Ответный удар (СИ) - Тыналин Алим - Страница 27

— Ладно, — я застегнул портфель. — По домам. Завтра тяжелый день.

Уже в дверях Величковский окликнул меня:

— А знаете, чем все это напоминает? Помните историю с броней? Тогда тоже никто не верил, что можно сделать лучше немецкой. А мы сделали.

Я кивнул. Да, ситуация похожая. Только ставки теперь намного выше.

Степан ждал у черного входа с заведенным «Фордом». Ночная Москва встретила нас пустынными улицами и редкими огнями фонарей.

* * *

В небольшой квартире на Маросейке тихо и темно. Я щелкнул выключателем.

Под абажуром настольной лампы медленно проявились знакомые очертания кабинета. Книжные полки вдоль стен, чертежный стол у окна, потертое кожаное кресло. После возвращения из коммуналки это место казалось почти дворцом, хотя и не шло ни в какое сравнение с прежним особняком.

На столе белел конверт. Я сразу узнал почерк Лены, она единственная писала таким летящим, стремительным росчерком. Внутри что-то екнуло, ведь последнее письмо от нее пришло больше месяца назад.

Я возился на кухне с поздним ужином, потом быстро перекусил, вернулся в гостиную, опустился в кресло и надорвал конверт.

«Дорогой Леонид…»

Строчки плыли перед глазами. Я читал о том, как она встретила «удивительного человека», как он понимает ее с полуслова, как они решили пожениться этой осенью… А перед глазами стоял тот вечер в «Метрополе», запах ее духов, легкое прикосновение руки…

Но дальше было что-то еще. Я перевернул страницу:

«…и еще, Леонид, умоляю, будь осторожен. До меня дошли слухи о готовящемся большом военном заказе. Не берись за него! Я знаю, что говорю — это ловушка. Они специально подводят все к тому, чтобы ты взялся за этот заказ. А потом… В общем, я не могу написать больше, но очень прошу — откажись!»

Я отложил письмо. За окном шумела вечерняя Москва, где-то внизу громыхал трамвай. На столе среди чертежей поблескивал бронзовый подсвечник, единственная вещь, которую я сохранил из прежней жизни.

Я рассеянно взял чашку с чаем. Тяжело вздохнул. Может, оно и к лучшему.

Лена птица другого полета. Да и времена сейчас такие сложные. Вон, даже в особняке моем прежнем теперь детский сад устроили. А в гараже — авторемонтную мастерскую. Все меняется.

Я снова перечитал предупреждение в конце письма. Ловушка? Возможно.

Но разве у меня есть выбор? После того удара от «Сталь-треста», после продажи особняка и жизни в коммуналке… Нет, нельзя отступать. Даже если это действительно ловушка.

Я поднялся, чтобы еще раз просмотреть документы к завтрашнему дню. Но сначала подошел к окну.

Напротив, через улицу, темнели корпуса завода. Где-то там, в цехах, уже монтировали новое оборудование. Готовились к заказу, который, возможно, действительно окажется ловушкой.

Письмо Лены осталось лежать на столе. Завтра решится все — и судьба завода, и будущее новой промышленности, и моя собственная судьба. А личное… что ж, видимо, такова цена за право изменить историю.

За окном догорал апрельский вечер. В свете уличных фонарей медленно кружились тополиный пух и недавние любовные мечты.

Глава 13

В коридорах власти

Массивное здание ВСНХ на Варварке встречало апрельское утро красными флагами и транспарантами о пятилетке. В длинных гулких коридорах пахло свежей краской, явно готовились к празднику Первомая. Из приоткрытых окон доносился стук молотков и звон пил, на площади монтировали трибуны для демонстрации.

В большом зале заседаний уже собиралась комиссия. Куйбышев, в строгом темном костюме, что-то негромко обсуждал с Орджоникидзе у окна. Рыков, бледный и напряженный, перебирал бумаги на краю длинного стола, изредка бросая нервные взгляды на дверь.

— Товарищи, начинаем, — Орджоникидзе занял место председателя. — У нас сегодня два взаимосвязанных вопроса. Первый — критическая ситуация с оборонным заказом на «Сталь-тресте».

— Позвольте! — Беспалов вскочил со своего места. — Мы уже подготовили исправления. Товарищи! — Беспалов нервно поправил узел дорогого галстука. — Позвольте изложить наш план преодоления временных трудностей.

Хоть он и перебил председателя, но Орджоникидзе молча кивнул. Тогда Беспалов развернул цветные диаграммы:

— Да, у нас возникли некоторые сложности с поставками материалов. Но мы уже заключили новые договоры. Да, были проблемы с оборудованием, но запчасти из Германии прибудут через две недели. А вот график восстановления производства…

— Через две недели? — перебил его Куйбышев. — А заказ нужно выполнять уже сейчас.

— Валериан Владимирович, позвольте! — Рыков тоже поднялся со своего места. — «Сталь-трест» — образцовое предприятие нэпманского типа. Они всегда выполняли обязательства.

— Всегда — это в прошлом, — сухо заметил Орджоникидзе. — А сейчас у нас на столе акты военной приемки. Полковник Лаврищев, доложите.

Седой военпред поднялся:

— Полная деградация производства. Мартены работают с нарушением технологии, прокатный цех парализован из-за износа оборудования, термическое отделение не обеспечивает требуемого качества. Вывод: предприятие не способно выполнить оборонный заказ.

— Но позвольте! — Беспалов начал раскладывать новые графики. — Вот план модернизации.

— За счет чего? — снова вмешался Куйбышев. — У треста долги перед банками, векселя опротестованы, счета под угрозой ареста.

— Алексей Иванович! — Беспалов умоляюще посмотрел на Рыкова. — Объясните им!

Рыков откашлялся:

— Товарищи, мы не можем отказаться от принципов НЭПа. Частная инициатива, предпринимательская активность, все это отлично работало до сих пор.

— А качество продукции? — жестко спросил Орджоникидзе. — А сроки? А обороноспособность страны? Нам скоро пятилетку выполнять, а вы все про частную инициативу…

В зале повисла напряженная тишина. Беспалов с растерянным видом перебирал свои диаграммы. Рыков нервно постукивал пальцами по столу.

— Есть другие предложения? — Куйбышев обвел взглядом присутствующих.

По залу прокатился легкий шум. Я заметил, как Рыков заерзал в кресле. И раз уж все молчат, я поднял руку.

— Слово товарищу Краснову, — Куйбышев кивнул мне. — Прошу изложить ваши предложения.

Я поднялся, раскладывая документы:

— Товарищи, мы стоим на пороге величайших преобразований. Пятилетний план требует полного переустройства промышленности. Старые методы, основанные на НЭПе первой волны, себя исчерпали.

— Что вы предлагаете? — Орджоникидзе слегка подался вперед.

— Новую систему организации производства. — Я развернул схемы. — Полная автоматизация основных процессов. Научная организация труда по методу Гастева. Централизованное управление через диспетчерские пункты с использованием системы Бонч-Бруевича.

— Это все теория! — выкрикнул кто-то из сторонников Рыкова.

— Нет, товарищи, это уже вполне работоспособная практика. — Я разложил акты испытаний. — Вот результаты внедрения на нашем заводе. Производительность выросла на сорок процентов. Себестоимость снизилась на треть. Качество продукции превосходит немецкие стандарты.

Куйбышев взял графики:

— А оборонный заказ? Сможете выполнить?

— Не только выполнить, но и превзойти технические требования. При этом… — я сделал паузу, — сохранив элементы хозрасчета и материальной заинтересованности работников. То есть лучшее из опыта НЭПа, но уже на новом уровне.

Рыков наконец не выдержал:

— Вы предлагаете уничтожить частную инициативу? Вернуться к военному коммунизму?

— Нет, Алексей Иванович. — я покачал головой. — Я предлагаю соединить государственное планирование с хозяйственной самостоятельностью предприятий. Централизованное управление с местной инициативой. Научную организацию производства с материальным стимулированием.

В зале повисла тишина. Орджоникидзе задумчиво постукивал карандашом по столу.