Собиратель земель (СИ) - Старый Денис - Страница 8

Иван Ростиславович, несмотря на то, что стал галичским князем, все равно прозванный в народе Берладником, смотрел на относительно стройные колоны людей, повозок, скота, делал это с некоторой тоской. Все это могло принадлежать ему. Бывший воевода Братства чуть ли не облизывался на виды табунов коней, стадкоров, отар овец. Но понимал, что к этому богатству, как и к людям, что сопровождают такой богатейший караван, он уже не относится. Понимал головой, но сердце требовало поиска иного отношения к ситуации.

Не то, чтобы в Галиче плохо, нет, здесь даже очень сытно. Главное, что есть соль, на ней княжество живет и богатеет. Вот только был еще один важный фактор — это степень самостоятельности. Ивану Ростиславовичу сейчас казалось, что он имел куда больше самостоятельности, независимости, право выбора, когда оставался воеводой Братства Андрея Первозванного.

Великий князь киевский Изяслав Мстиславович распространял свою волю на Галич не только, даже не столько, посредством уплаты дани. Главный хозяин Руси через своего представителя влиял на практически все решения. Наиболее болезненным было то, что ряд солеварен Изяслава оставлял за Киевом. То есть, на территории Галичского княжества образовывались промышленные объекты, не принадлежавшие князю Галича, не приносящие ему сверхприбыль.

И такое положение дел даже для Ивана Ростиславовича, князя, который проникся идеей единоначалия на Руси, было болезненным. Одно дело выступать за порядок и сильную власть, другое, когда эта самая власть начинает давить на тебя. И сейчас, когда огромный обоз Братства переходил через его земли, некое чувство ностальгии, сдобренное ощущением несправедливости и щепоткой уязвленного самолюбия, довлело над князем.

— Не кручинься, княже, — поняв, что именно происходит с его другом, а уже потом, князем, воевода Боромир решил поддержать Ивана Ростиславовича.

— Воевода, ты понимаешь, в какую силу превращается Братство? Как выходит, что моя дружина меньше, чем войско братьев? — сокрушался Иван Ростиславович. — Это же я создал Братство. По праву тут половина моя должна быть.

Боромир промолчал. В последнее время Иван Ростиславович, его князь, за которым он был готов идти хоть куда, теряя все и приобретая немногое, переменился. Галичский князь стал завистливым, все смотрит на то, как живут соседи, как усиливается Волынское княжество или Киевское, Смоленское. Любой успех любого региона Руси несколько болезненно сказывался на настроении Ивана Ростиславовича. Может, поэтому несколько снизилась и активность князя, съедаемого завистью, который по первой принялся деятельно заниматься княжеством.

Не было секретом то, почему подобное происходит, точнее в чем первопричина смены настроения и отношения к жизни у Ивана Ростиславовича. Во всем виновата жена князя.

Бывший уже давно вдовцом, позабывший, какими коварными могут быть женщины, впрочем, и не знав об этом, так как первая жена Ивана Ростиславовича была кроткой, князь поддался влиянию жены Берты. Свадьба не так, чтобы давно состоялась, всего три месяца назад, но изменения в отношении князя ко всему и во всем налицо.

Берта, племянница короля Германии Конрада, рассчитывала на совсем иное свое будущее. Она мнила, что уже почти стала императрицей Византии, а тут… Да она ненавидела Русь и русичей уже потому, что именно русская принцесса перешла ей дорогу и не позволила стать женой василевса Мануила.

Вот и бесилась женщина. И «королевство ей маловато», несмотря на то, что Галичское княжество было весьма даже не маленьким, уж точно больше, чем почти любое герцогство в Германии, и «король» не тот, а слабый. Женщина пилила Ивана Ростиславовича со второго дня после свадьбы. Словно Берта посчитала, что раз возлегла с Иваном, то он уже ей должен до скончания лет.

И не была она красавицей, и немолода уже, а только на несколько лет младше самого Ивана. Но, нет, мнила себя первейшей женщиной на Руси. Ну, а с такой!.. Должен быть рядом мужчина с ресурсами и силой. Иначе, где же она первая?

Сложно складывались и отношения между мачехой и пасынком, что не могло опять же сказывать на психическом состоянии князя. Берта не просто начала давить на княжича Ростислава Ивановича, пока единственного наследника галичского князя, но и строить интриги против неискушенного в тайных играх парня. Князь Иван многое понимал, оттого еще больше усложнялась ситуация. Он же не может Берту послать куда подальше, в монастырь, к примеру, отправить. Их брак — это политическое явление, тягло для Ивана, его плата за то, чтобы быть князем Галича. Одна из плат. И теперь он не может определиться, стоило ли оно того.

— Зови ко мне младшего воеводу Братства Никифора! — приказал Боромиру Иван Ростиславович.

— Могу ли я предупредить тебя, князь, оградить от неверных решений? — спросил воевода.

— Зови! — прикрикнул Иван Ростиславович. — Нет, подожди!

Князь стал ходить из стороны в сторону в большой княжеской палате своего трехэтажного, достойного великого князя, терема. Как же еще год назад Иван Ростиславович жаждал вернуться в этот огромный дом, но как же он давил сейчас на князя!

— Остановить все обозы и поезда! Взять двойные, нет, тройные платы за проход. И Никифора все равно ко мне требуй, — после некоторого размышления, сказал Иван Ростиславович.

Боромир не стал противиться. Он очень хорошо знал своего князя. Перечить Ивану Берладнику, когда у него такие алчные глаза, когда такая решительность на лице — это попасть под удар, причем, без шанса что-либо изменить. Так что, поклонившись, Боромир пошел прочь, лихорадочно проводя расчеты по соотношению сил княжества и войска Братства.

Боромир даже ощутил не то, что дискомфорт, а осязаемую боль, что приходится думать о боевых действиях против бывших соратников. Но, если Иван Ростиславович все же будет настаивать на повышенных сборах за проход или на других способах ограблениякаравана Братства, ситуация накалится.

Одна надежда была на то, что Никифор, которого оставляли в Братстве для шпионской деятельности, сможет способствовать мирному исходу.

«Ну поделятся братья, чего же с того? В конце-концов за все то, что было сделано князем и да и мной, нужно заплатить» — думал Боромир, ища оправдания, по сути, разбою.

Вот, еду во Владимир, а такое ощущение, что добровольно иду на казнь. И ситуация вроде бы не такая уж печальная должна быть, но не покидает чувство, что Ростислав Юрьевич начнет действовать, как говорили в будущем «по беспределу».

Через два дня после того, как делегация Ефросиньи Полоцкой отправилась вначале в Ростов, в резиденцию епископа Ануфрия, откуда они вместе должны были ехать увещевать нового владимирского князя, приехал за мной черный вороной. Кони гридней Ростислава, действительно, были вороными, так что прибыл за мной «воронок», чтобы везти в застенки, как врага народа. Такие ассоциации были тогда, не оставляют они меня и сейчас.

Конечно же, я мог бы послать к лешему всех этих гридней старшего сына Юрия Долгорукого. Но я выбрал вариант поехать в пасть к тигру. И это не сумасшествие, это результат работы двух лет, анализ обстановки и выбор варианта развития событий относительно бескровных. И не только вероятность некоторой операции, которая уже началась, повлияла на принятие решений.

Я не представлял себе вариант, при котором меня арестуют или, сразу же по приезду во Владимир, убьют. Ефросинья давала мне гарантии, что этого не случится, если, конечно, Ростислав Владимирский еще подчиняется русскому митрополиту. Разве может быть иначе и новый князь может быть католиком? Не верю, он просто не удержит власть. И даже никакие мои и моих людей действия не нужны будут.

Но там были религиозные нюансы, весьма существенные, которые пока воспринимаются, как недоразумение. У Новгорода новый архиепископ и его назначение идет в разрез со всеми правилами. Но все равно я не верил, что новгородцы и Ростислав Юрьевич могут пойти против митрополита.

Так что едем, а на всех моих землях происходят мероприятия по подготовке к серьезной войне. Выравниваются валы, поправляются частоколы, строятся дополнительные укрепления, деревянные башни, проводятся учения и боевое слаживание. Последнее мероприятие становилось еще более важным по мере того, как на мои земли прибывали все новые и новые отряды бывших ратников убитого Андрея Юрьевича.