еще сын Тибериона Аль Домитуса. И если Вэша Дом Домитуса увидят освобождающим раба? Да уж. Плохая новость. Дом Келсакс и Дом Версаз обрушатся на мою семью, как нирунейский рыбак на рыб. Я всегда мог избежать неприятностей, но мне нужно беспокоиться о двух маленьких братьях. Насколько мне известно, мой старик может пойти к черту. Мои младшие братья — это другая история. Они далеко не беспомощны, но я не хочу обрушивать на них дерьмо, если смогу избежать этого.