Адаптация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 32

Хм. Интересно, интересно…

Исходя из текста, получалось, что Владимир и Константин Острогорский выкупили у государства реквизированное ООО «Конвой», и, внеся равные суммы, стали его соучредителями.

Причем выкупили вместе со всем движимым и недвижимым имуществом, насчитывающим целый парк техники, несколько офисов в Петербурге и складскую зону. Я даже головой потряс, пытаясь осознать прочитанное. И смущало меня не сколько то, что я, как, по всей видимости, и дядя, ни сном ни духом не ведал об этой сделке — это как раз-таки понятно.

Нет. Меня смущала скорость, с которой Морозовы (а в том, что здесь приложил руку и старший, я не сомневался) успели все провернуть и на какое количество законов и положений они при этом наплевали.

Начать хотя бы с того, что сама передача имущества организации в фонд государства — процедура отнюдь не быстрая, особенно учитывая, что номинальный владелец «Конвоя» обитает где-то в Париже. И закончить тем, что на базе в промзоне до сих пор наверняка идут всякие следственные мероприятия… И будут идти еще полгода, если не дольше.

М-да. Кажется, глава Совета действительно развернулся во весь рост.

— Это что? — дядя поднял глаза.

— Как видишь, Константин Иваныч. Правоустанавливающие документы на всю собственность ООО «Конвой», — Морозов усмехнулся и откинулся на стуле, сложив руки на груди. — Подписывайте, принимайте под крыло, владейте.

Владейте. Я с трудом сдержал усмешку. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: владельцами мы с дядей будем чисто номинальными — прямо как тот парень во Франции. А на самом деле Морозовы нацелились оборудовать в Шушарах собственную базу — и под собственные интересы.

Видимо, дядин подвал в Ростове для их амбиций стал явно маловат.

Тот еще чемодан без ручки… и заодно без ключа. Здоровенный такой, из крокодильей кожи, с золочеными защелками и наверняка доверху набитый сторублевыми купюрами. Вроде и много, и дорого, но нести тяжело, да и открыть, пожалуй, не получится.

И выбросить тоже — свою подпись дядя уже поставил. Хоть и вид при этом имел такой, будто ему в горячее выдавили сразу несколько лимонов.

Ничего, дорогой родственник. Еще посмотрим, кто тут кого перехитрит. Намерения намерениями, а своя логистическая контора — вещь полезная.

В хозяйстве пригодится.

— Что ж… Благодарю, ваше сиятельство. — Я взялся за ручку. — За доверие… А вопросы задавать можно?

— Задавай, моряк, — усмехнулся Морозов. — Кто ж тебе запретит?

— Меня, в сущности, только вот что интересует. — Я попытался вложить в голос весь имеющийся запас юношеской непосредственности. — Как вы из Шушар жандармов выгнали? Там же материалов для следствия — за год не разгребешь. Они и Резникова этого у нас с гардемаринами отобрали… Кстати, а с ним-то что? Совету передадут?

— Ну, как я с жандармами договорился — это, моряк, не твоего ума дело, — нахмурился Морозов. — А про Резникова, так и быть, расскажу… Точнее, рассказал бы, только нечего.

Слова звучали весьма… обтекаемо. И, пожалуй, даже загадочно — но я почему-то ничуть не удивился. Видимо, оттого, что уже примерно знал, что сейчас услышу.

— В общем, нет больше твоего Резникова. Повесился у себя в камере. — Морозов поморщился и нервно потер затылок. — Прямо в Петропавловской крепости.

Победителей не судят. Этот… скажем так, тезис приписывали и Екатерине Второй, и Петру Великому, и кому-то из древнегреческих философов. И, кажется, даже глубоко уважаемому мною Никколо Макиавелли.

И наверняка много кому еще — однако сегодня древнюю мудрость, похоже, решил взять на вооружение не кто иной, как глава Совета Имперской Безопасности — его сиятельство князь Николай Ильич Морозов. При всей эффектности наших с Гагариным ноябрьских подвигов, сама по себе операция получилась сомнительной: слишком громкой, слишком поспешной, построенной на голой импровизации и в конечном итоге завершившейся слишком…

В общем, слишком. И пусть стыдиться нам было нечего, Третье отделение и лично Соболев наверняка настрочили во все инстанции столько кляуз, что над гардемаринской ротой собрались те еще тучи, а разогнать их могла только высочайшая воля.

И, судя по тому, что мы сейчас поднимались по парадной лестнице в Фельдмаршальский зал Зимнего дворца, Морозов справился. Последние две недели в министерстве обороны кипело сражение, отголоски которого доносились даже до располаги десантного отделения в Морском корпусе. Ломались копья, летели головы, кто-то наверняка лишился пары звездочек на погонах… Но в конце концов наши победили.

Кажется.

Шагнув с лестницы в начало анфилады следом за Камбулатом, я первым делом отыскал глазами могучую фигуру с фельдмаршальскими погонами. И в целом остался доволен: старший Морозов выглядел уставшим и невыспавшимся и, кажется, с нашей последней встречи даже похудел на пару килограмм, однако в целом вид имел если не торжествующий, то по меньшей мере довольный.

А значит, победу в своих закулисных войнах все-таки одержал, хоть и не без потерь. На этот раз в зале почти не было статских чинов, зато количество вояк по сравнению с моим прошлым визитом в Зимний выросло чуть ли не вчетверо — от блеска орденов и звезд на погонах рябило в глазах. Морозов, конечно же, не допустил на церемонию ни журналистов, ни даже придворных, зато лояльных генералов и полковников из Главного штаба пригнал чуть ли не в полном составе. То ли поощрить за верность, то ли продемонстрировать силу… То ли исключительно для количества — чтобы в компанию ненароком не затесался кто-то чужой.

Ни Елизаветы, ни Келлера в зале не было. И вряд ли оттого, что они опаздывали или по какой-то причине решили не посещать церемонию. Наверняка Морозов и не подумал их пригласить… а то и вовсе даже не поставил в известность.

Кстати, неплохой ход. Грубоватый, банальный до смешного предсказуемый, но оттого не менее эффективный. Наглядная демонстрация того, что глава Совета Имперской Безопасности вполне может раздавать награды и сам, прекрасно обходясь и без наследницы рода Романовых, и без какого-то там канцлера. Наверняка кто-то из собравшихся в зале генералов раскусил нехитрый план, однако большая часть скорее молча порадуется за бравых гардемарин и курсантов. И заодно запомнит, чьи именно руки сегодня закрепят на парадных кителях ордена и медали.

Такое вот второе дно — а ведь есть еще и третье. Морозову доложили об операции по захвату террористов чуть ли не позже всех, однако теперь все выглядело так, будто гардемарины проводили ее не только с ведома Совета, но и чуть ли не по прямому приказу из министерства. Я бы даже не особенно удивился, узнав, что бумага действительно имеется, хоть и выписанная задним числом.

Прямо как наши увольнительные от Разумовского.

Сам он, конечно же, тоже присутствовал, только на этот раз предпочел держаться в стороне, о чем-то негромко беседуя с плечистым усатым здоровяком в черном кителе с Георгиевском крестом на груди. Не моряком, из сухопутных, да еще и не в самом высоком чине — на фоне полковников и генералов какой-то там майор, пусть даже гвардии, терялся.

Настолько, что я не сразу сообразил, что разглядываю собственного дядю. Облачившись в парадную форму Волынского полка, он не только подтянулся и сбросил чуть ли не с десяток лет, но и преисполнился какой-то необычной горделивой серьезности. И то ли не заметил меня, то ли почему-то решил, что любые проявления родственных чувств следует оставить до завершения церемонии.

— Господа офицеры, господа курсанты, — прокатился по залу зычный голос, — в две шеренги — становись!

Повинуясь команде и жесту, мы тут же выстроились. Не по центру зала, а чуть ближе к двери, ведущей в Министерский коридор, прямо напротив висевшего на стене огромного портрета Александра Васильевича Суворова. Видимо, чтобы застывший на холсте генералиссимус имел возможность полюбоваться на достойных продолжателей дела своей жизни.