Кайл Соллей (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 3

Не знаю, чего он от меня хотел, но я велел киберпилоту окончательно сесть на днище, не выпуская шасси, и вынес командира наружу, устроив сидя спиной к борту.

Сержант неторопливо оглядел учиненный мной беспорядок и удовлетворенно причмокнул.

Местный – Айон растерянно сидел над телом уже успевшего умереть оригинала особи, с которой меня скопировал скарабей. Он гладил его за плечо, что-то бормотал и плакал. Это же его сын. В смысле, настоящий. Меня тряхнуло, как от удара током. Воспоминания предсказывали неприятные с точки зрения местной морали события.

Оригинальный Кайл предал отца, этого заплаканного здоровяка. Это по подсказке сына враги подослали убийц, тех, чьи трупы теперь украшали болота, но те по какой-то причине принялись убивать всех, начиная с самого Кайла. Причем, похоже, что Айон всё это уже знал. От поверженного мечника, который лежал все в той же сжатой позе и уже не дышал. Или ещё как-то. А тут я. Голая точная копия его сына с обломком стрелы. Ситуация. Из раздумья меня вывел командир, который закашлялся так, как будто намеревался выплюнуть свои внутренности. Тело трясло. Упал, мне пришлось усадить его снова.

- Кто этот выживший полудурок, наш союзник, и что он делает? – спросил сержант.

- Это Айон Корентин Соллей. Местный военный руководитель. Вождь. Моему оригиналу он приходится родителем по мужской линии. Ничего не делает. Пребывает в печали.

- Ха!

После возгласа сержант затих. Я подумал, что он умер или потерял сознание, но после долгого молчания повернул свой глаз на меня, второй по-прежнему смотрел вверх.

– Значит так, выходит, мы спасли местного начальничка, а ты в аборигенском теле.

Сержант причмокнул.

- Тащи его сюда. Я говорю, вежливо попроси ко мне и переводи.

Я поднял голову и, переходя на крик, позвал на местном языке.

- Кавалер Айон! Отец! Подойдите сюда, милорд!

Похоже, в этом мире никто никуда не торопился. А к смерти относился драматично. Может не к любой, но Айон осторожно закрыл глаза умершему сыну, поднялся, отряхнулся, вздохнул и на время застыл в странной позе. Не верилось, что этот же человек только что являл силу, ловкость, точность и огонь в глазах. Он как-то уменьшился, сгорбился и брел к нам, будто был ранен или серьезно болен. Меч в ножнах, но левая рука привычным жестом сжимала рукоять, показывая готовность его достать и применить.

- Я барон Соллей! Кто вы такие и что делаете на моей земле?

Его голос, хоть и усталый, был властен и уверен в себе, что никак не вязалось с разбросанными вокруг трупами.

- Меня зовут Эта Ха-Ашт, рожденный на Калибусе, сержант второго класса отдельной роты «С» одиннадцатого десантного корпуса Светлой Директории Зевенн.

Я переводил, отдуваясь от напряжения, для большинства слов не было аналогов, сержант не собирался давать мне времени на размышления и объяснения, но местный житель похоже понимал мой сбивчивый перевод.

- Мы не прибыли сюда. Не совсем так. Я прилетел сюда умирать. Ранен в бою. Как военнослужащий, вы меня понимаете.

Айон кивнул.

– Вы люди небесной армии, не демоны и не ангелы. И ты умираешь, – потом с большим достоинством вздохнул. – Для моей земли будет честью послужить тебе местом для последнего вздоха.

- Я выражаю уважение вам и рад, что помог в сражении.

Айон сжал губы и едва заметно кивнул.

- За это я попрошу…

Сержант замолчал, Айон тоже, а я оглядывал грязные вонючие болота вокруг, которые «отец» помпезно назвал «своей землей». Он определенно имел в виду собственность. То есть он агроном-фермер? Приобретенная память подсказывала, что это совсем не так.

Тактическая броня помогла бессильной руке командира подняться и застыть, красноречиво показывая на меня.

Эта картина, как сержант тычет в меня пальцем, я стою, ничего не понимаю, рядом молчаливый Айон Соллей и свежие трупы - навсегда впечаталась в мою память.

- Этот боец. Славный, хотя тупее остальных. Все вместе мы хорошо отыграли последний штурм. Присмотри за ним, Соллей-как-там-тебя.

Перевёл. Айон хмуро кивнул.

Не переставая тыкать в меня пальцем, сержант обратился ко мне.

- Четвертый!

- Я!

- Капля от струя! По параграфу сорок один устава полевой службы я самый старший по званию на чертовой планете в этой сраной системе!

- Так точно!

- Назначаю себя комендантом вонючего мира, названия которого не знаю. Как комендант принимаю решения об утилизации всего флотского имущества сразу после моей смерти в форме большого плазменного костра.

- Есть!

- Хренесть. Ты не дослушал. Как комендант признаю тебя разумным существом со свободной волей и объявляю демобилизацию. Ты больше не собственность флота. Ты свободен, Четвертый. Разберись в себе, иди куда хочешь и всё такое. Напоследок устроишь мои похороны. Тащи оружие и флягу.

В позе, преисполненной достоинства Айон наблюдал, как я заметался вокруг умирающего. В одной руке сержанта появилась его фляга с чем-то наркотическим и наверняка запрещенным, которую он тут же опрокинул в себя, во второй воцарился абордажный излучатель.

Напоследок командир обжег меня своим взглядом, полным силы, решительности и злобы, отсалютовал фляжкой, допил и гаркнул:

- Десант не сдается!

На последнем звуке голос предательски дрогнул. Но, всё же он уверенно ткнул себя фляжкой по сенсору поддержки жизнедеятельности на броне и уже через мгновение его взгляд погас.

Умер. Кто был правитель и мудрец, кто закрывал собой горизонт, вел в бой, приказывал, требовал и учил, проливал пот и кровь, свою и чужую, сам смеялся и сам шутил. Относился, как к равным, к подчиненным боевым товарищам, а не тупой боевой биомассе. Умер на чертовой планете, названия которой не знал. Непобежденный, упрямый, и с оружием в руках.

Мой командир умер.

Надолго замер. Мир как-то остановился. Только ветерок беспечно нес болотную вонь и запах каких-то цветов. Чья-то смерть, даже моя, не прекращает жизнь. Ничто не останавливается. И хоть мало лет прожил от момента изготовления и много раз видел смерть, ещё ни разу не организовывал похороны.

С легким шуршанием тело сержанта завалилось набок. В растерянности глянул на Айона. Он не смотрел на меня, задумался о чем-то своем. Возможно, ему было, о чем подумать.

В молчании я шагнул к покойному командиру. Каждый шаг слегка хлюпал и это был единственный звук во вселенной.

Только постояв пару секунд над телом, я заметил, как отчаянно мигает панель тактической брони. Хорошо быть просто автоматикой. Констатируешь факт. Мигаешь до посинения, пока аккумулятор не сядет. И всё. Нет глубоких ощущений. Не кажется, что тебя обманули. Не сжимает пока ещё незнакомое мне горло. Просто мигаешь.

Неудобно подхватив внезапно потяжелевшее тело, отволок его назад в борт. Запустил свертывание медкапсулы. Когда она сложилась, на её месте обнаружилось неведомо откуда – грязь. Не отдавая себе отчета зачем, нашел щетку и убрал её, а потом вообще вычистил всю палубу. Достал флаг десанта Директории. Точно в середине, по смутно известному обряду, усадил тело. Прямо в броне, почему бы и нет. По канонам положено, чтобы взгляд покойного был обращен к восходящему солнцу. Я устроил лицом к фронтальному люку. Будем считать, что это восток. Тело сержанта казалось меньше и было неподатливым. Укрыл голову и спину флагом. Поколебавшись, положил у ног абордажный излучатель и опустевшую флягу.

Разогнулся, развернулся на месте и очутился нос к носу с Айоном, так что чуть не врезался в него.

Большой нос, несколько раз сломанный и сросшийся почти ровно, тонкий старый шрам на щеке и виске, просвет в брови – тоже от шрама. Мощный подбородок покрыт не то щетиной, не то бородой с заметной долей седины. Серо-голубые глаза, левый чуть прищуривается, смотрят пронзительно и остро. Взгляд бесцеремонно бегал по внутреннему убранству штурмборта, переключился на меня, изучил всего. Наконец Айон взглянул мне в глаза. Как-то, даже вглубь меня.