Не влюблены (ЛП) - Хейзелвуд Али - Страница 35

– Тебе… э-э… нужно его выгулять?

– Не так поздно. У нас большой двор, и у него свободный доступ. Но он хочет перекусить в полночь. Ты убежишь от страха, если я тебя отпущу?

Осознав, что впилась ногтями в его предплечье, я разжала пальцы.

– Извини.

Эли выпутался из моих рук с улыбкой, которая выглядела почти ласковой, и исчез на кухне, сопровождаемый чудовищем. Услышав возню, скрип шкафчиков и тихое, терпеливое бормотание, я поймала себя на том, что улыбаюсь, и не была уверена почему.

Какое мне дело до того, есть ли у Эли собака, или перепелка, или стая выдр?

Когда Эли вернулся, вытирая вымытые руки о джинсы, я сразу же спросила:

– Где спальня?

– Не так быстро, – я склонила голову набок, и он улыбнулся. – Я хочу историю. Прежде чем мы поднимемся наверх.

Ах, да. Наш обмен.

– Ужасную, которая доказывает, какой я плохой человек?

– Не имеет значения, какую, пока это правда, – он помолчал, – и пока только я ее буду знать.

– Мои истории все такие.

Я уже рассказала ему о том, в чем никогда не призналась вслух ни одной живой душе. И он тоже – я знала это, не спрашивая. И у меня еще осталась отличная история для него:

– Когда мне было одиннадцать, Тиш и Ниота – ее младшая сестра – начали упрашивать родителей завести щенка. Они сделали презентацию в PowerPoints, расклеили плакаты по всему дому. Тиш больше нравились кошки, но если они собирались завести домашнее животное, то был необходим компромисс, а Ниота, будучи младшей, неохотно шла на уступки. В итоге они взяли из приюта Элвиса, помесь чихуахуа. Он был ... громкий и маленький. Он притворился, что меня не существует, и я отвечала ему тем же, и при этом, – я сглотнула, – маниакально завидовала этому псу. Потому что он каждую секунду каждого дня оставался с Тиш и ее семьей. Его кормили, о нем заботились, в нем души не чаяли. В то время как мне приходилось возвращаться домой и иметь дело с...

«Моей непредсказуемой матерью, младшим братом, который становился все более агрессивным, пустой кухней, запахом плесени и мыслями о том, чем я заслужила все это?»

– …много с чем. Итак, я смотрела на Элвиса и была так обижена, что снова и снова думала: «Почему на его месте не я?». Это стало похоже на... на раковую опухоль, пускающую метастазы при каждом общении с Тиш. Потребовалось много времени, чтобы отучить себя от этой привычки. Возможно, я так и не преуспела полностью.

Я ждала, что мои щеки запылают от стыда, как это бывало всегда. Но трудно винить себя, когда Эли не высказал ни упрека, ни отвращения. Он просто открыто принял историю, которую я носила в себе более десяти лет, как будто это было такой же естественной частью меня, как губы или рука.

– Твоя очередь, – сказала я.

Он кивнул. Глубоко вздохнул.

– В прошлую пятницу меня не было в городе. Я напился водки с несколькими коллегами, вернулся в отель и начал писать тебе письмо. Напечатал длинный-длинный текст, описывающий каждую вещь, которую представлял, как делаю с тобой. Я ничего не пропустил, но это было далеко не все. Я описывал, не стесняясь в выражениях, и исключительно подробно. Практически гребаная инструкция. К счастью, я заснул до того, как нажал кнопку отправить.

Сначала я почувствовала себя обманутой и чуть не обвинила его в мошенничестве – это была не та история, которая обнажает голую уродливую правду. Но это не мне было решать, не так ли? Возможно, для Эли признание в потере контроля было именно таким.

– Хочешь знать последнее, что я написал? – спросил он.

Я кивнула, сердце бешено колотилось в предвкушении.

– Как сильно я хочу подчинить тебя своей воле и трахнуть, – он покачал головой, издав печальный смешок, и кивнул на лестницу. – Все еще хочешь пойти в мою спальню?

Я не потрудилась ответить, а просто начала подниматься. Когда обернулась, чтобы проверить, идет ли Эли, то подловила его на том, как он пялится на мою задницу. В его улыбке не было раскаяния, как будто смотреть на мое тело – его священное право, и он планировал им воспользоваться.

Спальня была такой, какой и ожидалась у взрослого мужчины, который не планировал принимать гостей: просто обставленной, в основном опрятной, с неубранной двуспальной кроватью и минимум разбросанной одежды. Окна выходили на улицу, и Эли все равно задернул шторы. Когда он повернулся, я уже скинула туфли и рубашку.

– Остановись, – приказал он.

Я посмотрела на свои шорты.

– Хочешь, я их оставлю?

– Не-а. – Он подошел ближе. – Позволь мне сделать это.

– Вряд ли рационально.

И не сексуально. На мне была одежда, в которой я ходила за продуктами.

– Давай, Рута. Ты должна знать, что я собираюсь относиться к сегодняшнему вечеру как ко второму шансу, который, как я думал, мне никогда не выпадет.

Каждый щелчок, который издавала собачка, перепрыгивая с зубчика на зубчик, громко отдавался в тихой комнате. Эли расстегивал молнию, как будто разворачивал подарок. Затем, не сводя с меня глаз, просунул руку в шорты и кончиком указательного пальца коснулся хлопка моих трусиков. Мягко коснулся.

– Мило.

Он имел в виду «мокро». Я почувствовала влагу между бедер, и теперь он тоже.

– Тебя это не должно удивлять.

– Мне не нужно удивляться, чтобы наслаждаться этим. – Мои шорты слетели вниз по ногам. – Тебе, ведь, не нужно, чтобы я это говорил, что твое тело – самое совершенное, что я видел?

Я склонила голову набок, глядя, как он наблюдает за мной: с жадным желанием. Он задержал взгляд на моей груди, животе, бедрах. Все это даже хоть сколько-нибудь не было близко к совершенству. Но я любила свое тело, даже со всеми недостатками. Мне нравилось, что оно могло делать на льду и вне его, на какое удовольствие было способно, как выглядело в платьях, которые мне нравилось покупать. Мне нравилось, что оно без потерь пережило все невзгоды, с которыми столкнулось за первые восемнадцать лет. И мне нравилось, что Эли был того же мнения о нем, что и я.

– Я рада, что ты так думаешь. Не стесняйся использовать его так, как тебе хочется.

У него перехватило горло.

– Ты, черт возьми, понятия не имеешь, о чем говоришь, Рута.

Он прикоснулся ко мне так, словно возвращался в место ежегодного отпуска – знакомое и в то же время вечно желанное. Мой кружевной бюстгальтер не подходил к трусикам, но Эли было все равно. Он обхватил ладонью мою левую грудь, большой палец нашел мой уже твердый сосок, и потер.

Я закрыла глаза, выгибаясь ему навстречу.

– Тебе это нравится, не так ли? – он снова потер сосок, и у меня перехватило дыхание, а когда ущипнул, мне пришлось проглотить стон. – Знаешь, что я хочу сделать с тобой?

– Что?

Он открыл рот, затем закрыл и рассмеялся.

– Ты бы до смерти перепугалась, если бы я тебе сказал.

– Нет.

Он покачал головой.

– Это требует много доверия, общения, – он опустил руку, и я остро ощутила потерю, – времени.

– У нас этого нет.

– Знаю. – Его улыбка не была счастливой. Он расплел мою косу, отступил на шаг, чтобы еще раз взглянуть, и, казалось, остался еще более доволен. – Три раза.

Я нахмурилась, сбитая с толку.

– Позволь мне заставить тебя кончить три раза, прежде чем ты уйдешь.

Я попыталась вспомнить, кончала ли я столько раз с кем-нибудь раньше. Или одна.

– Это может быть слишком амбициозно.

– Может быть.

Он пожал плечами, и мне понравилось, что он не вел себя так, как будто знал мое тело лучше, чем я сама. Его самоуверенность не заявляла о себе громко, она просто была: спокойная и непреклонная.

– И все же позволь мне попробовать, – он уткнулся носом в мою шею и вдохнул. – Ты так хорошо пахнешь. Каждый день я думал о том, как хочу поцеловать твою сладкую киску. Можно?

Он умело мной управлял: давал мягкие указания, краткие инструкции, точные команды. Он хотел, чтобы я оказалась на кровати, на коленях, мои бедра по обе стороны от его головы, и исполнила все без особых усилий. Он все еще был одет, а я, обнаженная, сидела на его лице. Я почувствовала, как он проводит языком по всей длине щелки, начиная с клитора, и взрыв удовольствия был таким неожиданным, что я упала и уперлась ладонями в матрас, чтобы не рухнуть на Эли.