Господин следователь. Книга пятая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 6

— Нет, Иван Александрович, деньги я ваши не возьму, — покачал головой купец, отодвигая ассигнации. — Никто Игната увольнять не собирался. Поорал я на него, было дело. А как не орать, если два раза по двести рублей пришлось отдавать? У меня же карман свой, не казенный. И придержать оплату нельзя, нужно вовремя за железо платить. Задержу, так мужики, которые мне гвозди везут, сразу к другим купцам перекинутся.

И срок, что я дал — это только чтобы попугать. Двести рублей, конечно, деньги большие, но не такие, чтобы я хорошего мужика увольнял. Сизнев и управляющий толковый, и человек честный и работящий. Таких людей беречь надо. Будет он мне потихонечку деньги возвращать, рубля по два или по три в месяц. Или по пять, как решим. Я собираюсь его управляющим над всеми складами поставить, жалованье выйдет рублей тридцать, а то и сорок в месяц. Но это не сейчас, а попозже. Но уж совсем-то его простить — не обессудьте, не могу. Видел я, как Игнат с деньгами поступает — сунет куда-нибудь под рогожу, или на столе оставит. Газеткой прикроет, да и все. Сто раз ему говорено — если я тебе деньги дал, их при себе держи. Народ у нас разный, не все ведь, такие честные, как ты. Пусть Игнату наука вперед будет.

Что ж, купец прав. И Нюшке бы лучше отцу дать совет, чтобы за деньгами присматривал. Даже удивительно, что у Игната такая дочка уродилась! С другой стороны — при всей своей оборотливости и расчетливости, девчонка выросла очень честная.

— Спасибо вам, Иван Ильич, — поднялся я из-за стола. — А чай я у вас как-нибудь в другой раз попью. Простите, что вас потревожил, но, сами понимаете…

— Нет, это вам спасибо, — поднялся из-за стола купец.

— А мне-то за что? — удивился я.

— За правильность вашу.

Интересно, чем это я правильный? Если бы чужому человеку решил помочь, то можно и похвалить. А Нюшка, словно и не чужая. Вреднючая, правда.

[1] Не совсем так. Александр I посетил Череповец 18 октября 1824 года, возвращаясь из большой поездки по России.Император посетил Златоустовские заводы, на Миасских казенных приисках попробовал собственноручно намыть немного золота. Затем — Екатеринбург, Пермь, Вятка, Вологда, Череповец и Петербург. До роковой поездки в Таганрог оставался еще год.

При входе в здание Окружного суда я привычно кивнул нашему служителю. Мы с ним уже виделись сегодня, но хуже не будет. А ветеран, также привычно козырнув в ответ, сообщил:

— Иван Александрович, Его Превосходительство велели, чтобы вы, как придете, сразу к нему в кабинет зашли. — Предупреждая мой вопрос, развел руками: — А для чего — неведомо.

Поблагодарив отставного солдата, прошел в кабинет Лентовского, шинель скинул только в приемной. Чего это вдруг? Опять какая-нибудь жалоба, вроде той, что написала госпожа Зуева? Как по мне — так лучше еще одно убийство раскрывать, нежели копаться в подобных жалобах, где нет ни правых, ни виноватых.

И я не ошибся. А если и ошибся, то самую малость.

— Иван Александрович, — обратился ко мне Лентовский. — Вам не приходилось встречаться с неким господином Карандышевым? Не с тем, разумеется, который из пьесы, а с нашим, из уездного землеустройства?

— Пересеклись с ним один раз, — нехотя ответил я. Вспомнил, как титулярный советник Карандышев пытался подложить под меня собственную жену и стало противно.

— И что он за человек, по вашему мнению?

— Сволочь и карьерист. Хуже, нежели наш Виноградов. Наш-то хотя бы из-за дочки старался, а этот…

— Я так и думал, — хмыкнул Председатель суда. Посмотрев на часы, Николай Викентьевич сказал: — Мы уговорились, что к пятнадцати часам господин Карандышев придет писать жалобу. Значит, через пятнадцать минут. Дело деликатное, поэтому, писать он ее станет не в приемной, а у вас в кабинете. А вы, заодно, объяснение у него возьмете.

Можно было повякать — а почему судебный следователь должен принимать жалобу, а не окружной прокурор или его помощник, но не стал. Правила приема документов Его Превосходительство знает лучше меня, а коли он велел мне самому принять Карандышева, так значит, пойду принимать.

Лентовский опять посмотрел на часы.

— У меня сейчас заседание суда, — сообщил он. — Но оно ненадолго — часа на два. Думаю, вы как раз все закончите. А как закончите, зайдите ко мне. Да, посмотрите в «Уложении о наказаниях» раздел о мошенничестве. И просьба огромная… Нет, даже не просьба, а приказ — Карандышева, какую бы дичь он не нес, не бить.

— Можно подумать, что я только и делаю, что кого-нибудь бью, — обиженно проворчал я себе под нос.

— Не все время, но очень часто, — хмыкнул Лентовский, поднимаясь из-за стола.

А я, при выходе из кабинета, только руками развел — спрашивается, где справедливость? И всего-то в стенах здания один раз немного побил Виноградова, так тот первым начал. А вне стен — так оно не считается. И дрался я исключительно по делу.

В своем кабинете я послушно раскрыл «Уложение о наказаниях» и обновил в памяти определение мошенничества.

Ровно в три часа по полудню явился господин Карандышев. Делая вид, что мы с ним незнакомы, а уж тем более о том, что он не получал от меня в репу, доложился:

— Титулярный советник Карандышев. Его Превосходительство мне сообщил, что дело о мошенничестве станете вести именно вы, поэтому жалобу нужно подавать именно вам.

Вот оно как. Дело о мошенничестве. Интересно, кто это обманул титулярного советника? Надеюсь, он не вложил свои деньги в какую-нибудь МММ или «Рога и копыта»? Если так, то плохо. Замучаюсь доказательства собирать.

— Прошу вас, — указал я на стул. Пододвинул Карандышеву лист бумаги, спросил: — Знаете, по какой форме писать жалобу или продиктовать?

— Знаю, — ответил Карандышев, усаживаясь и взяв в руку ручку. — Только подскажите, на чье имя писать жалобу?

— Можете на имя Его Превосходительства председателя окружного суда Лентовского, можете на имя Его высокоблагородия окружного прокурора Книсница, — подсказал я.

— Тогда стану писать на имя Его Превосходительства, — решил чиновник и заскрипел пером.

Писал Карандышев не слишком долго, я даже заскучать не успел. Но когда он протянул мне исписанный лист бумаги, я едва не упал со стула. В жалобе, написанной на имя Лентовского титулярный советник требовал привлечь к уголовной ответственности… окружного прокурора надворного советника Книсница Эмиля Эмильевича, по факту мошенничества.

Это что за хрень? Неужели милейший Эмиль Эмильевич не только крутит роман с супругой Карандышева, так еще и обманул бедного рогоносца? Быть такого не может! Ну что ж… Мое дело принять жалобу, взять первичные объяснения, а там посмотрим — имел ли место обман с целью присвоения имущества или какое-то досадное недоразумение. Все в этой жизни бывает, а открывать уголовное дело без разбирательства глупо.

— Итак, (заглянул в жалобу, уточнил имя и отчество чиновника) Роман Викторович, я пока возьму у вас объяснение, далее придется взять объяснение с самого надворного советника Книсница, а дальше станет решать начальство — буду ли я вести это дело, либо его придется передавать выше, в Петербург, в Судебную палату. Если выявятся обстоятельства мошенничества, то дело пойдет в Санкт-Петербург. Сами понимаете — прокурор, чисто формально, с точки зрения процессуального права, мне не начальник, но может повлиять на расследования дела.

— Это я понимаю, — согласился чиновник.

— Тогда давайте начнем с формальностей, — кивнул я и принялся записывать анкетные данные титулярного советника. Лучше сразу все выяснить, чтобы потом, если стану открывать дело (или мой коллега его откроет), просто все переписать.

Выяснил, что Карандышеву Роману Викторовичу тридцать четыре года (я думал он моложе), потомственный дворянин, православного вероисповедания, закончил лесное отделение Санкт-Петербургского земледельческого института (ух ты!), под судом и следствием не состоял, наград не имеет, чин титулярного советника получен в 1875 году. Занимает должность заведующего уездной чертежной и межевой конторы при Женат на Ольге Павловне Карандышевой, в девичестве Полетаевой, двадцати пяти лет, потомственной дворянке. Детей нет.