Ответный удар (СИ) - Тыналин Алим - Страница 42

Я разложил на столе карту линий связи:

— Что если использовать коаксиальный кабель?

— Коаксиальный? — заинтересовался Бонч-Бруевич. — Теоретически да, он обеспечит нужную полосу. Но его же нигде не производят в таких количествах. Где мы его возьмем?

— А вот тут есть решение, — я достал из папки документы. — Три месяца назад компания «Электросила» освоила производство коаксиального кабеля для радиостанций. Пока небольшими партиями, но если увеличить заказ, они смогут дать то, что нам нужно.

— Погодите, — Зотов что-то быстро подсчитывал в блокноте. — Даже с коаксиальным кабелем сигнал ослабнет за сотню километров. Нужны усилительные станции.

— Именно, — кивнул Бонч-Бруевич. — Через каждые пятьдесят километров. С системой коррекции искажений. У меня есть схема специальных ламп для этого.

Мы засели за расчеты. Получалось, что для создания линии передачи изображения требовалось проложить специальный коаксиальный кабель, построить цепочку усилительных станций. Затем надо обеспечить их бесперебойным питанием, создать систему контроля качества сигнала и организовать службу обслуживания линии.

— Но это же грандиозная стройка! — покачал головой Зотов. — Тут не дни, а месяцы, если не годы работы!

Я усмехнулся.

— Глаза боятся, а руки делают. Зато получим уникальную систему, — ответил я. — Кстати, по тому же кабелю можно будет пустить и дополнительные телефонные каналы.

Мы решили начать с экспериментального участка Москва-Нижний Новгород. Развернули карту. Очень удобное место для пробы.

Основная трасса шла вдоль железной дороги. Усилительные станции можно разместить в существующих постах связи. Резервные линии пойдут через крупные города.

Еще можно создать аварийную систему на случай повреждений, а на каждом участке можно разместить контрольные пункты.

На совещании в ВСНХ я докладывал:

— Такая линия связи станет основой для создания единой системы управления промышленностью. Телевизионный контроль производства, оперативная связь, передача данных, все по одному кабелю.

Куйбышев заинтересовался:

— А военное значение?

— Огромное, — подтвердил Бонч-Бруевич. — Надежная закрытая связь с оборонными предприятиями. Возможность визуального контроля важных объектов.

Получив одобрение, мы начали работы. Первый участок решили строить одновременно с прокладкой телефонного кабеля, так проще координировать и экономить ресурсы.

В конце месяца в диспетчерской должен был появиться первый «дальний» экран — изображение из Нижнего Новгорода. Качество ожидалось гораздо хуже, чем с местных камер, но вполне достаточное для контроля производства.

— Представляете, — сказал Зотов, глядя на экран, где пока что видна работа московского цеха, — мы же по сути создаем прообраз будущих телевизионных сетей.

Я улыбнулся. Он даже не представлял, насколько прав.

Эти первые линии передачи изображения действительно станут основой для будущего телевещания. Но пока они исправно служили своей главной цели, помогали управлять огромным промышленным объединением.

Впрочем, внедрение этой системы телеметрии тоже не проходила спокойно и без казусов.

На первой же неделе эксплуатации системы в мартеновском цехе Зотов обнаружил серьезную проблему:

— Леонид Иванович, взгляните! — он показал на экран, где изображение дрожало и расплывалось. — Диск Нипкова не держит синхронизацию.

Оказалось, мощные краны и работающие печи создавали вибрацию, которая передавалась на установку. Точная механика не выдерживала тряски.

— Нужно делать виброизоляцию, — предложил я. — Как в точных измерительных приборах.

Бонч-Бруевич задумался:

— Можно использовать принцип корабельных гирокомпасов… Подвесить всю систему на карданном подвесе с демпферами.

Курочкин, наш лекальщик-виртуоз, создал удивительно элегантное решение — специальную платформу на пружинных амортизаторах с масляным демпфированием. Теперь изображение оставалось стабильным даже при работе самых тяжелых кранов.

В прокатном цехе камеры начали выходить из строя одна за другой. Высокая температура и металлическая пыль быстро делали свое дело.

— Фотоэлементы не выдерживают, — доложил Зотов после очередной поломки. — И линзы постоянно загрязняются.

— А что если сделать двойной корпус с водяным охлаждением? — предложил я. — И продувку сжатым воздухом для защиты оптики?

Целую неделю мы экспериментировали с системой охлаждения. Зотов придумал остроумное решение, использовать отработанную воду от систем охлаждения прокатных станов. А постоянный поток воздуха не только защищал линзы, но и создавал небольшое избыточное давление внутри корпуса, препятствуя попаданию пыли.

Кроме того, на участке разливки стали возникла неожиданная проблема. Яркое свечение расплавленного металла буквально ослепляло камеры.

— Фотоэлементы зашкаливает, — объяснял Бонч-Бруевич. — Изображение получается или чисто белым, или с черными провалами.

— Нужны светофильтры, — предложил я. — Но не постоянные, а переменные.

Зотов снова блеснул изобретательностью. Он создал систему автоматических диафрагм, управляемых тем же фотоэлементом. При вспышках яркого света диафрагма мгновенно сужалась, защищая чувствительную оптику.

Затем мы столкнулись с противоположной проблемой.

В угольных шахтах Кузбасса система поначалу оказалась бесполезной. Освещения категорически не хватало для нормальной работы камер.

— А что если использовать инфракрасное излучение? — предложил Бонч-Бруевич. — У меня есть наработки для военных.

Мы установили мощные инфракрасные прожекторы, а фотоэлементы заменили на специальные, чувствительные к этому диапазону. Теперь система «видела» в забое не хуже, чем в хорошо освещенном цехе.

— Только шахтерам объясните, что это не «чертовщина какая-то», а нормальная физика, — усмехнулся Зотов, когда первая система заработала.

Неожиданно серьезной проблемой оказалось сопротивление некоторых мастеров и начальников цехов.

— Не нужен нам этот «глаз начальства»! — ворчали они. — Работали без него сто лет и еще проработаем.

Пришлось проводить разъяснительную работу. Я собрал всех руководителей:

— Это не для слежки за вами. Это инструмент управления производством. Случилась авария, можно мгновенно получить помощь. Нужен совет, тогда специалисты из центральной лаборатории увидят проблему своими глазами.

Постепенно люди начали понимать пользу системы. Особенно после случая, когда благодаря камерам удалось предотвратить крупную аварию на домне. Дежурный диспетчер заметил нехарактерное свечение и вовремя поднял тревогу.

К концу месяца система должна была заработать в полную силу. В центральной диспетчерской мы хотели видеть все ключевые участки производства, от забоев Кузбасса до прокатных станов Урала.

Каждая решенная проблема делала систему надежнее, каждая преодоленная трудность приближала нас к созданию по-настоящему современного производства. Промышленного телевидения еще не было нигде в мире, но оно уже работало на наших заводах.

Но как-то поздним вечером в моем кабинете собрались Бонч-Бруевич, Зотов и Величковский. На столе лежали чертежи, графики испытаний и отчеты с мест.

После месяца упорных попыток наладить единую систему видеоконтроля пришло время честно оценить результаты. Лица у изобретателей что-то совсем кислые.

— Леонид Иванович, — Бонч-Бруевич устало закрыл и протер глаза, — боюсь, мы замахнулись на невозможное. Существующие линии связи просто не способны передавать телевизионный сигнал на такие расстояния. Даже с нашими усилителями.

Я развернул карту:

— Сколько мы смогли реально охватить?

— В пределах Москвы система работает отлично, — Зотов показал на схеме. — Головной завод, Коломенский, Подольский… Здесь мы смогли проложить специальные кабели, установить все необходимое оборудование.

— А дальше? — я посмотрел на красные линии, обозначающие неудавшиеся попытки связи с дальними предприятиями.