Гиви и Шендерович - Галина Мария Семеновна - Страница 29
- Предыдущая
- 29/89
- Следующая
Солнце поднималось в зенит со скоростью камня из пращи, запущенного могучей рукой гиганта. От невысоких каменных глыб побежали по сухой земле, стремительно укорачиваясь, глубокие синие тени. Лучи, падая отвесно, с изощренной злостью лупили прямо в темя, отчего в глазах пульсировал багровый мрак.
Гиви вздохнул.
— Когда я читал про путешествия, это как-то иначе представлялось. Идешь себе и идешь. Хорошо, тепло, сухо… а тут жарко-то как…
— Нечем нам прикрыть главу от пылающего небесного ока, вот в чем проблема. А посему ждет нас вульгарный солнечный удар. Но я так полагаю, потомок исполинов, что потребно нам идти по следам этих гордых животных… ибо не идиоты же они совокупно с их кормчими.
— Кто их знает… они ж дикие совсем, Миша.
— Верблюды?
— Нет, кормчие.
— Дикие-дикие, а свою пользу знают. Гляди-ка, чего там!
Одинокая птица, промелькнув в раскаленном воздухе, уселась на обломок выветренной скалы. Нагло игнорируя путешественников, она, поглядывая в их сторону черным блестящим глазом, чистила пестрые перья, отливающие охрой и лазурью.
— Птица! — констатировал Гиви очевидное.
— Точно, — согласился Шендерович. — Я, о, мой истомленный друг, не силен в орнитологии, но готов поклясться этой… скрижалью Силы, что где птица, там вода. А где вода — там жизнь. Ну-ка, шугани ее, потомок исполинов!
— К-шш! — сказал Гиви и взмахнул руками.
Птица нагло поглядела на него и не тронулась с места.
Гиви нагнулся, отчего в глазах совсем потемнело, подобрал сухой ком глины и запустил в вестницу небес. Снаряд пролетел по касательной и упал где-то за скалой. Птица неохотно взмахнула крыльями и вспорхнула. Покружившись какое-то время, она медленно полетела по прямой, издевательски поводя из стороны в сторону многоцветным хвостом.
— За ней! — скомандовал Шендерович.
— А верблюды?
— Да хрен с ними! Что эти животные понимают? Они месяц без воды могут продержаться — на чистом самообеспечении.
— Миша, я больше не могу… Давай, вернемся!
Сейчас, в пылающем свете, прохладная пещера с ее клетчатым алтарем и сомнительной чистоты жертвенным камнем казалась Гиви даже уютной, зловещий Мастер Терион — просто безобидным чудаком, а уж брат Пердурабо — просто душкой. Зато там было полным-полно воды, хоть купайся…
— Вернемся. Ну что они нам сделают? Пусть хоть что, пусть хоть змею варят…
Шендерович мрачно заморгал воспаленными веками.
— Ты что, о, мой малодушный герой, совсем умом рехнулся? Они ж нас на куски разрежут!
— Пусть режут… Сначала пусть только попить дадут!
— Да не дойдем мы! — с досадой отозвался Шендерович, — Захотим, а не дойдем! Спечемся! Нет, страдалец, вперед и только вперед! Вон, птичка как чешет!
— Не могу больше, Миша! — повторил Гиви, опускаясь на песок. — Все.
— Вставай, дурень! Они ж нас наверняка хватились уже! Детей этих своих в погоню выслали!
— Вот и хорошо! Пусть догоняют. А не догонят, тоже ничего. Умру лежа.
— Вставай, — прохрипел Шендерович, склонившись над Гиви и, морщась оттого, что солнце било ему прицельно в макушку, — вставай ублюдок.
— Не встану! — пробормотал Гиви, выплюнув сухой песок.
— Встанешь! — угрожающе сказал Шендерович.
— Нет!
— Ты ж южный человек! Грузин, практически грек! Ты ж должен жару любить!
— Какой я южный, — вяло отмахнулся Гиви, не поднимая головы, — я в Питере родился, чтоб ты знал!
— А гены? А горячая кровь? А зов предков? Вставай, сукин сын!
— Пошел вон, — отчеканил Гиви, трепеща от собственной смелости. — Авантюрист недоделанный.
— Свинья малодушная, — отреагировал Шендерович, — аккуратно пиная Гиви носком ботинка под ребра, — я, что ли, тебя сюда притащил?
— Притащил. Ох, не надо!
— Надо! — холодно сказал Шендерович, отводя ногу для следующего пинка. — И учти, третий будет в морду.
Птица вновь уселась на ближайший бархан, поглядывая на них с благожелательным интересом.
— Ладно… встаю я, встаю. Ну что прицепился.
— Ну, вот и умница, — ласково сказал Шендерович. — Давно бы так.
Птица почистилась, аккуратно выдернула перо откуда-то из-под мышки и вновь взлетела, выжидательно оглядываясь на путешественников.
— Животного бы постыдился, — укорил Шендерович.
… Солнце палило уже и вовсе невыносимо. Тени от скал сократились до минимума, а черная крестообразная тень от птицы, колеблясь, скользила по невысоким песчаным дюнам, которых вокруг становилось все больше.
— Это она нарочно, — прохрипел Гиви пересохшим горлом.
— Птицам, о, мой недоверчивый спутник, злокозненность неведома. У них мозгу на копейку…
Птица вновь уселась на камень и принялась чистить перышки.
— Ишь ты, — прокомментировал Шендерович, — старается. Чистоплотная…
Он подобрал горсть песку и бросил ее в птицу. Та опять взлетела, что-то оскорбленно прокричав в сторону Шендеровича.
— Сама дура, — обиделся тот.
— Слушай, да отвяжись ты от нее, — устало проговорил Гиви, — что к животному пристал?
— Соображать должна, — пояснил свое поведение Шендерович, — Пускай к воде выведет.
Он приложил ладонь козырьком и уставился в раскаленный полдень. Воздух дрожал и переливался, дробился на блестящие зеркальца, пустыня вдали казалась вымощенной стеклом…
— Ох, — Шендерович вдруг резко остановился и схватил Гиви за плечо, — глянь-ка туда…
— Мамочка моя, — пробормотал Гиви.
В воздухе воздвигался город. Золотые, зеленые, бирюзовые купола отсвечивали на солнце, гордые белые башни дышали лунной прохладой, холодные искрящиеся струи фонтанов били высоко в небо, осыпая многоцветной радугой пышные пальмы.
— Вот это да! — благоговейно шептал Гиви, таращась на нестерпимый блеск золотых крыш. — Гляди, Миша, какой город! Вот куда нам бы надо!
— Мираж, — прозаично осадил его Шендерович, — типичный мираж… самый что ни на есть обыкновенный.
— Разве такая красота может быть обыкновенной? Ты ж погляди!
— Распространенное в таком вот климате явление. Пустыня, чего ж ты хочешь?
— Пить хочу, — вспомнил Гиви.
— Мираж бывает исключительно в условиях пониженной влажности. Где, кстати, эта чертова птица?
— Вот она…
Птица сидела на кромке очередной скалы и опять чистила перья. При виде Шендеровича она настороженно приподняла и вновь опустила хохолок.
— У-у, курица, — устало прошипел Шендерович.
Птица выразительно пожала плечами и отвернулась.
— Миша! — вдруг сказал Гиви, с трудом отводя глаза от белых стрельчатых арок, которые медленно таяли в голубоватой дымке — глянь-ка, на чем она сидит…
То, что поначалу казалось обломком скалы, обернулось выветрившейся каменной кладкой. Ее порядком присыпало песком, но почва вокруг была темнее по сравнению с окрестной, и сквозь нее там и сям прорастали тусклые зеленые кустики.
— Вода! — Гиви хотел закричать, но из горла вырвался лишь сиплый шепот.
— Ты гляди! — Шендерович был удивлен не меньше, — колодец!
Птица сидела на краю каменного желоба, время от времени ныряя грудкой вниз и поднимая крыльями тяжелые брызги.
— Животное, а тоже соображает, — одобрил Шендерович.
Он тоже замотал головой, как мокрая собака, стряхивая воду на песок.
— Может, они все-таки нас догонят? — со скрытой надеждой спросил Гиви.
Шендерович, опасно балансируя, взобрался на каменную кромку колодца и из-под руки посмотрел вдаль. Птица покосилась на него черным глазом и чуть отодвинулась, однако же, не взлетела, а вновь занялась своим блестящим оперением.
— Вроде, все чисто, — констатировал Шендерович, слезая.
— Что-то это странно, Миша…
— А раз так ты трепещешь, о, демон пустыни, — сказал Шендерович, иезуитски улыбаясь, — вставай! Пошли! Будем бежать погони, пока хватит наших слабых сил!
— Нет! — заорал Гиви, покрепче вжимаясь в песок.
— Ну, так не трепыхайся. Да не дрейфь ты, — сжалился Шендерович, наблюдая за противоречивой гаммой чувств на лице спутника, — они, небось, только к утру расчухались, братишки эти. А днем никакой дурак по пустыне добровольно не попрется. Потому пребудем мы тут до сумерек, переждав палящий зной, испускаемый огненным оком, а потом, когда падет на иссушенную землю благодатная прохлада, нальем воду в благословенный сосуд, в просторечье именуемый бутылкой и пустимся…
- Предыдущая
- 29/89
- Следующая
