Генеральный попаданец (СИ) - Коруд Ал - Страница 4

Параллельно с официальной развивалась неформальная и крайне оригинальная культура — творчество, которое не вписывалось в официозные рамки, а зачастую было направлено против устоявшейся в советском обществе идеологии и цензуры. Одной из форм такой культуры стала бардовская песня, её главные черты — приоритет текстов песен над музыкой и явная гражданская позиция автора. Наиболее яркими представителями жанра стали В. С. Высоцкий, Б. Ш. Окуджава, А. А. Галич, А. М. Городницкий. Поклонники такой музыки создавали неофициальные клубы самодеятельной или бардовской песни, ставшие значительным явлением в советской культуре.

Поднималась тогда и заря советской рок-музыки, в итоге выплеснувшейся и на ведущие подмостки страны. Рок-оперы не создавал лишь ленивый. Даже кондовые «Песняры» отметились. Жизнь в стране Советской бродила и даже временами бурлила. Держава и внутри оставалась живой и думающей.

Золотой век русской цивилизации. И закончился он, как и все подобные эпохи, довольно трагически.

Глава 2

Житие мое. 16 февраля 1965 года. Заречье

Предновогоднее время само по себе без дополнительных усилий поднимало людям настроение. Ведь даже на войне хочется праздника. Не зря во время Первой мировой англичане и немцы договаривались на период Рождества о перемирии. Наша война намного тяжелее и ожесточенней, но военные не менее человечны в мелочах. Отмечали новогоднее торжество в военторговской столовой. А тут вдобавок разрешили девчонкам прийти в гражданской одежке. Для женщин это многое значит. Её я заметил тот час и еще на пороге одернул китель. Чтобы сразу было видно — бравый вояка! Тамара стояла крепдешиновом платье в цветочек и в туфельках на каблучке. Стройная, и такая до умиления милая… Потёк герой! Потому, не раздумывая, сразу двигаю в её сторону. С моей белозубой улыбочкой, да еще с ямочками она точно не откажет! Кладу по-свойски руку ей на плечо:

— Потанцуем?

И начинаю вести в ритме танца. Как раз патефон заиграл вальс. Тут уже главное — партнершу крепко держать и направлять. И ощущать, как она движется. Не нами заведено, но истинно. Если дама танцует легко и отдается твоей власти, то и в постели будет хороша.

Тамара, Тома, Томочка. Какая ты была прелесть! От одного голоса и мягкой, многообещающей улыбки мгновенно сходил с ума. У меня кровь при редких встречах бурлит, ты за меня переживаешь. Ведь зачастую на войне по самому краю ходить получается. Недавно в прифронтовой полосе наш автомобиль попал под обстрел. Ноги водителя оказались прошиты минными осколками. Я передвинул сержанта на пассажирское сиденье, а сам прыгнул за руль. Нам чудом нам удалось выскочить из зоны обстрела, но вдруг разорвался неподалеку шальной снаряд и его осколки изрешетили капот машины. Но повезло, хоть двигатель и встал намертво. Последние сотни метров до укрытия пришлось тащить водителя на руках. Так и спаслись.

Или как в районе Федотовки, когда на нас поперли немецкие танки, и в атаку пошла целая рота фрицев. А станкачи труса сыграли. Такое бывает иногда. Даже опытные люди временами теряются и зачастую погибают. Пришлось выписать пулеметному расчету крепких звиздюлей, чтобы привести в чувство. Это война! Отбились, заставив фашистов захлебнуться собственной кровью. Зато после горячки боев в городе меня всегда ждал таз с горячей водой и не менее горячие ласки. Ловкие ручки штопали порванное обмундирование.

Где-то сжало в груди. Яркая фронтовая любовь за десятки лет так никуда из памяти и не делась. Тамара, Тома, Томочка!

Чьи это, черт побери, воспоминания⁈ Лежу в постели, весь мокрый, прихожу в себя. Сознание как будто раздваивается. Но чем сильнее просыпаюсь, тем больше понимаю, кто я на самом деле. Не очень приятно иметь в голове чужую память, но не данном случае. Правда, она не яркая и не всегда работает. Но зато услужливо подсказала, что сейчас я пребываю в неполном здравии в Заречье. Еще в 1960 году, когда Ильич был избран Председателем Президиума Верховного Совета СССР, ему была выделена в пользование государственная дача на так называемом «объекте Заречье-6». Домик скромный, деревянный, но кабинет уютный. Не барствовали первые лица советского государства. Особенно по сравнению понятно с кем из будущего. Ничего великого не совершил, а одних резиденций в стране… Мне же дали, что положено и не больше.

«Опять мне. Не мне, а товарищу Брежневу!»

Хотя он это уже я, а я это он. Я бы не стал увязывать эти вопросы так перпендикулярно. Ха-ха!

Все утро у меня прошло в некоей прострации. Старался хоть как-то осознать случившееся. И самое главное — понять — на фига это мне нужно? Кошмар кошмаром, но если я в жуткой реальности, то инфильтрацию в здешнюю временную ткань проводить все равно необходимо.

«Ха-ха, какими красивыми словесами заговорил. Эх, где наша не пропадала!»

Довольно бодренько поднялся, посетил санузел, где даже смог самостоятельно побриться. Бритва у Ильича хорошая. Это позже его будет брить специальный парикмахер, когда руки начнут трястись. Слегка запутался в выборе парфюма. Это ж сколько у Ильича одеколонов и туалетной воды! Иронично гляжу в зеркало:

— Ну здорова что ли, Бровастый!

Снова навалился страх: что же я творю⁈ Тикать треба, хлопче!

И снова тычок в спину слева: хорошо кочевряжиться! Каждому овощу свой срок. Рука сама тянется к одеколону. Настоящий Ильич во мне действует.

Вдобавок надо не забыть использовать выложенные заранее медиками баночки с подписями по назначению. Об этом меня сразу после подъема прикрепленный уведомил. Ничего смешного, даже правитель огромной страны иногда сдает анализы. Ха-ха! Затем личный врач ваождя Ильича Николай Родионов измерил мое давление, пульс и сообщил, что машина прибудет после завтрака. Одежда у Ильича для дома простая. Штаны, рубашка, домашний пуловер, тапочки. Я оглядел его платяной шкаф и хмыкнул. Да нет, товарищ Первый у нас тот еще франт! Костюмы тщательно пошиты под его фигуру, и ткань явно непростая, смотрятся вполне прилично. И во владении не только строгий черный цвет. А сколько разнообразных галстуков и рубашек! Ильич у нас записной модник! Захотелось примерить костюмчики, подобрать галстук. Но не буду людей задерживать. Поеду как есть, по-домашнему. Не на званый раут или, прости Господи, Пленум ЦК КПСС повезут.

В проеме двери показалось знакомое лицо с твердым подбородком. Услужливая память подсказывает, что это Александр Яковлевич Рябенко. Начальник моей… то есть товарища Брежнева охраны. Человек надежный и преданный. Память настоящего Ильича услужливо подсказала, что когда мы несколько месяцев назад сместили Никиту и приехали в квартиру в 26-м доме по Кутузовскому проспекту, я попросил Рябенко:

«Саша, возьми автомат, побудь здесь ночью…».

Не знал, что дом уже оцеплен и усиленно охраняется милицией. И Александр тут же согласился. Будет со мной, то есть Леонидом до конца. В Союзе так устроено, что если вылетаешь из обоймы, то автоматически лишаешься очень многого. С одной стороны, заставляет быть преданным, с другой… На хрен такая пенсия!

На его немой вопрос во взгляде развожу руками. Мол, вот оно как! Начальник охраны ободряюще улыбается. В первый раз мы встретились с ним еще до войны, когда двадцатилетний Александра Рябенко назначили водителем завотделом Днепропетровского обкома партии Леонида Ильича Брежнева. Три года мы проработали вместе, а в 1941-м нас разлучила война. Вспомнил о нем уже после победы в разговоре с генералом Грушевым. С тех пор не расстаемся. Потому что ближе к себе надо держать не умных, а верных.