Темный полдень (СИ) - Костадинова Весела - Страница 48

Наталья попятилась от меня. Впервые с момента нашего знакомства ее самоуверенная маска дала глубокую трещину. И на меня посмотрела та девочка, тот ребенок, про которого говорил Андрей. Растерянная, не понимающая, напуганная.

— Почему, Айна? Ты же….

— Влюблена в него? Да. Представь себе, я тоже умею чувствовать, влюбляться… Я тоже красива, и ничем тебе не уступаю.

— Тогда почему…

— Почему сейчас говорю все это тебе? Потому что, слишком уважаю и себя, и Диму, чтобы воспользоваться его отчаянием. Я не привыкла бросаться на шею тем, Наташ, кто ко мне равнодушен. Никогда не стану навязываться тем, кому не нужна. Никогда не стану пользоваться слабостью тех, кого люблю и уважаю. Поняла? И запомни, глупая ты курица, я — не ангел, и если ты просрешь этот шанс, я им воспользуюсь! Ясно!

Я схватила щетку и начала тереть стену с такой озлобленной яростью, что протерла бы в ней дырку. Больше всего мне хотелось этой самой щеткой отходить Наталью по голове, за ее глупость, за ее ребячество, за ее болезненную наивность и главное за то, что Дима ее любил. Не был влюблен, как я, а именно любил, даже если она этого не понимала, даже если тянулась за мечтами, где ему не было места. Той глубокой и потаенной любовью, которую ко мне не испытывал ни один человек.

— Айна, — тихо сказала Наталья.

— Чего тебе?

— Я не знаю, с чего начать….

— Начни хотя бы с улыбки. Простой улыбки и тепла. А дальше само все покатит. Тебя ж никто не заставляет к нему в постель прыгать завтра. Просто улыбнись, просто…. Да насладись ты этим охрененным ощущением, что тебя любят. Не ты, а тебя.

— А ты, Айна? — она медленно начала драить стену рядом со мной.

— Что я?

— Что ты будешь делать?

— Для начала — ототру всю эту дрянь, потом — пойду домой и буду разбираться с собственными проблемами. И как только разберусь — покину вас, чтоб больше не мозолить глаза.

Наталья остановилась, всмотрелась в меня, будто впервые видела, потом тихо спросила, с какой-то болью в голосе:

— Ты на самом деле уйдешь? Как только закончишь?

— Могу напоследок еще стриптиз станцевать, но вам, местным леди, это не понравится.

Она фыркнула.

— А…. Андрей?

Я едва не подавилась слюной.

— А что Андрей?

— Ну…. — она так смутилась, что мне стало смешно.

— Наташ, наши отношения с Андреем сугубо дружеские. К счастью. Еще одного альфа-самца рядом с собой я бы уже не вынесла, честное слово. И я не настолько идиотка, чтобы менять искреннюю дружбу на сомнительную постель. Тем более из жалости к себе и своим несбывшимся ожиданиям.

— Айна? — снова прервала она молчание, когда мы обе уставшие, мокрые, грязные с ног до головы и слегка ароматные присели на еще теплую землю перед чистой стеной.

— Что еще?

— Ты в курсе, что ты ненормальная?

— Ну значит, в вашем уголке дедушки Кащенко одним пациентом стало больше. Вам не привыкать к психам.

Она кивнула, смотря вдаль, где ветер колыхал ряды высоких трав.

— Пошли ко мне в баню? — предложила она. — Есть бутылка Мартини, она нам сейчас очень кстати придется.

— И ты молчала, женщина? Где ваша баня, мадам?

27

Июнь

Хотела я того или нет, но встреча с Хворостовым была неизбежна, благо минувшая неделя дала нам обоим время успокоится. В первую очередь, мне нужно было получить разрешение на посещение архива, чтобы хоть немного понять, что за человек была моя мама. И все же, придя на работу я чувствовала себя не в своей тарелке. Не смотря на все то, что я сказала Наталье и около магазина, и после, в бане, в глубине души я ругала себя последними словами — сама толкнула любимого в объятия другой женщины.

С другой стороны, нельзя начинать новое, не закрыв старые вопросы. Если… если Диму действительно тянет ко мне и эти чувства укрепляются — он должен разорвать свою связь с Натальей.

Мы не виделись с того памятного вечера, когда он сделал предложение, когда огонь, охвативший нас, едва не сжег здравый смысл, и я прекрасно понимала, что если он не ищет новой встречи — то глубоко сожалеет о том, что произошло.

Я закончила регистрировать почту, распределила ее по папкам и тяжело вздохнув, пошла в кабинет Хворостова. Секретарь, черноволосая женщина лет 40, когда-то смотревшая на меня сквозь прищуренный глаза, на этот раз продемонстрировала чудеса дружелюбия.

— Айна, у Дмитрия Ивановича настроение не очень. Может, позже зайдешь? — заботливо и доверительно сообщила она, поправляя волосы. — Я ему пока кофе сделаю….

— Спасибо, — коротко кивнула я секретарю, стараясь удержать лицо невозмутимым, хотя в душе всё дрожало. — Я быстро… отдам документы и обратно.

Когда я вошла в кабинет, Дмитрий сидел за столом, погружённый в бумаги, но, услышав мои шаги, поднял взгляд. В его глазах мелькнуло какое-то напряжение, которое тут же сменилось холодной сдержанностью. Это было ещё хуже, чем если бы он открыто выразил недовольство.

— Дмитрий Иванович, — я старалась сохранить спокойный и равнодушный тон, не давая Дмитрию ни намека на изменение наших отношений. — Вот документы по комплексу, а вот по делам поселения.

Он молча кивнул, показывая головой, где оставить папки и снова погрузился или сделал вид, что погрузился в документы, ясно давая понять, что не горит желанием меня видеть.

— Дмитрий Иванович….

Он замер, глядя куда-то в сторону, потом все-таки посмотрел на меня.

— У меня есть один вопрос….

— Только один, Айна? — его голосом можно было заморозить пламя.

Я замолчала, удивленно глядя на него и не понимая, чем именно могла заработать такое отношение. Сам факт того, что вчера по возвращению в село он отправился к Наталье, а не ко мне, был более чем красноречив. Неужели мой отказ настолько сильно ударил по нему? Но ведь причин не было….

— Да, — все-таки кивнула, держа себя в руках. — Хотела попросить тебя дать мне доступ к архивам села.

— Интересный поворот… — ехидно фыркнул он, прищурив глаза.

— Ладно, Дим, хрен с тобой. Что происходит?

— Скажи мне, Айна, ну так, для понимания, скажем, для общего развития, чем постель московского ублюдка лучше моей?

На мгновение мне показалось, что я ослышалась. Слова Дмитрия, хлесткие и пропитанные ядом, врезались в меня с такой силой, что я ощутила, как внутри что-то взрывается, оставляя после себя горький осадок. Какой-то момент мы смотрели друг на друга, не в силах оторвать взгляд. Его глаза были холодны, в них читались разочарование и боль, смешанные с чем-то ещё — почти презрением.

— Ты вообще соображаешь, что говоришь? — выдавила я, изо всех сил стараясь прийти в себя.

— А что я не так сказал? Не успел я уехать в район, как ты убегаешь к нему. Айна, ты меня за идиота держишь? Что, мало было приключений с Барским? Да, что вас, идиоток, так к этим ублюдкам тянет-то? Деньги? Вроде и я не бедный…. Что, Айна? Просвети меня!

— Дим, ты сейчас несешь какую-то хрень, честное слово….

— Хрень? — он встал и в два шага оказался около меня. От ярости, исходившей от него, я попятилась назад. — Я просил тебя держаться от него подальше? Ты вообще человеческую речь слушать умеешь?

Его слова резали по живому. Я отшатнулась, едва не задевая стену за спиной, чувствуя, как внутри все закипает. Его близость, резкость и гнев обжигали, заставляя меня балансировать на краю: еще немного, и я потеряю контроль.

— Ты слышишь сам себя? — голос вырвался резче, чем я планировала. — Ты мне вообще кто, чтобы запрещать мне что-либо? — меня начало заносить от злости. Никто не имел права диктовать мне что делать и что нет. Даже Дима.

— Кто я тебе? Айна, я рискую своей шкурой и бизнесом, скрывая тебя здесь!

— Мне тебе за это в ноги броситься, Дим?! Тогда хорошо, я уеду через пару дней. Прости, что….

От ярости у меня темнело в глазах. Я круто развернулась, чтобы выйти из кабинета, но он схватил за плечи и не позволил.

— Стой, идиотка. Куда ты пойдешь? Айна, Андрей тот еще тип! Знаю, у него есть все, что тебе нужно: деньги, серьезные связи, возможности. Но он…. Он играет женщинами. Он не далеко ушел от Барского — тот же типаж. Знаешь почему он здесь? Потому что десять лет назад доигрался! Теперь ни одна приличная семья в Москве не захочет, чтобы он около их дочерей был!