Рыжая проблема альфы (СИ) - Линд Алиса - Страница 17

Ошалело опускаюсь на пол у двери камеры и закрываю голову руками. Это что-то невероятное и… пугающее. Она выглядела и пахла, как здоровая молодая девушка. Такие внезапно не умирают. Слишком жесткое совпадение, что она умерла сразу после того, как помогла мне сбежать. Кому понадобилось ее убивать? Наверное, тому, кто отключил видеонаблюдение. Она говорила, что у меня есть окно в пять минут. Кто-то же ей помогал? Кто-то же сделал так, что она смогла скопировать карту памяти?

Но как убийца проник сюда? Получается, эти камеры не защитят узников от покушения? Перебираюсь на лежанку. Становится страшно. После Совета я утвердилась в мысли, что Шейд не даст меня в обиду, а теперь, похоже, я не могу быть так уверена.

Нос улавливает запах Шейда и одного из волков с Совета. Не могу вычленить, чей, они все смешались. Сначала ступают спокойно, потом ускоряют шаг и останавливаются через несколько секунд.

Интересно, теперь он вытащит меня из камеры? Для моей же безопасности. Или наоборот запрет посильнее, как Тони?

За дверью шум. По коридору проезжает каталка, снова стучат ботинки. Похоже, ту омегу звали Моника, и теперь они вывозят ее тело. Я давно перестала быть сентиментальной. В моем мире смерть ходит с тобой бок-о-бок и может заступить дорогу в любой момент. Только эту омегу почему-то жалко. Это не ее война. Она не должна была пострадать. Досталось ей, похоже, из-за моего побега. Странно, что Шейд ее сразу не изгнал. Будто нарочно дал убийце шанс.

А потом дверь моей камеры распахивается. На пороге взъерошенный, взбудораженный Шейд, а у него за спиной Сердитый с совета. Вэл, кажется.

— Не думал, что этот момент настанет так скоро, — скрежещет альфа. — Но пришло время поговорить по душам.

Повинуясь его жесту, ко мне подходит Вэл. От него тоже пахнет злостью.

— Эй, вы чего, считаете, что я убила ту девчонку?! — выкрикиваю возмущенно и вжимаюсь в стену. — Я ни при чем! Через стены ходить пока не научилась!

— Но ты можешь знать, чьих это рук дело! — мрачно отвечает Вэл и хватает меня за плечо.

— У вас других способов обращения с девушкой нет, что ли? — вырываю руку. — Сама пойду. Хватит меня лапать!

— Я еще не начинал, сладкая, — долетает мне в спину от Шейда, когда Вэл выводит меня в коридор.

Лишь злобно хмыкаю. Он хозяин положения и, по сути, владелец моей жизни. Даже если не брать в расчет, что меня только что ему продали, от него зависит, буду ли я дальше топтать дороги Техаса. И он позволяет себе показывать свою власть. Наслаждается. Что же, пока он может это делать. А потом я выкуплю свободу и уйду.

Вэл заводит меня в комнату для допросов, в которой я уже сидела, и усаживает за стол.

— Зря только рассаживаемся, — шиплю ехидно, — я спала и ничего не слышала.

Альфа садится напротив, Вэл остается стоять у двери.

— Спала, говоришь? — Шейд прищуривается и склоняет голову набок, постукива пальцами по столу. — А когда проснулась?

— Проснулась под шум шагов. Учуяла вашего Мэтта, — отвечаю честно, мне нечего скрывать. — Я сама в шоке, что в твоей тюрьме так плохо с безопасностью, и узники дохнут в камерах!

— Язва, — усмехается Шейд, — будешь наказана за дерзость.

Он окидывает комнату для допросов задумчивым взглядом, точно что-то прикидывая, а потом с дьявольской ухмылкой продолжает:

— Похоже, ты снова бесполезна, — от него снова пахнет желанием, и у меня по коже бегут мурашки. Трудно выдерживать его щупающий взгляд. — Вскрытие прольет свет на то, что произошло с Моникой. А ты… После случившегося оставлять тебя тут опасно. Надеюсь, ты хорошо летаешь.

25.

Это он о чем, черт подери? В голове невольно всплывает последняя встреча с волками Солнца на небоскребе, и я качаю головой.

— Если ты собираешься сбросить меня с высоты, я этого не переживу, — отвечаю на полном серьезе. — И это не фигура речи.

Шейд сощуривается с видом, что за чушь ты несешь?

— Сбросить с высоты? Ты… о чем вообще, рыжая?!

Осекаюсь. Похоже, я настолько уверена, что все хотят моей смерти, что вижу намеки даже там, где их нет.

— Волки Солнца задали мне тот же вопрос, когда я принесла им карту памяти, — нехотя поясняю. — Вот они на полном серьезе собирались отправить меня в полет со своего небоскреба.

— Так ты принесла им карту памяти? — изумляется альфа.

По запаху, удивлен. Черт, похоже, я засыпалась. Теряю хватку. Дальше уже нет смысла отпираться.

— Да, ваша девчонка вручила мне копию и помогла уйти отсюда, — показываю глазами на дверь. — Но скопированная карта насторожила Майкла Дарсена. Думаю, если бы на ней ничего не оказалось, меня бы давно смыли с тротуара муниципальные уборочные машины.

Альфа медленно кивает, осмысляя. Вот меня в тот момент даже не взволновал вопрос, откуда серебристая омега взяла копию карты памяти, а сейчас, когда Шейд заострил на ней мое внимание, я понимаю, что не сама Моника мне помогла. Ее кто-то подговорил и устроил так, чтобы у нее получилось. А потом избавился от нее, когда план сорвался и Шейд обо всем догадался.

— Ладно, мы успеем наговориться в полете, — альфа опускает тяжелую ладонь на столешницу и обращается к Сердитому: — Договорись о встрече с Белыми на вечер. У нас будет всего несколько часов. — Затем альфа переводит насмешливый взгляд на меня. — Наверное уже догадалась? Слетаешь в Нью-Йорк со мной.

Охватывает трепет. Я ни разу не летала на самолетах. Вдруг меня укачивает? Да какой там! Что такое «укачивает» против того, что самолеты бьются?

— А отказаться никак? — пищу с умоляющей интонацией. — Мне тут комфортнее, если честно.

— При текущих вводных, — встревает Сердитый. — Могу тебя поселить только в карцере.

По коже пробегает холодок, но это лучше, чем разбиться на самолете.

— Вот лучше туда, мистер Нокс, — заглядываю альфе в глаза.

— Забыла, что теперь ты моя собственность? В самом прямом смысле! — он кровожадно скалится. — Считай, любимые часы или удобная в дороге подушка под голову. Я беру тебя с собой. Разве моя подушка станет упрашивать меня не делать этого?

Он обаятельно изгибает бровь, все так же улыбаясь, и я невольно засматриваюсь. Красивый, зараза. Только слова говорит ужасные, слышать их невыносимо тяжело, особенно для волка-одиночки вроде меня, которая привыкла всё одна и везде по касательной, ни к чему не привязываясь. Шейд же фактически сковал меня по рукам и ногам.

— Поднимай аппетитную попку, сладкая, тебе еще чемодан собирать! — шутит Шейд и делает мне жест следовать за собой.

— Раз уж пошла такая пьянка, — спрашиваю, поравнявшись с ним, — может, снимешь с меня это украшение?

Поддеваю пальцами смирительный ошейник. Я сто лет не обращалась и столько же не планирую этого делать. Меня научили контролировать этот процесс и справляться с болью, но повторять все равно не хочется.

— Нет, сладкая, — Шейд сально облизывается, — мне нравится видеть эту железку на твоей тонкой шее. Тебе идет. Считай это обручальным кольцом. Остается только награвировать на нем мое имя.

Он усмехается своей шутке и вызывает лифт. Шутка нифига не смешная. Злая. Только рабы носят ошейники. Меня захлестывает злость. Никто не смеет ограничивать мою свободу!

— Какая щедрость! — язвлю, гадости сами сыплются с языка. — Супружескую чету разыгрываешь. Это гадко даже для тебя. Сам даешь мне шанс оставить тебя вдовцом.

Лифт открывает двери, но Шейд не заходит. Поворачивает меня к себе за подбородок, заглядывает в глаза и, растягивая губы в плотоядной улыбке, произносит:

— Моя дорожная подушка вздумала мне угрожать? — он наклоняется ближе, видимо, чтобы не слышал так и следующий за нами Сердитый, и рокочет мне прямо в ухо: — Ты слишком любишь жизнь и слишком хочешь повторить то, что между нами было, чтобы обратиться в этой штуке.

Запах снова недвусмысленно намекает мне на его возбуждение. Кружащий голову аромат. Стискиваю челюсти. От себя тоже ощущаю запах желания, даже при том, что он мой собственный, и я не должна его чувствовать. Его слова что-то задели у меня в мозгу, или это просто мое тело само по себе на него так реагирует?