Попала замуж! За дракона?! Развод! (СИ) - Риш Мартиша - Страница 26

— Спасибо, банный дух. Спас.

— Крови-то дай испить. Чую, коза рядом. У ней кровь сладкая, но твоя тоже пойдет.

Ещё страшней стало мне на душе. На всякий случай проверил застёжки на сундуках. Вроде бы ещё крепкие, нечисть не вылезет.

Пол я как-то подмел. Если уж пыль по углам не клубится, значит, наверное, хорошо вышло. Теперь люстра. До нее достать будет не так-то просто. На что бы взобраться. Может, на стол?

Грохнул, когда забрасывал ногу. Чертов доспех. Дочка ведьмы услышала звон, проснулась и заголосила.

— Тише, — приказал я. Как же, послушает она слугу своей матери. Орет ещё громче. Как же ее унять?

Какие напутствия оставила мне Еванделина? Если здоровый ребенок заголосил, значит, или с испугу, или мокрый, или грязный, или голодный. Девица ещё поджимала губу, силясь показать оттенки младенческого крика. Признаться, я тогда совершенно ничего не понял. Как не понимаю и сейчас. Подкрался на цыпочках к столу, силясь больше ничем не грохнуть и ничего не задеть.

Детское личико багровое, рот распахнут, сбился на сторону чепец.

Мокрая или голодная? Покачать? Спеть?

— Чего изволите, — ляпнул я глупость, и сам же смутился. Ответит она мне, как же. Нет, ну через полгода, может быть, и скажет что путное. А пока надеяться на это не приходится.

Взял в руки свёрток, прижал к стали доспеха. Орет только громче. Уже чуть ли не хрипит. Помрёт от крика, так ведь мне и самому долго не прожить. Опять же, вроде как жалко крохотную ведьмочку.

Положил обратно на стол, кое-как распеленал. Розовенькая, сухая. Значит, голодная? Черт. И коза из угла смотрит совершено не добрым взглядом. Молоко же ещё нужно как-то добыть. И главное, чтобы оно было теплым. Не успело остыть.

Может быть, можно напрямую подсоединить распахнутый детский рот к вымени? Было бы удобно, да только Еванделина сказала, что нельзя. Одна укусит сосок беззубым ртом, — как, мне вот интересно? — вторая копытом зашибить может.

Запеленал ребенка обратно. Свёрток теперь очень напоминает парадную портянку пехотинца с ленточкой посередине. И с головой младенца на том месте, где должна торчать голень. Зато ведьмочка одетая. Вот только орет, кажется, ещё громче. Может, я ее где пережал? Да вроде нет, пеленка свободно сидит. Ай! Оглохнуть бы на часок, только б не слышать крика.

Достал из оставленной беспечной матерью сумки небольшой рожок. Натурально упал на колени перед козой. Доспех посередине моего тела жёсткий, совершенно не гнется. Уж как получилось. Жаль, коза удрала. Я бы на ее месте тоже сбежал куда подальше, если б только мог это сделать.

Поднялся на ноги, сбросил с себя чёртово железо. Никто же не видит здесь моей рваной рубашки. Ребенок не в счёт. Она наверняка не запомнит, слишком увлечена криком.

Кое-как, после небольшого забега на короткую дистанцию зажал рогатую тварь в угол. Вымя-то, интересно, у нее где? Оно там есть вообще? Нашел посреди густой шерсти две небольшие выпуклости. Это что и есть соски? Как я их, доить буду? О, великие боги! Пока получил первую струйку теплого молока, взмок до середины спины. К тому моменту, как бутылочка заполнилась, меня можно было самого отжимать от пота. Тяжёлая это работа, оказывается. Или я попросту не привык?

Накрутил на бутылку странную крышку по форме козьего соска. Уф.

Осталось самое страшное — взять ребенка на руки и не уронить.

Нет, тут как-то совсем все неправильно устроено. Если в одной руке у меня бутыль молока, то девочку, выходит, я должен держать только одной рукой?

Кое-как сгреб ее в охапку, устроился в кресло, поднес к маленькому ротику сосуд с бесценной жидкостью. Малышка счастливо присосалась. Сижу, боюсь пошевелиться, сделать лишний вдох, закаменел весь. Спина болит от неудобной позы как после страшного боя. Я чувствую себя как на башне захваченной крепости. Это потребовало бы поистине не больших усилий.

Внезапно по моим ногам потекло что-то теплое. Не мог я! Ну никак не мог. Я же не ребенок. Правильно, ребенок у меня на руках. С нее и течет. Черт. Это что получается, в одну дырку вливаю жидкость, с другого конца выливается? Как все ненадёжно устроено. И как теперь ее переодевать? Стол далеко. Мы оба мокрые. И мои штаны, и ведьмочка, и, кажется, кресло. Идти, пока не дотекло?

— Юная госпожа, вы поступили крайне неосмотрительно. Сначала следовало закончить с трапезой.

Бочком, походкой побитой собаки дошел до стола. Сгреб в сторону сухие пеленки. Дождался, пока малышка доест. Только после этого завернул ее в сухие чистые вещи. Жаль, никто не догадался оставить сухих панталон для меня.

Разделся, перекинул походные штаны через спинку стула, пододвинул тот ближе к окну. Заворачиваться пришлось в пыльное покрывало. Только закончил, как ведьма начала хныкать. Вот это уже произвол.

— Госпожа, слуг мы с собой не взяли. Здесь один только я.

Сначала пел, потом танцевал с ней на руках. Юные дамы любят танцы, я знаю. Потом баюкал у себя на груди. Наконец, устроился с девочкой на диване и принялся раскачиваться в отчаянии из стороны в сторону. Сжалилась надо мной, уснула. Спустя каких-нибудь два всего-навсего. И ведь скоро все повторится! И дойка, и кормёжка, и мокрые пеленки! Или мы уже снова начали намокать?

— Подмочить репутацию во сне — это подло, — изрёк нравоучение я и стал красться к чистым пеленкам. Только бы не разбудить. Только бы пелёнок нам обоим хватило. Еванделина, так как по вам, я ещё никогда ни по кому не скучал.

Что жует коза? Уж не стремится ли она таким первобытным способом постичь знания из старой книги?

— Стерва! Плюнь! — выкрикнул я, — Нам этого никогда не простят.

— Менее!

— И мне тоже!

Плачем разразился младенец. Скорей бы на битву, в поход, в логово самого беса! Это все равно легче, чем баюкать юную ведьмочку.

Но ничего, дети быстро растут. Потом непременно станет легче. Люди, я слышал, так говорят.

Нет, а что если Глория опять выйдет замуж и родит ещё с десяток детей?? Мне стало дурно от открывшихся перспектив. Только не это. Один колдует, второй орет, третий описался. И я брошен с этой сворой. Лучше б убила.

Ева

Заехала на троллейбусе совершенно в другой конец города, где давно уже не была. Яркие витрины приманивают, ворошат в душе воспоминания детства. Кажется, потяни за ручку и окажешься вдруг посреди волшебной лавки. Паровозики, машинки, нарядные куклы, смешные плюшевые собачонки, крохотные носки. Ещё вчера бы прошла стороной, не решаясь и носа поднять, чтобы не вспоминать прошлое и не думать о том, что не сбудется. А теперь?

Теперь у меня есть своя собственная малышка, крошечная, самая лучшая. Ушастенькая и глазастая. Мое чудо, мой ребенок, уже рождённый. И мне даже не пришлось ждать долгие месяцы, чтобы взять ее на руки. Самая лучшая, ожившая кукла, что так дорога стала моему сердцу. Неужели о ней я мечтала и даже себе самой не могла сознаться в этой мечте?

Смело тяну за дверную ручку. Внутри магазинчика красота. Ряды прилавков, витрины, а на них игрушки, кофточки, чепчики, ползунки, бутылочки и соски. Хочется сразу всего и много. Я же даже размера своей дочки не знаю, и ума не приложу, что ей можно купить, чтобы не выбиться из реалий того мира.

Бегло ловлю свое отражение в стекле. Хороша! Глаза впервые за долгое время светятся счастьем, фигура вновь стала точеной, кудри отросли ещё длинней и теперь закрывают всю мою спину. Ну а платье, о нем даже и говорить нечего. Пусть на старинный манер, но безмерно красивое, длинное.

— Девушка, к нам с котом нельзя. У деток может быть аллергия, если вы натрясете с него шерсть на вещи.

— Досадно. Нечто, выйди и подожди снаружи.

— Мря!

— Ну, а что ты хотел?

Продавец смотрит во все глаза на наши препирательства и возникший небольшой торг. За кольцо колбасы и пачку лучшего корма чупокабр продался и согласился подождать по ту сторону двери.

— Вы совсем не боитесь, что кота украдут?