21,55,01 (СИ) - Борзов Виктор - Страница 32

Я посмотрел на левую руку, на перемотанную ладонь. Ритуал прошел вчера вечером. Рана еще свежая. Слегка надавлю, разотру, и кровь побежит сама. Взгляд прыгнул на верхний край книжного шкафа — дотянусь ли?

Я забежал на вторую половину, отвернулся от жуткого зеркала, схватил один из стульев у читального столика и быстро вылетел обратно. Приставил спинку к шкафу и залез на стул. Достал до краешка, где находился замочный механизм. Прекрасно.

— Что ты делаешь? — спросила Надя.

— Спасаю тебя от самой себя.

— Что?

Потянул за маленький бантик, и белая ленточка отпустила мою ладонь, а ватка не сдвинулась с места. Она крепко держалась белыми усиками за рану. Подождите… Я стал плотнее? Окружение больше не просвечивалось сквозь меня, даже через толстовку не виднелось силуэта руки. На меня повлиял разговор с Надей?

Узнаю позже. Сначала помогу ей.

Сдавил кожу вокруг раны и поморщился. Порез пощипывал, жегся, словно я держал в ладони раскаленный уголек.

Красные бусины не заставили ждать. Их было мало, недостаточно даже для тончайшей черты. Прикусил губу и придавил сильнее.

Через шкаф послышались шаги. Они быстро удалялись.

Черт! Не ожидал, что она выйдет.

Отодрал ватку от раны и прочертил ей линию в два сантиметра от края шкафа до стены.

Что-то грохнулось на той стороне. Судя по звуку, тяжелое.

— Я плачу за замок кровью, — протараторил я. Кармы и так мало, хотелось заплатить чем-то еще. Но добавил для верности: — И кармой.

Стер отрезок на границе, и замок глухо треснул, лопнул, будто шар с водой.

Я спрыгнул, оттолкнул стул в сторону и налег всем весом на шкаф. Он поддался. Меня встретили вскрик и…

— Стой! Не двигайся!

И она.

Надя стояла за столом. Маленькая, почти дюймовочка. На ней была черная водолазка и джинсы, а русые волосы заплетались в короткий хвостик. Она смотрела на меня с широко раскрытыми глазами и полуоткрытым ртом. Ее взгляд упирался мне в лицо, но он не ранил. Скорее заполнял меня, словно вода пустой сосуд.

Мы воссоединились спустя два года. Брат и сестра. Я не видел ее так долго, что не сразу узнал. Перед глазами пронеслись воспоминания: долгие разговоры по пути из школы, совместное чтение в палатке из одеял и пеленок, прятки по выходным. Они согревали меня в невыносимые зимние ночи на заброшках, попутным ветром толкали в спину, когда меня преследовали бешеные собаки, и поддерживали в трудные минуты. Они сохраняли и теплили во мне жизнь.

Но от взгляда на Надю воспоминания померкли, предстали тенями себя прежних. Казалось, они были злой шуткой, а я и Надя по-настоящему встретились впервые.

Чудесный миг портили два ножа, что Надя скрестила перед собой, и полукруг соли. Белая дорожка начиналась справа от прохода в тайную библиотеку, обводила шкаф на колесиках и заканчивалась слева.

Я увидел свой рюкзак на столе. Он выглядел нетронутым. Ключа от тайной библиотеки рядом не было.

— Эм… привет, — неловко начал я и наступил на границу круга из соли. Дал понять, что не Скрытый.

Надя бросила взгляд вниз и быстро вернула его на меня. Не показала вида, но я заметил, как напряглись ее плечи.

Она не ответила, я продолжил:

— Давно не виделись.

— Ага… — неуверенно протянула Надя.

Она прищурилась, зрачки запрыгали вверх и вниз. Они направляли взгляд то на мои джинсы, то на середину груди, то на руки. По мере осмотра на ее лице проступало выражение отвращения и страха. Надя смотрела на родного брата, но видела то ли призрака, то ли оживший труп. И самое страшное — я не мог спорить.

Жирные пятна на толстовке и джинсах не прибавляли моим словам веса, как и растрепанные волосы, как и порезы на лице. Я еще молчу про «призрачный вид». Хотя последний не бросался в глаза обычным людям. Скорее, Надя не сможет хорошо меня рассмотреть, ее взгляд будет соскальзывать с меня, как с ледяной скульптуры. Так себя вели люди на улице и в автобусе.

Но ее поведение шло вразрез с ожиданиями. Она не спускала с меня глаз, словно добыча с замершего хищника.

— Эти ножи, — не нашел я лучшей темы для разговора. — Они…

— Серебряные, — перебила Надя.

Я сглотнул и кивнул сам себе.

Забавно. Она подготовилась лучше меня, что лишний раз говорило, насколько истощение повлияло на мои мысли и суждения. Угораздило же меня пойти за Александром с обычным ножом…

Решено. Больше не выйду из квартиры без набора «юного мистика»: пачки мелков — желательно белых — упаковки соли, серебряных ножей и вилок. А еще лучше — собрать настоящее магическое оружие. Какой-нибудь бич чудовищ. Надеюсь, у меня хватит кармы на него… Кому я вру? Конечно же не хватит.

— Они бесполезны, — закончил я мысль. — Я не Скрытый.

— Откуда мне знать? — резонно спросила Надя. — Может, ты похититель тел или астральный паразит. Или коллекционер лиц?

Мои губы сжались в тонкую линию. В памяти ожил образ Воровки лиц. Ее энергичное поведение, детский вид и… угрозы отрезать мне руки.

Я невольно поморщился.

— Ага! — расценила она мое поведение по-своему. — Я попала в точку. Спаси и сохрани меня, о Господь.

Молитвы? Серьезно?

— Я человек, — выставил я перед собой руки. Покачал левой, с порезом на ладони. — У меня обычная кровь.

Мне начинал надоедать этот цирк. Так мы ничего не добьемся. Только время тратим.

— Послушай. Давай сыграем в игру. Как в фильмах или сериалах. Ты задашь мне вопросы и убедишься, что я Теодор.

— Звучит разумно. Но… — нахмурилась она. Раскрыла рот, но тут же закрыла. Два выражения быстро сменяли друг друга на лице: растерянность и страх. Я хорошо знал ее, поэтому заметил почти сразу: Надя тщательно перебирала в мыслях слова. Через пять секунд она продолжила: — Фигово… Я… неважно. Хорошо. Какое мороженое я люблю? Скажи название.

— Название не помню, но это шоколадное в сахарном рожке.

Удивительно, бомжевание вырезало из памяти подростковые годы, а вкусы родной сестры пощадило. Не только мороженое. Надя терпеть не могла помидоры, слыла в семье сладкоежкой, и летом после школы втайне от этой женщины покупала в магазине шоколадное мороженое, из-за чего часто ходила к дантисту.

Мне она покупала обычный пломбир в стаканчике. Одно удовольствие — выталкивать и слизывать полужидкую сладость из хрустящей вафли. Скучаю по тем временам.

— Жутковато, — прищурилась Надя, но не опустила ножи. — Как звали моего классного руководителя? Нашего… Нашего классного руководителя.

— Татьяна Николаевна до пятого класса, и, кажется, Анастасия Александровна до выпуска.

— Что у меня было по физре?

— Пять. Вроде всегда.

Я помнил о ней больше, чем о себе. Мои школьные годы покрыты мутной пеленой, и только воспоминания о Наде все так же кристально чисты. Если переживем этот год, запишусь к психологу или к психиатру. Неприятно жить с пробелами в памяти. Так и до помешательства не далеко.

— Допустим, я тебе верю, — положила Надя ножи в разные карманы джинсов.

Она пододвинула к себе кресло, рухнула на него, как работник после тяжелой смены на заводе, и облокотилась на стол.

— Я в полной заднице, — прошептала Надя сама себе. — До последнего надеялась, что мама неудачно пошутила.

— Она оставила тебе послание, — сказал я. Шагнул к Наде, и она дернулась.

— Да, мама писала о долге, о смертях Маши, Кати и Дениса, — подняла она на меня взгляд. — И о тебе. Где тебя носило эти полгода?

Полгода? От ее вопроса сердце сковало льдом. В осенний вечер холод коснулся не только кожи, но и души.

«Я сбежал из дома два года назад, — промелькнула мысль. — Почему ты не спросишь об этом?»

Я приобнял себя и замер в паре шагов от стола. Не мог пройти дальше. Казалось, между мной и Надей разверзлась пропасть. Она ширилась и тянулась влево и вправо — никак не обойти и не перепрыгнуть.

За холодом последовал жар. Эта женщина. Она промыла Наде мозги. А как иначе? Два года… За этот срок от прежнего отношения не осталось и следа. Я и забыл, насколько время беспощадно к людям. Человек может сильно измениться и за год, не говоря уже про два. Ярчайший тому пример — я. В прошлом тихая, забитая мышка. Боялся и слово вставить поперек этой женщине. Жизнь на улице переменила меня, заставила отрастить клыки и когти. Иначе не выжить.