Не влюблены (ЛП) - Хейзелвуд Али - Страница 38

– Хотеть жениться на ком-то, а потом – нет?

– На удивление быстро. К тому же без особого драматизма.

Значит, никакой измены, а тогда, что еще? Неужели они разлюбили друг друга? Она уехала, чтобы стать шеф-поваром в каком-нибудь модном ресторане? Она разбила ему сердце?

– У тебя когда-нибудь были отношения? – спросил Эли.

– Под отношениями ты подразумеваешь?..

– Среднесрочное или долгосрочное романтическое увлечение. Проще говоря: был ли у тебя постоянный парень? – Он улыбнулся той же улыбкой, которую я чувствовала прошлой ночью у себя между ног. То, что мы сделали, должно было помочь мне избавиться от тяги к Эли. Но я не приблизилась к этому ни на дюйм.

– Это не мое дело, – продолжил он, – но я все равно был бы рад, если бы ты рассказала.

– Ты – первый, с кем я была больше одного раза.

Он усмехнулся.

– Потому что секс со мной настолько хорош?

«Это потому, что с тобой мне никогда не нужно беспокоиться о том, что я буду слишком странной, слишком непривлекательной, слишком невпопад. Ты никогда не заставляешь меня чувствовать ничего, кроме того, что мне нужно».

Но секс был лучшим за всю мою жизнь, поэтому я просто ответила:

– Да.

Моя честность, казалось, обезоружила его. У Эли вытянулось лицо, а глаза потемнели.

– Иди сюда, – он поманил меня пальцем, и хотя это означало предать Флоренс, которая подарила мне целый мир, я все же пошла. Позволила ему притянуть меня ближе, прижать к своей груди.

– Мне кажется, – прошептал он мне на ухо, – я кое-что тебе должен.

– Мое нижнее белье можешь оставить себе.

– Не это.

– Что же тогда?

– Я обещал три оргазма.

Воздух между нами загудел: словно ток в проводах.

– Это...

«Неисчислимо. Ты, и то, что мы делаем, то, что ты мне даешь, то, что ты заставляешь меня чувствовать, невозможно измерить. Дело не в оргазмах, которые можно посчитать, а в том, что я не могу точно определить и назвать, чтобы поставить галочку. Это сбивает с толку. Ты сбиваешь с толку».

– …не имеет значения.

– Да? – У его рта был вкус зубной пасты и дождливого утра, его поцелуй был одновременно легким и интенсивным, нетерпеливым и томительным. Это не поцелуй «до секса», и не поцелуй «после секса». Только такие я знала, поэтому не уверена, как его классифицировать.

Может быть, это был прощальный поцелуй.

Эли медленно отстранился.

– Ты не можешь уйти в таком виде.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не помылась. Тебе нужно принять душ, не так ли?

– Я приму его позже.

– Позже? – он поморщился.

Я нахмурилась.

– Это проблема?

– Я как раз собирался пойти в душ.

Я не знала, что ответить.

«Какой ты чистюля. Мои самые искренние поздравления. Надеюсь, это все, чего ты желаешь…»

– Хорошо. Тогда мне...

– Присоединяйся ко мне, – он переплел наши пальцы. – Тебе ведь все равно нужно принять душ, так почему бы не сделать это… интересно? – Это была плохая идея, и Эли, должно быть, прочел это по моему лицу, потому что спросил: – Почему нет?

«Из-за Флоренс. Потому что ты плохой человек, совершающий плохие поступки. Потому что ты неправ и идешь против всего, за что я выступаю, и людям может быть больно, если узнают о нас».

Проблема была в том, что я не хотела говорить «нет». Но не хотела соглашаться, хотя это не имело значения: моего кивка было достаточно, судя по улыбке Эли.

ГЛАВА 20. ПОДУМАЕШЬ, БОЛЬШОЕ ДЕЛО

ЭЛИ

Он был увлечен.

Одержим.

Влюблен.

Не в Руту, которая скорее перережет себе горло лезвием конька, чем станет объектом романтической привязанности одного из партнеров «Харкнесс». А в ее тело. В ее серьезные темно-синие глаза, которые смотрели на него с сомнением. В невозмутимую манеру, с которой она говорила самые ужасные вещи, каждый раз ставя Эли в тупик. В ее запах и запах секса на его простынях этим утром. Он проснулся со стояком, а она продолжала спать, подложив одну руку под щеку, а другую слегка сжав в кулак перед лицом. Такая восхитительная, прямо здесь, просто протяни руку и возьми.

Она выбивала почву у него из-под ног. Было что-то уникально приятное в том, чтобы находиться рядом с Рутой. Он мог представить, как совершает поступки от неловких до безрассудных и незаконных, всего лишь ради еще пяти минут с ней.

Голышом, в идеале.

– Не слишком горячо? – спросил он, слизывая воду с ее ключицы.

Эли пытался вести себя невозмутимо, но не ожидал, что Рута согласится остаться дольше, чем ей абсолютно необходимо для того, чтобы кончить. Он провел полночи, глядя на то, как поднимается и опускается ее грудь под простыней (он накрыл Руту, когда она свернулась калачиком и незаметно уснула), убежденный, что она исчезнет, если он осмелится моргнуть. Но забрезжил утренний свет, и он обнаружил ее рядом с собой. Он вернулся с прогулки с Тини, и ее машина была припаркована на подъездной дорожке.

Он собирался держать ее рядом. Для себя. Так долго, как сможет.

– Не слишком, – Рута откинула голову назад, подставляя лицо под льющуюся воду.

Он проследил за струйками, стекающими по ее длинной шее, изучал тело, и видел следы, что оставили на нем тяжелые тренировки: мускулистые руки, округлые квадрицепсы, сильный торс. Но затем резкие линии смягчились плавным изгибам. Эли с самого начала находил ее сногсшибательной, но теперь, зная, что у нее тоже несовершенное, хорошо использованное тело бывшей спортсменки, Рута стала неотразимой. Тело, познавшее лед. Смесь силы и мягкости, от которой кружилась голова.

– Ты пялишься.

– Да, – он улыбнулся. Он собирался смотреть на нее, пока не умрет или пока не ослепнет: смотря что случилось раньше. – Тебя это беспокоит?

– Нет.

Она повернулась к нему спиной и низко опустила голову, чтобы струи попадали ей на затылок. В тесной душевой кабине это нельзя было сделать так, чтобы не коснуться его. Эли решил, что это приглашение, и обнял Руту сзади.

Он и раньше принимал душ с женщинами, но не мог припомнить, чтобы когда-нибудь мыл хоть одну из них. И именно Рута позволила ему выдавить на ладонь гель, благодаря которому она будет пахнуть так же, как он. Позволила прижаться твердым членом к ее пояснице и ласкать руками каждый влажный дюйм ее тела.

Каждый.

– Я действительно могу сделать…ох… это сама, – сказала Рута, прикусив нижнюю губу. – Но я ценю обслуживание...

Конец фразы растворился в прерывистом дыхании, затем в низком стоне. Эли ущипнул ее за соски, чтобы услышать еще больше этих звуков. Он сжал ее грудь ладонями, едва удерживая себя от того, чтобы не начать шептать Руте на ухо, что готов отдать все, за то, чтобы мыть ее семь дней в неделю до конца своей жизни.

– Я не уверена, возбуждает меня это или клонит в сон, – пробормотала она, выгибаясь навстречу его прикосновениям.

– Я могу дать тебе и то, и другое, – сказал он, поцеловав ее в скулу. – Позволь мне дать тебе и то, и другое.

Когда он принялся медленно кружить пальцем по клитору, Рута тяжело задышала и откинула голову на его плечо.

– Хорошая девочка, – прошептал Эли, когда она вздрогнула в его объятиях, а затем прошептал ей на ухо: – Возьми это.

Ее оргазм наступил почти мгновенно, и Эли едва удержался, чтобы не согнуть Руту и не кончить между ее бедер. Он представил себе, как умоляет ее, словно прыщавый юнец, чтобы его впустили внутрь, только самую малость. Это было одновременно забавно и унизительно. Он беззвучно рассмеялся в плечо Руты, пока она все еще дрожала от удовольствия.

Когда ее сердцебиение замедлилось, она заметила, каким твердым он был. Или, может быть, она знала раньше и, наконец, сжалилась. Она повернулась в его объятиях, невероятно красивая, с блестящими губами, сказочно румяными щеками, и Эли пришлось закрыть глаза привалиться к стенке душа, когда Рута обхватила ладонью его член.

Она гладила его твердо и медленно, как будто недавний оргазм лишил ее способности функционировать с разумной скоростью. Это было мучительно, но даже когда он начал наваливаться бедрами на ее кулак, тихо ругаться в ее влажные волосы и крепче сжимать ее бедра, она так и не ускорилась.