Штык ярости. Том 4. Пожар Парижа - Тыналин Алим - Страница 6

– Этом бой напоминает мне Козлуджи, – услышал я голос Суворова, с интересом рассматривающего поле битвы. – Только там мы все время дрались в лесу и янычары вешали на ветки деревьев отрубленные головы наших товарищей.

Да, от цивилизованных французов можно было не ждать такой экзотики, но времени на разговоры было мало. Перемышев вступил в бой по-суворовски, не ожидая подкреплений и стараясь сбить несколько ошалевшего противника с места. Это ему удалось, но потом набежали другие пехотные полки французов и нашего героя зажали с трех сторон. Теперь ему уже понадобились подкрепления и он ежеминутно просил помощи.

Продолжая движение, из леса вышли мушкетеры и тут же пришли на помощь гренадерам. Со стороны французов тоже подходили подкрепления.

Схватки гренадеров походили на яростные бои двух бойцовских псов. Битва становилась все больше и масштабнее, по мере того, как в нее вовлекались все больше сил с обеих сторон. Это уже был не запланированный бой, где изначально все силы действуют по заранее расписанному плану и только потом все превращается в ужасающий хаос.

Нет, здесь все с самого начала пошло не так, но Суворов был доволен. Он, как и Бонапарт, всегда был противником омертвевших закостенелых догм, когда обстоятельства подгоняются в прокрустово ложе запланированных схем, не оставляя места для импровизации и постоянно меняющихся обстоятельств. Нет, поскольку обстановк на войне непредсказуема и меняется каждую секунду, Суворов всегда действовал из потребностей текущей ситуации.

Отсюда, кстати и его знаменитое требование о развитии глазомера. Вот и сейчас, мигом оценив обстановку, Александр Васильевич тут же приказал отправить конницу по правому флангу и придерживаясь леса, выйти в тыл противника.

Он огляделся, кому выполнить его поручение и никого не нашел, кроме меня. Все остальные адъютанты и офицеры уже разъехались по делам и боевым постам. Нет, только не это, я не хочу опять быть парнем на побегушках, уж лучше я посторожу особу главнокомандующего.

– Выручай, Витенька, – сказал Суворов. – Конница потребна на флангах, а они битвой увлеклись, горячие головы. Ты отправь гусар по правому флангу, а казаков по левому. Пусть таятся пока, а потом, как Бог пошлет. Видишь, кроме тебя некому?

Когда тебя просит так ласково генералиссимус и светлейший князь, то отказать невозможно.

– Только обещайте не ввязываться в сражение, – строго наказал я ему. – Никаких «Надо подбодрить солдат» и тому подобное. Я оставляю Бабаху, пусть он остается при вас и никуда не отходит.

– Обещаю, Витенька, обещаю, – торопливо дал слово главнокомандующий. – Ты уж того, поторопись.

Я кивнул, легонько склонил голову в знак прощания и поскакал вперед по полю, туда, где кипела жаркая битва.

Вот уж который раз я выполнял поручение Суворова на войне и понимал, что оно может вылиться в нечто совершенно непредсказуемое. Мало ли что может случиться, но, с другой стороны, в этом и был весь кайф, который я начал ловить от выполнения подобного рода рискованных заданий. И то, что здесь можно запросто словить пулю, наоборот, делал эти поручения еще более увлекательными.

Поэтому, когда неподалеку вдруг рвануло ядро и от этого меня накрыло ошметками влажной сырой земли, перемешанной с травой, я не сразу догадался, что произошло. Смирный с ржанием опрокинулся на землю и придавил своей массой меня.

Затем я на время оглох и вообще ничего не слышал. Я видел, как конь ворочается на земле и пытается встать, а моя левая нога зверски болела, кажется, он сейчас расплющит ее на тысячи мелких осколков. Голова грозила расколоться на несколько частей и я не соображал, где нахожусь и что со мной происходит.

Затем я высвободил ногу и встал, а Смирный тоже вскочил на ноги. Постепенно ко мне возвращался слух и я слышал вой снарядов и выстрелы из ружей, а еще дикие крики людей. Я все еще держал Смирного за уздечку и это было зверски неудобно для коня, потому что я остался на земле, а животное бегало вокруг меня. Смирный выворачивал голову и ржал от боли и гнева. Тогда я машинально поправил уздечку и оглядел сумки и оружие. Вроде все уцелело и ничего не потерялось.

Впереди шел в атаку полк егерей и дико кричал на все поле. Впрочем, сейчас тут кричали все и невозможно было разобрать отдельные голоса в этой какофонии звуков. Все это напоминало неумолчный шум на стадионе, когда болельщики кричат лозунги за свои любимые футбольные команды.

Я отряхнул одежду от земли и пыли. Грязь была повсюду, казалось, весь мой организм заполнен ею. Волосы были забиты землей, пыль скрипела на зубах, даже сапоги были полны грунта, как обувь тракториста после рабочего дня на котловане.

Отряхнувшись, я снова забрался в седло и наконец вспомнил, зачем я сюда приехал и куда мне теперь надо ехать дальше. Над головой пролетело ядро и вонзилось в верхушки деревьев у меня за спиной. Вот зараза, меня ведь только что могло убить, просто так.

Я объехал воронку, куда попало ядро, что контузило меня и засыпало землей. Ого, какая глубокая, в рост взрослого человека. Мне повезло, что я ехал не так быстро. Будь я впереди еще на пять метров и меня точно можно было собирать по кусочкам со всех окрестностей.

Подивившись своей удаче, я поехал дальше и постепенно набрал ход. Смирный, судя по всему, тоже был в шоке от произошедшего и изредка тряс головой. Я объехал роты гренадер, тоже марширующих в бой и помчался дальше.

Произошедшее так и не заставило меня кланяться пролетающим мимо ядрам. В конце концов, чему быть, того не миновать, двум смертям не бывать. Если успею, выполню поручение Суворова, если нет, то ему придется подыскивать другого гонца, на место меня, павшего в бою.

Впрочем, в бою мне побывать так и не довелось. Уже на подходах к жаркой схватке, что бурлила впереди, мне довелось немного сразиться с врагом.

Из толпы дерущихся врагов изредка вылетали пули. Затем откуда-то сбоку прискакали двое французских конных егерей с характерными шапками. Они преследовали гусара, ловко лавируя между пешими солдатами. Некоторые наши пехотинцы пытались проткнуть их штыками или подстрелить, но не успели.

Мне стало жаль бедолагу, которого они то и дело пытались поразить саблями, несмотря на то, что в пылу погони забрались глубоко в наш тыл. Вся троица мчалась недалеко от меня и какое-то время даже навстречу мне.

Подняв верную «Лиззи», я сразу услышал ее томный шепот, призывающий меня напиться крови врагов. Что же, милая, я это и собирался сделать, надеюсь, ты мне поможешь.

Тщательно прицелившись, я выстрелил и первым же выстрелом выбил из седла всадника, скакавшего впереди. Другой оглянулся на меня и злобно оскалился.

Я взял второе ружье и с сожалением отложил «Лиззи». Мне уже было скучно стрелять без ободряющего шепота моего странного кровожадного мушкета.

Снова прицелившись, я выстрелил уже в спину скачущего драгуна. Этот выстрел тоже получился удачным и враг от попадания пули налетел на холку своего коня и чуть не слетел на землю.

В последний миг он удержался и привалившись к гриве коня, помчался было обратно на свои позиции, но ему, конечно же, не дали уйти. Гренадеры остановили его и взяли в плен.

Я перезарядил ружья и поехал дальше. Смирный недовольно косился на меня, потому что не понимал, для чего нормальному человеку таскать с собой три ружья, пять пистолетов и две сабли, увеличивая поклажу. Эх, коняшка, до того, как в этом мире изобретут автоматические ружья, вам, ездовым животным, придется таскать на себе много лишней тяжести.

Я уже видел впереди полки гусар, частично ввязавшиеся в схватку, а частично стоящие в стороне и ждущие сигнала командиров. Что же, сейчас у вас будет другое задание и вы не будете стоять, ковыряясь в носу.

Я ударил Смирного пятками и поскакал быстрее, но тут сбоку строй наших мушкетеров прорвал бурный поток французских гренадер. Еще дальше неудержимо мчались драгуны. Они сбивали пехоту с ног и рубили саблями. Я не успел ничего сообразить, как этот водоворот затянул меня в свои смертельные объятия.