Усадьба госпожи Ленбрау - Орланд Лилия - Страница 15

Впрочем, и этого оказалось достаточно, чтобы сделать правильный вывод.

Испачканное платье, руки по локоть в грязи, растрепавшиеся волосы.

В общем, это было полнейшее фиаско.

К тому же сумочка улетела в неизвестном направлении. Я досадливо сдёрнула шнурок с запястья и зашагала мимо остолбеневшего Флоси.

– Отведите меня туда, где можно привести себя в человеческий вид! И поживее! – велела ему. Не дожидаясь ответа, пошла вперёд.

– Ты всё равно будешь моей, – услышала позади восхищённый шёпот.

– Обойдётесь! – бросила через плечо.

Злость придавала сил и уверенности. А злилась я на всех и на всё. На эгоистку Ежу, которая выдернула меня сюда из привычной жизни. На Флоси, которого так не вовремя одолели матримониальные потуги. На эту гадскую сумочку и гадский пруд.

Злость придавала сил. Я шагала вовсе не так, как полагается благовоспитанной барышне. Но сейчас мне было на это глубоко наплевать.

Я прошла мимо косарей, застывших и недоумённо наблюдающих за моим эпохальным возвращением с прогулки. И даже пыхтевший позади Флоси не вывел их из оцепенения.

Остановилась я у крыльца господского дома. Злость ушла в движение, сменившись глухим, тлеющим внутри раздражением. И ещё усталостью. Мне хотелось привести себя в порядок и убраться отсюда поскорее.

Или просто убраться.

А руки можно и в речке помыть.

– Велите подать мою коляску! – обернулась я к Флоси. – Я уезжаю.

– Вы не можете уехать, Еженика, – беспардонно сообщил мне он.

– Это ещё почему?! – взвилась я и, забыв о грязи, упёрла руки в боки.

– Ваша лошадь у кузнеца.

– И долго она там пробудет?

Флоси пожал плечами и оглянулся на мужичонку, который уводил моего Ерона со Стрелкой, а теперь стоял у входа в дом, ожидая барских приказаний.

– Сколько Зидан провозится? – спросил у него Дунгаль.

– Два-три часа, может, больше, – быстро ответил мужичонка, изо всех сил стараясь не пялиться на меня.

– Сколько?! – удивилась я.

Это что, мне придётся торчать здесь с этим маньяком ещё столько времени? Если б сразу знала, ни за что не согласилась на подобное. Пусть бы пока походила Стрелка так, а потом за деньги к кузнецу отправилась.

– Там запущено совсем было, – пояснил мужичонка.

А я поняла, что опять попала впросак. И теперь сосед знает, что я ему соврала о происшествии на дороге.

Я устало опустила руки и вздохнула:

– Это всё так не вовремя.

– Дора! – крикнул Флоси вместо ответа.

На зов из дома вышла высокая худая женщина. Увидев меня, она ахнула и всплеснула ладонями.

– Дора, помоги барышне! – велел Дунгаль и начал подниматься по лестнице, больше не глядя на меня.

– Идёмте, барышня, в баньку, – женщина сделала приглашающий жест. – Я сейчас девок пришлю. Они быстро вас в порядок приведут.

Мне ничего не оставалось, как поверить этому обещанию и последовать за Дорой.

Как только Флоси исчез из вида, я успокоилась. Несмотря на безобидный внешний вид, его присутствие угнетало. Я не могла понять причины такого отношения. Ведь сосед не сделал мне ничего плохого.

А что бросился в беседке, так это мы с ним неправильно друг друга поняли, как оказалось.

И всё равно при нём мне становилось не по себе. Будто по позвоночнику гулял холодок. Я зябко повела плечами и переключилась на то, что видела вокруг.

Дора вела меня через усадьбу, которая была устроена совершенно иначе, чем Любово.

Здесь хозяйственные постройки не старались из романтических соображений перенести на другую сторону, разделив возвышенную и приземлённую части.

В Поречье господский дом стоял во главе всего комплекса, а по обе стороны от него рядами шли службы. Конечно, коровник, птичник и тому подобные сооружения разместили не в первом ряду. Но звуки и ароматы до усадьбы доносились.

Людей в Поречье было много. Все занимались делом. И взрослые, и дети. Никто не отвлекался, чтобы поглазеть на нас, разве что посматривали искоса.

Баня располагалась чуть в стороне от остальных построек. Внешне она напоминала небольшой симпатичный домик с двускатной крышей и окошками.

Дора подвела меня к двери и приглашающе толкнула створку.

– Вы, барышня, проходите, располагайтесь. Сейчас Лерка с Веркой прибегут.

Я зашла внутрь сумрачного помещения. Здесь было прохладно и пахло травами.

Под окном стояла широкая лавка. Над ней в стену были вбиты крупные кованые гвозди. Угол занимал буфет с видневшейся сквозь стеклянные дверцы посудой, рядом – небольшой стол с единственным стулом.

Похоже, это господская баня. И господин здесь не только моется, но и перекусывает. Впрочем, судя по телосложению Флоси, перекусывает он всегда и везде.

Я заглянула в распахнутую дверь, ведущую в соседнее помещение. Здесь была помывочная, с предбанником её объединяла общая печь. Я хмыкнула подобной предусмотрительности. Даже не сомневалась, что мой сосед любит комфорт и предпочитает раздеваться в тепле.

Чуть подумав, я скинула туфельки, стянула чулки и босиком пошлёпала в помывочную. Кто знает, когда эти Лерка с Веркой прибегут. А я пока грязь с ладоней смою. А то засохла уже и при каждом движении осыпается маленькими кусочками.

Внутри стояла большая деревянная бочка, наполненная водой. Холодной. Я зачерпнула из неё ковшом и принялась по очереди лить на руки.

Размокнув, пореченская грязь стала липкой и приставучей. Почти как её хозяин. После пары литров воды она лишь размазалась по всей поверхности ладоней и ещё по ручке ковша.

Скрипнула наружная дверь. В предбаннике послышались шаги, негромкие голоса, и тут же ко мне заглянула полная девушка с курносым носом и длинной косой.

– Доброго дня, барышня, – она склонила голову и тут же обернулась назад, сообщив: – Туточки она.

Следом за первой в помывочную просочились ещё две девушки. Обе невысокие, худенькие, похожие между собой, словно сёстры, и тоже с косами почти до пояса.

Все трое были в простых домотканых платьях цвета холстины. Их различала только вышивка по подолу.

– Доброго дня, барышня, – хором поздоровались сестрички. У них даже голоса оказались похожи – тонкие, звонкие. Такими песни на народных фестивалях петь.

– Здравствуйте, – я подсознательно скопировала их жест с быстро склонённой головой.

И только по вытянувшимся лицам и быстрому обмену взглядами поняла, что снова ошиблась. Видимо, здесь как-то иначе принято приветствовать прислугу. Или сама Еженика успела составить о себе мнение.

– Сейчас, барышня, сейчас, миленькая, – приговаривала толстушка, пока они снимали с меня платье.

Я сначала смутилась и даже попыталась сопротивляться, но снова наткнулась на непонимающие взгляды. Видно, у них здесь не принято барышням мыться самостоятельно. Чуть подумав, я решила не противиться. Еженика наверняка позволила бы себя вымыть.

Когда одежду сняли, толстушка подхватила мои вещи, замочила в ведре с водой и куда-то унесла.

Я осталась наедине с сёстрами. Вскоре по их негромким, коротким репликам, бросаемым друг другу, поняла, что это и есть Лерка и Верка.

Дело они своё знали. Под их умелыми руками пореченская грязь легко смывалась, вместе с водой уходя сквозь щели в досках. Волосы тоже пришлось вымыть. Да и вообще пятна и брызги находились в самых неожиданных местах по всему телу.

Вода в одной из кадок оказалась тёплой, видно, Флоси с утра мылся. А через несколько минут толстушка принесла ещё ведро горячей.

Спустя час отмытая до скрипа я сидела в предбаннике, смотрела, как одна из сестёр наливает в кружку травяной отвар из пузатого чайника. А вторая в это время расчёсывала мои волосы.

Одежду принесли ещё через час. Платье было отпаренным и ещё тёплым, самую малость влажным, но без единого пятна.

– Потрясающе! Вы настоящая искусница! – восхитилась я, рассматривая вещи. На туфельках оставались еле заметные зелёные разводы, но это если приглядываться.

Толстушка порозовела от удовольствия.

Девушки помогли мне одеться. А когда я вышла на улицу, увидела, что у бани стоит Дора.