Бытовик (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 1

Глава первая.

Локация — город в средней полосе РФ.

Циничное несоблюдение ППБ.

— Подождите, пожалуйста! — сдвижные двери лифтовой кабины уж начали смыкаться, когда я услышал звонкий женский голос.

Палец «на автомате» утопил широкую металлическую кнопку, и двери, на мгновение замерев, с лязгом, разъехались в стороны.

— Спасибо! — из-за угла появилась молодая хрупкая брюнетка, с трудом несущая в руке полное металлическое ведро.

— Новую уборщицу ТСЖ нанял? Такая молодая… — мысли неслись в голове, не успевая друг за другом.

Тем временем девушка, не заходя в лифтовую кабину, с трудом поставила на пол кабины наполненное прозрачной жидкостью ведро, в самый угол, как это обычно делала уборщица — пожилая, молчаливая женщина, много лет моющая подъезды нашего дома. Только девушка на уборщицу похожа не была, слишком дорого выглядело ее короткое платье, кольца на изящных пальцах и каучуковый чокер, с нанизанными на него, черными агатами.

— Мастер домоуправления, дочь уборщицы решила помочь маме, дотащила тяжелое ведро…- я пытался сосредоточиться на непонятном приспособлении, закрепленном на бортике ведра, одним концом, уткнувшимся в колышущуюся поверхность зеленоватой жидкости.

Девушка присела у ведра и подняла на меня веселые, ярко-зеленые, как будто, в цветных линзах, глаза:

— Hasta la vista, baby! — почти пропела она фразу Терминатора, и пока я одновременно пялился на сильные, загорелые бедра, открывшиеся в широком разрезе платья спереди, и пытался понять, отчего так сильно в лифте завоняло бензином, двери стали вновь сдвигаться, оставляя меня в кабине наедине с ведром и отсекая от странной красавицы. Красивые пальцы нажали на непонятную штуковину на бортике и убрались в узкую щель между сдвигающимися створками, отчетливо раздалось шипение, перед моими глазами вспыхнула яркая вспышка, обжигая сетчатку глаз, а потом петарда, окруженная парами подогретого бензина, разнесла ведро, обдав всю лифтовую кабину и человека, находившегося там, несколькими литрами горючей жидкости, которая и вспыхнула через мгновения, разрывая замкнутый объем лифта и заживо зажаривая, охваченное пламенем, человеческое тело.

Локация- неизвестно где и когда.

— Проснулись, ваше сиятельство? — ко мне наклонилась, поросшая волосами, физиономия и я в испуге отшатнулся. Последнее, что я помнил — это охватившее меня пламя и нечеловеческая боль, а тут… А оглянулся по сторонам и испугался еще больше, хотя, казалось бы — куда больше?

Что-то вроде класса в школе, за подобием парт сидят молодые, смеющиеся девушки, одетые в одинаковые платья — смешания стиля советской школьной формы и облачения сестер милосердия начала прошлого века.

— Ваше сиятельство, прошу нижайше простить мою назойливость…- явно красуясь перед хихикающими барышнями, продолжает, между тем, с издевательской учтивостью, заросший волосьями, мужчина: — Но, осмелюсь напомнить, что, по правилам нашей академии, когда к студенту обращается преподаватель, положено вставать, даже княжичам.

Я ничего не понимаю, но догадываюсь, что лучше встать. Это простейшее действие удается с большим трудом, ноги почти не держат. Тут от новой мысли я похолодел — в помещении одни барышни кроме этого волосатика, так может быть, и я тоже⁈

Обмирая, хотя, казалось бы — куда уж больше, опускаю взгляд вниз и с облегчением выдыхаю — на мне надето какое-то подобие синего френча и таких же брюк, да и вообще, что-то там, в штанах, я ощущаю, так что, можно, хотя бы, в гендерной части успокоиться.

Мой опущенный взгляд, волосатик, считающий себя моим преподавателем, истолковал совершенно неверно:

— Стыдно вам, Булатов? Надеюсь, что вам действительно стыдно. Признаться, я даже не помню такого случая, чтобы на моих уроках кто-то имел дерзость заснуть. Садитесь. Надеюсь, что это было недоразумением, иначе последствия могут быть очень серьезными, вам ли не знать.

Еще раз укоризненно покачав головой, мужчина двинулся от моей парты к висящей на стене обычной школьной доске, обращаясь уже ко всему классу:

— Записываем название новой темы — «болезни копытных животных».

Я сел за парту и снова завертел головой.

На парте я сидел один, в отличие от моих одноклассниц, так, наверное, правильно будет сказать. На поверхности парты лежала толстая тетрадь самого затрапезного вида, подписанная «Тетрадь по ветеринарии студента четвертого курса группы сорок три бытового факультета, княжича Булатова Олега Александровича». Между разлинованных страничек тетради лежала палочка, напоминавшая обычную авторучку. Вроде бы мои одногрупницы записывают за преподавателем чем-то подобным, хотя, судя по их нарядам, они вполне могли писать какими-нибудь гусиными перьями.

Я схватил палочку, с третьего раза разобрался, какой стороной она пишет, начал торопливо записывать то, что вещал преподаватель с кафедры, но через пару минут, убедился, что что этот мужчина, с самым серьезным видом, несет самый лютейший бред. Если признаки различных болезней домашних животных звучали просто странно, но не вызывали отторжения, то методы лечения…

Ну скажите, как я должен воспринимать фразу, произнесенную «волосатиком» с абсолютно серьезным лицом — «Для лечения крупной свиноматки от ящура коновалу потребуется амулет, заряженный, не менее, чем тремястами единицами маны, а, к примеру, для излечения подсвинка хватит и ста двадцати единиц маны»?

Я огляделся по сторонам, ища оператора со скрытой видеокамерой, так как ничем иным, чем съемкой передачи, типа «Голые и смешные», эта псевдо- школа, быть не могла. Ни на первый, ни на второй взгляд, мест для установки скрытых камер я не нашел, а все присутствующие, на высоком артистическом уровне, делали вид, что действительно записывают за лектором очень важные вещи. Дождавшись небольшой паузы в повествовании «преподавателя», я начал листать тетрадку, исписанную, белее чем наполовину, мелким, но хорошо читаемым почерком, неизвестным мне княжичем, по фамилии которого, обращаются ко мне, и был поражен.

Хитрый владелец тетради, наверное, чтобы таскать в школу, или в академию, меньшее количество тетрадей, в обратной стороны вел записи лекций по второму предмету — «Магическая составляющая управления сельскохозяйственным поместьем на тридцать- сорок работников»

Записи лекций велись регулярно, темы касались, в основном, различных аспектов ведения домашнего хозяйства и бытового обслуживания, мелкого, я бы сказал кустарного производства, но если углубиться в смысл, то начинался мрак и тихий ужас. Амулеты, мана, заклинания и обряды были основными инструментами для успешного хозяйствования. И, самое главное, количество исписанных страниц исключали мою версию о том, что это шутка, розыгрыш или пранк в исполнении Вована и Лексуса. Аккуратным почерком, неизвестный мне Олег Булатов, подробно расписывал заклинание по упрочению тканей или нитей, количество маны, потребной для укрепления прочности и повышения носкости шелковой ткани плотностью шестнадцать «мамми» или «момми», вторую букву в слове я не разобрал, и длинной три погонных метра. Следующая лекция касалась упрочения физических свойств металлических предметов и инструментов, изготовляемых в условиях сельской кузни'. Тут я обратил внимание на свои руки, сжимающие самописную палочку и от неожиданности уронил ее — руки были не мои! Мои родные короткие толстые пальцы с пожелтевшими коротко остриженными ногтями, с седыми волосками — где они? Я глядел на длинные пальцы, присущие, скорее, какому-то пианисту, овальные аккуратные ногтевые пластины, ровные, без белых пятнышек, как будто окрашенные пастельным лаком, присущие, скорее, девушке… Да еще и кольцо, я бы даже сказал, перстень, с крупным изумрудом, надетое на безымянный палец — это вообще ни в какие ворота не лезло. Я понимаю, когда-то среди мужиков моего поколения была мода на печатки с черными агатами или еще какими камнями, но этот крупный изумруд (скорее всего, подделка), больше всего, размерами и чистотой камня, напоминал искусственные рубины, что носили ровесницы моей мамы.