Я – Ворона (СИ) - Вран Карина - Страница 56

— Как я тебя толкнула? — спрашиваю у хнычущего леопарда. — Если мы даже не стояли рядом?

Бегемот вдруг расширяет, а затем закрывает глаза.

— Но я шла… — мямлит и смотрит в пол Вэйлань. — Поздороваться с Джианом.

— Мэй тебя не толкала, — сокращает мое имя так, как я только своим разрешаю, юный Юн. — Кто ты, чтобы тебя толкать?

А этот парень умеет задавать вопросы! Даже я бы лучше не спросила.

— Я Сюй Вэйлань! — вспыхивает клубничка розовыми щечками. — Я дочь семьи Сюй!

А еще ты та, кому с младенчества полоскали этими «постулатами» мозги.

— И что? — набычился Юн. — А я — сын семьи Гао. И я спрашиваю: зачем Мэй тебя толкать?

Тут тоже знакомые интонации проскакивают. Он как повторяет за кем-то взрослым, надменным и… тоже быковатым. За отцом? Может, он и есть мальчик с особым талантом: родиться в правильной семье?

А я вообще-то парой дней ранее упала Юну на голову. Сверзилась с лазалки в комнате для игр. Прямиком на наследника заводов, газет, пароходов… Вроде газет в списке нет, но сталелитейные и судостроительные производства точно значились.

Пока я вспоминаю тот забавный случай (Юн тогда еще пискнул, как испуганный кролик), Бо Ченчен выходит вперед и… Ложится на пол.

— Что ты делаешь, мальчик? — вскрикивает грымза Дун.

Эх, уже неделя прошла, а эти бездари не могут имена всех подопечных запомнить. Печаль.

— Так лежала, — утвердительно сообщает бегемот прежде, чем медленно встать. — Да.

Он сжимает кулаки, при этом выставляет оба указательных пальца. И проделывает несколько движений, будто что-то наматывает. А потом — в другую сторону — отматывает.

Да он же реконструирует сцену падения не слишком грациозного леопарда! Как в задачке с магнитными дощечками на доске, где ему надо было восстановить в памяти положение каждой деревяшки, чтобы их сосчитать. Чен перематывает время — буквально — вспять! — в своей голове. В своей, без сомнений, гениальной головушке.

Зачем нам видеорегистратор, если есть особенный мальчик? Впрочем, доказательства из разума Ченчена будет сложнее предъявить в суде, чем пленку. Но мы так далеко заходить не планируем. Вроде бы.

Вот Бо Ченчен качает головой, водит туда-сюда глазами.

— Тебя толкнула она, — заявляет бегемот.

И направляет указующий перст на… слона.

— Э? — удивленно тычет себя в грудь крупняш. — Не-не-не я.

Как говорили в моем прошлом мире: у бегемота плохое зрение, но при его весе — это уже не его проблемы.

— Она, — повторяет с настойчивостью истинного бегемота дружище Чен.

За спиною слона начинают реветь в голосину. Куница, которая пряталась за широкой спиной.

Рев срабатывает, как доказательство вины для взрослых. На голословных заявлениях ребенка дело бы не повернулось. Даже если он гений, ему все еще два года. Плач куницы же действует, как сигнальная сирена.

Дальше начинается какой-то цирк со зверятами. Няня Лань вытаскивает (не удивлюсь, если на руке ребенка останутся синяки от хватки) плачущую малышку. Ее засыпают вопросами с разных сторон. «Это правда? Зачем? Ты нарочно это сделала?»

Та ревет пуще прежнего. Так, что аж зубы сводит слушать этот вой.

А еще под шумок сваливает из этого цирка няня Шань. Чтобы вскоре вернуться. Не одной: с директором Лин Цинцин.

— Почему нарушен распорядок дня? — с порога гневно вопрошает госпожа директор. — Что у вас здесь за бардак?

Визит начальства, похоже, накрепко связан тут с втаптыванием подчиненных в грязь. Ну или в вымытый пол.

— За мной! — командует Лин Цинцин. — Шань, останьтесь с детьми. Верните детей к распорядку.

Дун и Лань остается только гнуть шеи в частых кивках, больше похожих на поклоны. Идут за директрисой, как привязанные. И куницу выводят.

Итого: ворона — не верблюд, это доказано. Куний хвост пострадает за дело. И это не моя проблема, я вижу эту девочку вблизи во второй раз в жизни (издалека на зарядке не считается). Но, нюхом чую, на эту малявку всё и свалят.

— Довольна? — спрашиваю у клубнички.

— О чем ты? — уходит в несознанку Сюй Вэйлань.

— Учитель Шань, спасибо вам, — переключаюсь на няню-фанатку.

Добрые дела и искреннюю веру надо поощрять.

Вера в меня… очень необычно звучит. А еще пафосно и с оттенком религиозности. С другой стороны, взять конфуцианство. Это — не религия. Учитель Кун не был ни богом, ни пророком. Он был мыслитель, философ и, я бы добавила, моралист. Его не обожествляют, но изречения и учение о нравственности помнят по сей день.

Ли Мэйли, основатель философской школы «Гармония». Звучит?

Стоит ли говорить, что малышка-куница в наш класс больше не возвращалась? На ее место позже пришла другая девочка, панда. Никаких дополнительных разбирательств не проводилось. Все (почти) сошлись на том, что Вэйлань ошиблась. Спутала девочек, подумаешь, бывает. Никто из моих в эту мутную историю не верил. Видеонаблюдение с того для больше не выходило из строя.

Дни шли, превращаясь в недели. Те складывались в месяцы. Мы продолжали грызть гранит науки. И точили зуб друг на друга: не только Сюй Вэйлань и я, но и наши «фракции».

Класс поделился примерно поровну. Мой стол и стол Джиана (этот парнишка умеет находить подход к людям) против столика леопарда и «половинчатого». Теперь половинчатость его заключалась в том, что полсостава занимали свои места с первого дня, а вторая половина пришла позже. Даже на зарядку мы теперь ходили в два паровозика.

Равные расклады сохранялись и на дополнительных занятиях. Выбор клубничного леопарда совпал с моим: музыка и (обязательные) танцы. После того раза открыто меня не провоцировали и не пытались подставить. Только окатывали негативом (с гуся вода).

С середины октября игры на улице заменили уроками математики. Равнозначно, не правда ли?

О, про улицу. Дополнительные занятия проходят в другом корпусе. Там специально оборудованы классы. Звукоизоляция, внутреннее наполнение. На зимнем концерте мы представим и танец. Он легкий, не запутаемся (читаем: не опозорим Саншайн перед родителями и инвесторами). Только слон и еще один мальчик вызывают сомнения у нашего учителя танцев. Грация слона в посудной лавке — это про мальчика-переростка.

Пока что «опасные элементы» нейтрализуются расстановкой. Их позиции — самые дальние от зрителей. Кстати, я вроде бы не говорила, но в садике есть стандарт спортивной формы. Форма у нас цвета неба.

И еще один есть стандарт. Корпуса разнесены между собой. Для мелких нас расстояние значительное. Так что в корпус искусств добираемся мы… на транспорте. Даже не так: на особенном транспорте.

У всех стандартные желтые драндулеты. У класса одаренных — машинки с рулем. А у самых лучших (топ-5 по общему количеству солнышек) — вообще отдельная стоянка и мятные мобили.

Первые три места в малышковом топе неизменны с сентября. Там я, Юн и Вэйлань. Бегемот слишком долго стеснялся «англичанку» славянской внешности. Так что даже четвертое место (иногда, после еженедельного пересчета его позиция проседает до пятой) далось Ченчену нелегко. Сражается он (с переменным успехом) с мальчиком из леопардовой фракции. Еще один представитель семейства кошачьих, только тигр. Тан Жу.

Сяо Шуфэн к набору солнышек относится, как к созерцанию солнышка настоящего. «Оно само» должно приходить к ней. Еще акула время от времени нарывается на штрафы. Только на естествознании Шуфэн — умничка и идеально послушное дитя. На прочих занятиях дисциплина временами «уходит погулять».

При этом акула ни разу не «пала» на дно рейтинга. Стабильно держится на шестой-седьмой (реже восьмой) позиции. С ней обычно соревнуется за шестое место Чжан Джиан. А дальше — кто на что способен, кто во что горазд.