Ответный удар (СИ) - Тыналин Алим - Страница 31

— Ну, я побежал, Леонид Иванович! Не подведем!

Я вышел на заводской двор. Где-то вдалеке слышался перестук колес. Подходил очередной состав с материалами.

У проходной ярко горела огромная доска показателей, где каждый час обновлялись цифры выработки. Возле нее толпились рабочие следующей смены, оживленно обсуждая результаты товарищей.

— А ведь получается, Леонид Иванович, — негромко произнес появившийся рядом Величковский. — Такого воодушевления я давно уже не помню.

— Надо не сбавлять темп, — я посмотрел на часы. До утра еще далеко, а новая смена уже рвется в бой, чтобы побить рекорд Зыкова.

В прохладном весеннем воздухе плыл густой запах борща из полевой кухни. Гудели прожектора.

Светились окна заводской лаборатории, где круглосуточно шел контроль качества. Завод жил, работал, побеждал. И глядя на эту картину, я впервые за последние дни почувствовал уверенность. Справимся, обязательно справимся.

Ночью я так и не сомкнул глаз. Нужно было согласовать миллион вопросов. Сделать множество звонков, переговорить с разными людьми. Только под утро я отправился проведать лабораторию. Посмотреть, как там налажен контроль продукции.

В заводской лаборатории, несмотря на ранний час, царило оживление. Величковский, с неизменным пенсне на носу, склонился над новым металлографическим микроскопом «Цейс». Вокруг него толпились лаборанты, бережно держа свежие образцы-шлифы, только что полученные от ночной смены.

— Николай Александрович, что с структурой? — я подошел к столу, где были разложены фотопластинки с результатами исследований.

— Смотрите сами, — профессор чуть отодвинулся от микроскопа. — Зыков со своей бригадой дал отличный металл. Мелкое зерно, равномерное распределение карбидов. А вот здесь… — он достал другой шлиф, — четвертая бригада немного не выдержала температуру. Видите, как укрупнилась структура?

У стены гудела новая термическая печь «Гартман-Браун» с оптическим пирометром. Молодой лаборант старательно фиксировал показания в журнале.

— Внедрили экспресс-анализ? — я кивнул на ряд пробирок у окна.

— Да, по методу Ващенко, — Величковский протер запотевшее пенсне. — Теперь можем прямо по ходу плавки определять содержание углерода. Буквально за пять минут. Сразу даем сигнал в цех, если что не так.

К нам подошел Сорокин с кипой графиков:

— Леонид Иванович, а я вас везде ищу. Вот, посмотрите статистику. За сутки процент брака снизился втрое. А у бригады Зыкова вообще всего полпроцента отклонений от нормы.

— Потому что они строго держат технологический режим, — Величковский показал на доску, где мелом были выписаны основные параметры. — Температура, время, состав шихты, все по минутам расписано. Никакой самодеятельности.

В этот момент в лабораторию вбежал запыхавшийся лаборант:

— Николай Александрович! В первой мартеновской что-то с футеровкой. Шлак какой-то странный пошел…

Величковский мгновенно собрался:

— Так, быстро пробу сюда. Сорокин, поднимите журнал с химическим составом огнеупоров. Нужно немедленно проверить содержание.

— Я с вами, — я направился к двери. Такие проблемы требовали немедленного решения.

Через полчаса мы уже стояли у мартеновской печи. Величковский придирчиво изучал образец шлака через сильную лупу.

— Все ясно, — наконец сказал он. — Огнеупоры из последней партии чуть более кислые. Нужно скорректировать состав шлака, добавить основных компонентов.

Буквально через час печь снова работала в нормальном режиме. А в лаборатории появилась еще одна карточка с указанием, как действовать в подобных случаях.

— Знаете, что меня радует? — Величковский задумчиво разглядывал очередной шлиф. — Люди начали понимать важность точного соблюдения технологии. Раньше могли на глазок работать, а теперь каждые полчаса пробы несут. Сами просят проверить.

Я посмотрел на огромную доску, где фиксировались результаты анализов. Красные и зеленые флажки наглядно показывали состояние каждой плавки. Зеленых становилось все больше.

— Но что лучше всего, — продолжал профессор, — мы наконец добились стабильности. Вот, смотрите статистику: последние тридцать плавок, все в пределах допуска. Такого у нас еще не было.

За окном лаборатории снова взвыл гудок. Очередная смена заступала на вахту.

На столах лежали горы образцов, ждущих проверки. Но теперь это была не просто контрольная работа. Это настоящая научная система обеспечения качества.

— Кстати, — Величковский вдруг понизил голос, — а вы заметили? То, что мы делаем, очень похоже на систему Тейлора. Только у нас как-то… по-своему получается. Более человечно, что ли.

Я улыбнулся. Если бы профессор знал, что мы сейчас закладываем основы того, что в будущем назовут советской системой контроля качества. Но это пока останется моей маленькой тайной.

Все две недели я провел на заводе. Постоянно держал руку на пульсе событий.

Ежечасно поступали донесения из Нижнего Тагила и Златоуста. Было бы время, съездил бы туда сам, но пока пришлось отправить Зотова и Сорокина. К счастью, там тоже все налажено.

Когда две недели прошло, я провел итоговое собрание. Уже с участием рабочих.

В актовом зале заводоуправления яблоку негде было упасть. Рабочие, еще не успевшие смыть копоть после смены, инженеры в потертых кожанках, лаборанты в белых халатах, все собрались на торжественное собрание. В воздухе висел привычный запах машинного масла, металлической пыли и усталости. Славной, победной усталости.

Я стоял на небольшой трибуне, разложив перед собой итоговые графики. За эти две недели мы сделали почти невозможное.

— Товарищи! — мой голос эхом разнесся под высоким потолком. — Рапортую: задание выполнено досрочно. Весь объем заказа готов для сдачи военной приемке с превышением технических требований!

Зал взорвался аплодисментами. В первом ряду Зыков, успевший надеть чистую рубашку, что-то восторженно кричал своим подручным.

— А теперь цифры, — я поднял первый график. — За две недели выпущено продукции больше, чем за предыдущие два месяца. Производительность труда выросла в три с половиной раза. Процент брака снижен до рекордных показателей, меньше половины процента!

Новая волна аплодисментов. Величковский в своем неизменном пенсне удовлетворенно кивал, данные контроля качества были его особой гордостью.

— Но что важнее всего, мы создали новую систему организации труда. Каждый рабочий точно знает свое задание, каждое движение выверено, каждая операция учтена. И результат показал, что это работает!

Я начал зачитывать список награжденных:

— Бригада Петра Зыкова — первое место в соревновании, тройная премия и почетная грамота наркомата! Товарищ Зыков лично представлен к ордену Трудового Красного Знамени!

Под гром оваций бригадир поднялся на трибуну. Его огромные рабочие ладони бережно приняли красную папку с грамотой.

— Коллектив лаборатории под руководством профессора Величковского — особая благодарность и премия за разработку новых методов контроля!

Николай Александрович смущенно протирал запотевшее от волнения пенсне.

Список награжденных был длинным. Каждый внес свой вклад в общую победу. После официальной части я спустился в зал, пожимая натруженные руки, принимая поздравления.

— Леонид Иванович, — окликнул меня Котов, размахивая какими-то бумагами, — тут расчеты экономического эффекта. Просто невероятные цифры!

— После, Василий Андреевич, — я похлопал старого бухгалтера по плечу. — Сначала другое. Товарищи! — повысил я голос. — Всем премированным получить деньги сегодня же! Касса работает до последнего человека!

Новый взрыв аплодисментов. Котов укоризненно покачал головой, но глаза его улыбались.

К вечеру я остался в кабинете один. На столе лежал подробный отчет для Орджоникидзе.

Десятки страниц с графиками, диаграммами, расчетами. Но главным было не это.

Главным было то, что мы создали принципиально новую систему организации производства. То, что потом назовут «советским методом управления». Мне просто удалось ее внедрить раньше времени.