На все четыре... (СИ) - Сысолов Дмитрий - Страница 17

— Куктай пытался тебя убить, — объясняет мне как дитю неразумному мой персональный «капитан очевидность». — Но ты его скрутил, а когда Сиплый с шокером прибежал, он с перепугу, и тебя и Куктая вырубил, и всех остальных разгонял. Пока ещё охранники не набежали. Смешно смотреть было. Пытается грозно выглядеть, а видно, что он сам всех окружающих боится.

— Ага. «Ржака полная», — мрачно соглашаюсь я, еще раз пытаясь пошевелить пальцами. Ну, в принципе, слушаются, но болью в плече каждое движение отзывается. Вот непруха! А ведь мне, возможно, уже сегодня вечером на арену выходить. Чёрт, как все не вовремя! — «Обхохочешься».

— Так, «юмористы», — подает голос этот гренадер от медицины в женском обличье. — Повязки не снимать, не мочить, не теребить. По идее на полное заживление недели три надо бы, но кто знает сколько вы тут ещё продержитесь. Если до завтра доживете, я утром зайду, перевязку сделаю.

— Премного благодарен! — абсолютно искренне произношу я, и тут же комплимент вдогонку. — Не думал, что у восточников найдется столь высококвалифицированный специалист по медицине.

— Много ты понимаешь в моей квалификации, — пренебрежительно дергает она плечом, но я-то вижу, что оценка ее профессиональных качеств ей приятна.

— Ну кое-что и я понимаю, — абсолютно серьёзно говорю в ответ. — Не знаю как обстоит дело с медицинским образованием, хотя оно явно имеет место быть, а вот многочисленная практика видна невооруженным взглядом.

— Однобокая практика, — немного грустно замечает медичка. — С колото-резанными ранами, переломами и ушибами я постоянно сталкиваюсь, а вот по болезням…

— Что же это, никто у вас не болеет обычными болезнями? Простудами, да расстройствами желудка?

— Ну почему же? Бывает. Вот только лечить их... Рабов не лечат! Симулянты, мол, они все, и всё. А у Шварца и его окружения свой медик есть. Так что мне только и остаётся, что вот вас штопать, чтоб на арену выйти могли.

— А охрана? Окружение Колизея?

— Да этих скотов только от похмелья по утрам лечить надо. Достали уже! Ладно, хорош болтать, мне еще нужно вашего соперника проверить. У него, вроде, нигде крови не было, но руку он как-то неловко держал. Похоже, связки в запястье ты ему порвал. Если кость не сломал даже.

— Врать не буду — сожалеть о его травмах я не буду.

— Все вы такие, — печально смотрит она на меня. — Вам жить всем тут считанные дни остались, а вы всё между собой собачитесь.

— Я к нему ничего не имел, — пожимаю я плечами. (Получилось как-то однобоко. Укушенное плечо опять отозвалось болью и высоко не поднялось.) — Это ж он на меня кинулся со своей железякой.

— Так я про это и говорю, — кивает она. — Вы, мужики, вечно на агрессии. Все писюнами меряетесь.

— Девчонки, надо полагать, не такие? — вопросительно выгибаю бровь. — Даже те, кто на арену попали?

— Много ты понимаешь, — совсем печально отвечает медичка. — Вот Скотинина с Глинок… Она ж вольная! Никто её силком на арену не тянул. Ну, разве она б сюда пошла, если…

— Если? — подбадриваю я замолчавшую девушку.

— Если б её Шварц на крючок не поймал. У нее же брат есть меньший. Больной. Диабет. Ему инсулин нужен ежедневно. То, что у них в Глинках в аптеках было, Скотинина сразу всё собрала. Вот на несколько месяцев ей и хватило. А теперь — кончился. А новых-то завозов нету. Некому делать больше. А у Шварца есть запас. Он аптеки качественно прошерстил. Вот и купил её за инсулин… Чем дальше по турнирной сетке уйдет, тем больше получит.

— А если она сразу погибнет?

— Всё равно даст сколько-то. Точнее, уже дал. Сразу, как она согласилась участвовать. Немного, но сразу. Ей тогда выбирать особо не приходилось. Брат уже на грани был. Вот так-то. А ты говоришь: девки агрессивные.

— А с Навой что? — пропускаю мимо ушей её необоснованное утверждение в том, чего я никогда не говорил. — Там же тоже явно какая-то гнилая история с её парнем?

— Ну, если, даже ты это заметил… — она просто махает рукой. — Парнем его назвал. Козёл он, а не парень! Задурил девке голову, и…

— Короче, Ведьма, ты долго тут языком чесать собралась? — в дверь заглядывает сам Цвет с парой охранников. У нас через два часа первый бой, а ты этого второго ещё, даже, и не смотрела. А если именно ему выходить? Давай, пошевеливайся!

— Без сопливых знаю, что делать, — вроде как независимо отрезала медичка, но сама тут же встала и стала собирать свой инструментарий в сумку.

— Поговори мне еще! — припугнул её Цвет. — Договоришься, сама на арену выйдешь.

— Ага, а резанных штопать ты, конечно — будешь лично?

— Найдём посговорчивее. Незаменимых у нас нет.

— Незаменимых нет, — решаю подать голос и я, вмешиваясь в чужой разговор. — Вот только и полной взаимозаменяемости тоже нет. Чтоб найти такого специалиста — нужно несколько тысяч попробовать, и всё равно, равноценной замены не получится.

— Твое какое собачье дело? — вызверился на меня начальник Колизея — Тебя кто вообще спрашивает?

— И в самом деле… Чего нам псам с петухами лаяться-то? — взбешенный я поднялся на ноги и качнулся в его сторону.

— Ах ты, козёл! — Цвет, заглянув в мои глаза, трусливо отступил за спину охранника. — Ну я тебе это припомню. Кровью харкать будешь, гандон.

— А ты давай на арену против меня выйди — подначиваю я его. — Только очередь займи, а то много вас таких… По весне из-под снега оттаивают. И все, как один, лютой смертью мне грозятся.

— Кержак, а ну-ка пусти туда пару своих ребят, чтоб его вежливости поучили, — гавкает он из-за спины телохранителя.

— Никак нельзя. Его же сам Шварц привел. А он и так, вон, «товарный вид» потерял. Уже объясняться придется как у нас такое получилось. А если его ещё отделать, то мы точно сами можем его место занять.

— Ладно, — явно пересиливая себя, согласился Цвет. — Мы ещё что-нибудь придумаем, как с тобой сквитаться.

— Иди — поплачь в уголке. Расскажи всем, как тебя злой Шиша обидел.

— Посмотрим кто будет смеяться последним, — чисто по змеиному прошипел в ответ Цвет, и ушел со всей своей свитой.

А буквально через пару часов мы с Совой опять стояли у окошка нашей камеры и смотрели на разворачивающееся на арене действо. Кто выйдет сегодня на арену? Честно говоря, мне хотелось бы, хотя бы пару дней чуть оклематься. Плечо болит зверски. Пусть хоть чуть — чуть подживет.

На импровизированную трибуну рядом с говорливыми ведущим вышел сам Шварц. Лично. Перед ним — стеклянный барабан с шарами внутри. Ну чисто лотерея Спортлото! Барабан раскручивают, перемешивая шары, останавливают, а потом Шварц лезет внутрь своей жирной лапой и вытаскивает первый шар, и, посмотрев на него, протягивает его ведущему.

— Номер одиннадцать! — возвещает тот на весь стадион и, глянув в свой список бойцов, провозглашает: — Первый участник — Кадетский Блюз!

Там на арне засуетились организаторы. Полезли в кладовую, выуживая оттуда кувалду северянина. Открывая его клетку и выпуская его на арену. А Шварц в это время снова повторяет свои манипуляции с барабаном и шарами. Вот и второй шар отправляется в руки ведущего. Ну же… Чего тянешь скотина. Несмотря на, вроде бы равнодушный вид внутри у меня, всё сжимается от страха. Как же все-таки страшно, ребята, кто бы знал…

— Номер пять! — орёт ведущий. — Второй участник — Дон!

Пронесло. Одновременно с волной облегчения я испытываю дикое чувство стыда. Радуюсь, что не мне сегодня выходить на арену. А то, что кто-то из этих двоих навсегда останется здесь? Или мальчишка, которому едва двенадцать исполнилось, или мой потенциальный союзник, который так и не захотел со мной разговаривать. Один из них сейчас умрет, а я радуюсь, что проживу ещё один денек. Испанский стыд…