Темный полдень (СИ) - Костадинова Весела - Страница 53

— Айна… — его голос вывел меня из оцепенения. Заметив мою реакцию, он сразу же остановился, не пытаясь пройти дальше.

— Зачем, Андрей, кому-то трогать кошек? — отчеканила сквозь зубы, глядя прямо в черные глаза. — Ты живешь здесь десять лет, кто-то раньше тебя задевал? Кто-то пакостил тебе?

Он отрицательно покачал головой, пока еще не понимая, что я имею ввиду. Не зная, что я знаю о его прошлом.

— Так зачем это делать сейчас? — я чуть прищурила глаза.

Его лицо на секунду дернулось, по нему проскользнула судорога. Он молча смотрел на меня, и в его глазах промелькнуло что-то — то ли непонимание, то ли отчаяние, — но я не могла понять, искренни ли его эмоции или же это только фасад.

— Айна, — его голос звучал глухо, он на секунду прикрыл глаза, чтобы подобрать слова. — Я… я не знаю. Что ты пытаешься мне сказать. — Его взгляд был острым, как лезвие, он явно пытался разобраться, что именно мне известно. — Что происходит?

— Оставь котят, Андрей. Мне просто интересно одно: гибнут все кошки, однако это семейство выживает. Как Андрей? Или…. Или это всего лишь твоя игра?

— Айна… — теперь уже он отшатнулся от меня.

— Что тебе нужно от меня? Чего ты добиваешься? Ты даришь мне дорогущую камеру…. Ладно, согласна, взамен той, что разбил. Дальше ты отдаешь мне ноутбук, подключаешь скоростной интернет…. Даешь мне понять свои возможности…. Для чего все это Андрей? Для малознакомой девчонки, которую ты знаешь три недели?

Он замер, лицо его было бледным, взгляд отчасти оборонительным, отчасти беспомощным. Казалось, он был не готов к такому потоку вопросов, к моим подозрениям, которые, возможно, не предполагал, что я озвучу вслух.

— Айна….

— Нашел новую игрушку? Знаешь, Андрей, что я больше всего ненавижу в людях? Их искреннюю уверенность в том, что они имеют право ломать чужие судьбы. Не важно, чем это оправдано: благом, любовью, заботой… Такие как ты мнят себя богами, считая таких как я не более чем забавными игрушками. Ты ловко умеешь играть на слабостях, на эмоциях. Признаю, ты гений в этом.

— Айна! — он подошёл и резко тряхнул меня за плечи.

Это сработало как триггер. Я со всего размаху ударила его по лицу, вложив в этот удар всю свою боль и ненависть. И к нему, и к Барскому, и ко всем тем мужчинам, что ломают женщин под себя.

— Не смей. Ко мне. Прикасаться! — прошипела змеей. — Забирай все, что ты принес, кроме котят, и пошел вон отсюда!

Он пошатнулся, приложив руку к щеке, на мгновение потеряв самообладание. В его глазах мелькнула боль, обида и что-то похожее на удивление, как будто он никогда не мог представить, что я способна ответить так.

На долю секунды закрыл глаза, словно пытаясь выдавить из себя хоть слово.

— Я знаю про Катю, Андрей! Знаю, что ты сделал с ней….

Имя прозвучало как еще один удар.

— Я…. — каждое слово ему приходилось выталкивать силой, — не…. Скрывал…..

Я смотрела на него, и внутри поднималась ярость, горечь, которые я больше не могла сдерживать. Всё, что мне было известно, что он пытался сделать со мной, закручивалось в клубок ненависти, готовый выплеснуться в любой момент.

— Конечно, ты ничего не скрывал, — горько усмехнулась я, не отводя взгляда. — Ты ведь мастер доверия, не так ли, Андрей? Втираешься в душу, чтобы человек тебе верил, чтобы думал, что ты заботишься, что у тебя благие намерения. Тонкий манипулятор. Очень тонкий. Так и было с ней, да? Катя… она ведь тоже верила тебе, как я. Или это были иные манипуляции? Что ты давал ей?

Его лицо исказилось от боли, но он стоял, не делая ни шага ко мне, словно моё обвинение парализовало его, заставляя принять удар.

— Айна…. Здесь опасно…. — голос его был глухим.

— Или это ты так говоришь! Что, мать твою, здесь опасного? Капище? Таких сотни по всему северу! Ловушки? Волки, мать их, нападают на деревни! Убитые кошки? А кто их убил, Андрей? Кому это, нахрен, нужно? Пришел ко мне с котятами, зная, что я люблю кошек. Что может сильнее задеть меня? Ты мастерски играешь на слабостях и страхах! Да, Андрей, моя мать жила в этом селе 25 лет назад и была задрана волками! Ничего в ее смерти не было странного!

Лицо Андрея застыло, превратившись в маску, за которой исчезли все эмоции, все признаки той боли и уязвимости, что мелькали всего минуту назад. Казалось, он превратился в нечто иное, почти незнакомое — передо мной стояла тёмная, угрюмая сила, подавляющая своей угрозой. Глаза, словно затянутые тьмой, смотрели на меня с холодом, и я невольно отступила на шаг, ощущая, как между нами натянулась невидимая нить напряжения. С каждым моим словом, с каждым разоблачением, он становился все более опасным и непредсказуемым, словно он перестал носить маску.

Мне стало по-настоящему страшно. Я слишком далеко зашла в своих обвинениях, и теперь ему не было нужды изображать из себя защитника, теперь он мог больше не скрывать от меня своей темной сути.

Он сделал шаг ко мне, и я попятилась назад. Шаг за шагом. Я была наедине с ним, никто бы не пришел на помощь.

— Уходи…. — прошептала я в последней, жалкой попытке защитить себя.

Но он меня, казалось не слышал. Шел вперед, не отрывая от лица черных, злых глаз.

Я натолкнулась спиной на стол, на котором стоял ноутбук и поняла, дальше отступать некуда. Он стоял совсем рядом со мной, почти вплотную. Так близко, как не подходил никогда. Я чувствовала его прерывистое, тяжелое дыхание на своем лице. От него веяло такой мощью и силой, что мне захотелось зажмуриться и исчезнуть. И он мог сделать со мной все, что только пожелает.

— Уходи… — повторила я едва слышно. Но казалось, что он уже не слышал и не видел ничего, кроме своего неумолимого намерения. В его взгляде была скрытая угроза, которая становилась всё более реальной. Он властно поднял мое лицо за подбородок и заглянул в глаза. Страх полностью парализовал меня, лишая способности к сопротивлению.

— А ну ка отошел от нее! — раздался за нашими спинами холодный голос Димы.

Андрей замер, его пальцы всё ещё удерживали меня за подбородок, но его глаза, чёрные и тёмные, дрогнули. Мгновение он стоял неподвижно, и от его взгляда всё ещё исходила угроза, но потом, словно неохотно, медленно отпустил меня, опуская руку. Медленно обернулся и с ледяным спокойствием посмотрел на Диму, уверенно державшего его на прицеле охотничьего ружья.

На мгновение по его лицу скользнула усмешка. А после этого, он с силой вырвал из ноутбука флешку, куда я копировала документы о своей матери.

— Руки, сука, убери от нее. Иначе я тебя пристрелю, Шумиловских. Рука не дрогнет. Айна, отойди в сторону.

Я отшатнулась, чувствуя, как возвращается дыхание и появляется возможность двигаться.

Андрей смотрел на Дмитрия, и его лицо снова приобрело ту маску безразличия и ледяного спокойствия, но что-то в его взгляде изменилось, стало ещё более настороженным, будто он оценивал происходящее.

А потом быстро вышел прочь из дома, преследуемый злым, но холодным взглядом Димы, который опустил оружие только тогда, когда мы услышали звук отъезжающей от дома машины.

Я медленно опустилась на пол, рядом с коробкой с котятами.

Дима молча подошёл, сел рядом и обнял меня, бережно прижимая к себе.

Я крепко прижалась к нему, чувствуя, как его тепло и уверенность растворяют последние остатки страха и одиночества. Он не отпускал меня, держал бережно, словно я была чем-то ценным, что он не собирался никому отдавать. Его губы легко коснулись моих волос, и от этого прикосновения в груди вспыхнуло тёплое чувство, давно забытое, но такое нужное.

— Никто больше не посмеет тебя обидеть, Айна. Я не позволю… — прошептал он, его голос звучал твёрдо, как обещание, которое он намерен выполнить.

Я уткнулась лицом ему в грудь, пряча от него слёзы радости, которые текли сами собой, не спрашивая разрешения. Дима нежно провёл рукой по моим волосам, успокаивая и поддерживая, и я поняла, что, возможно, он уже сделал свой выбор — выбор, который связывал нас обоих сильнее, чем любые слова.