Олег – диктатор Рима? (СИ) - Шведов Вадим - Страница 3

Из кухни выбежал долговязый парень лет шестнадцати.

— Слушай Тирон. Вот тебе новый работник. А то всё жаловался, что вам вдвоём с Фриксом тяжело. Зовут Сулла. Ты ему объясни, что надо делать и каковы его обязанности.

— Понял, хозяин. Будет сделано. Пошли за мной, Сулла.

Тирон показал мне мой фронт работ. Надо было помогать по кухне повару и выполнять мелкие поручения хозяина. Оказалось всё довольно несложным. Уже к концу дня я со всеми перезнакомился. Кроме хозяина Авла Туллия и Тирона, здесь ещё работали повар Квинт Серторий, помощник Тирона Фрикс, охранники Адамант и Антигон, официантки Ливия и Далматика. Сам трактир был достаточно большим. Тут был атрий, две столовые, кухня, комната, украшенная эротической настенной живописью, которая недвусмысленно намекала на назначение этого помещения. Шлюхи, которым разрешал работать хозяин, приходили в трактир уже ближе к вечеру. Отработав свой первый день, я вернулся домой поздно и сказал отцу, что нашёл работу. Буду есть там и смогу обеспечивать себя. Папенька уже в нетрезвом состоянии сказал, что давно пора и ему надоело кормить меня. После этих слов я окончательно понял, что принял правильное решение, но в глубине меня продолжала тупо сверлить мысль: «Какого чёрта я тут оказался?»

Сегодня я проснулся чуть позже. У меня выходной. Даже не верится, что он наступил. Вообще, римская рабочая неделя состоит не из семи, а из восьми дней, считая восьмой день включительно. После семи дней все, кроме лавочников, прекращали свою работу. У меня ситуация была иная. Авл Туллий говорил трудиться по сменам. Выходило либо два через два, а то и два через три. Полагаю, это было связано со спецификой деятельности данного заведения. Мутные схемы меня пока не касались, но тем не менее я всё ещё пытался искать другую вакансию, каждый раз натыкаясь на провал. Безработица в Риме была серьёзной, а уж для мелкого пацана вроде меня найти хоть какой-то заработок считалось за счастье. Так что я стал понемногу смиряться с ситуацией, в глубине душе опасаясь, что рано или поздно меня заставят делать то, что не соответствует закону.

Выйдя из спальни, я понял, что дома никого нет. Отец, судя по всему, как обычно, ушёл гулять с собутыльниками. Корнеллия, — не знаю. Может, за покупками. Не складывается у меня с ней общение. Она до сих пор считает меня отсталым и толком не разговаривает. Бред какой-то. Помылся, поел кашу из полбы. Мерзкая хрень, — по сути, обычные зерна с горячей водой. Насытившись, по привычке снова потянулся за телефоном и выругался, как ни странно, опять на латыни. Русский язык словно атрофировался, — не говорю и не думаю на нём. Но дело не в языке! Я хочу доступ в Сеть! У меня ломка!

Тяжело без интернета. Первые дни ещё ничего было, но теперь чуть очухался и сильно напрягает. В прошлой жизни просыпался и сразу лез в телефон. Потом целый день даже во время работы лазил по сети. И засыпал я всегда после просмотра очередной тонны роликов из YouTube Shorts. Сложно и я бы сказал весьма раздражающе находиться в информационном вакууме. Проклятье, я ведь даже читать не могу, а раньше постоянно читал фантастику! С меня хватит. Пойду решать проблему!

День был солнечный, а местные ребята-одногодки на улице снова во что-то играли. Им везёт, — они либо играют, либо ходят учиться.

— Эй, Сулла, иди к нам. Будем в «гладиаторов» играть.

Ну давай сыграем. Всё равно делать нечего. — ответил я.

Взяв деревянный меч у парней, сделал несколько пробных замахов.

— Будешь биться со мной, — сказал здоровенный сын обувщика Мирон.

Это меня заставило насторожиться. Прежний глуповатый Сулла не пользовался большим авторитетом, и его часто били. Правда, делали это так, чтобы он ничего не понимал. Предлагали какую-то игру, которая обычно должна была заканчиваться его побоями.

— Хорошо.

Мирон замахнулся палкой, но я мгновенно отбил его удар и сделал подсечку. Пацан с глупым видом развалился на земле. Осознав свой эпичный провал, он вскочил и с яростным криком налетел на меня. В этот миг время для меня словно остановилось, и я, не зная, что делать, на автомате врезал ему кулаком прямо в глаз. Тот буквально отлетел от меня как щепка и с огромным трудом пытался подняться. «Здоровый фонарь» парню обеспечен. Стоящие вокруг ребята были ошарашены. Только что их главного задиру отпинал какой-то блаженный.

— Ну ладно, пацаны, у меня дела ещё есть, — бросил я, решив ретироваться. Слава богу, меня никто даже не попытался остановить.

Идя по улице и внимательно осматривая окружение, мой мозг одновременно прокручивал произошедшее и говорил себе: «Кайф, не знал, что я так крут». В прошлой жизни я не занимался единоборствами, а был «ботаником», любящим почитать и поиграть. Частенько мне приходилось отхватывать от ребят во дворе. Надо ли сказать, что сейчас я чувствовал себя великолепно. Как отметили бы психологи: «Наконец закрыл гештальт» (незакрытый гештальт — это задуманные, но нереализованные намерения и дела, которые не завершены эмоционально, своего рода отложенные на потом чувства и переживания). Я шёл и улыбался. День начался неплохо.

Цель моего сегодняшнего пути была очерчена уже дня три назад, после того, как я увидел одну из начальных римских школ. Впрочем, назвать это заведение школой можно было с большой натяжкой. Школ в Риме хоть и было достаточно, но что такое стандарты и качество образования там явно не знали. Как мне сказали на моей работе, школу мог открыть любой желающий, и никакого разрешения для этого не требовалось. Государство в обучение не вмешивалось, и родители должны были сами смотреть, какому учителю они доверяют своих детей. Учитель грамоты особым уважением в обществе не пользовался. Общее мнение заключалось в том, что это какой-нибудь бедняк и неудачник, который не нашёл себе места в жизни лучше, чем обучать мелюзгу грамоте. Ему даже «учителем» («профессором» по-латыни) не разрешали себя именовать. Он был школьным надзирателем. Другое дело учителя средней или высшей школы. У тех и доход был более серьёзным, да и привилегии некоторые имелись.

Честно говоря, нелестное мнение общества о римской начальной школе с сегодняшнего дня я теперь тоже буду поддерживать. Знакомство с учебным заведением состоялось после беседы со школьным надзирателем, Титом Сервием.

— Добрый день! Меня зовут Сулла. Я сын Луция Корнеллия. Хотел бы у вас учиться.

— А где сам отец? И почему в таком возрасте? Ко мне приходят в 7 лет, а в 12 уже заканчивают. Кроме того, учебный год начинается в марте, а сейчас лето. С конца июля до середины октября в школе будут каникулярии (каникулы).

— Отец занят. К тому же я сам себя обеспечиваю и могу посещать в школу не каждый день.

— Как это? Ученики ходят на уроки ежедневно. У нас и занятия платные.

— Господин Тит Сервий, уверяю вас, я очень способный. Мне достаточно будет индивидуальных уроков. Ваш труд будет оплачен.

— Так, юноша. Обед закончился. Сейчас начнётся занятие. Можете посидеть пока в сторонке. После урока мы договорим.

— Конечно, господин.

Тут зашли дети примерно моего возраста и с интересом посмотрели на меня. Школьный надзиратель приказал им не обращать на меня внимания и приступать к учёбе. Работа началась и скажу честно, всё занятие я сидел ошалевшим. Учились мальчики и девочки вместе, и на этом сходство со школой из моей прошлой жизни закончилось. Занятие выглядело следующим образом: надзиратель заставлял вытверживать наизусть названия букв и порядок их в алфавите и только затем показывал буквы. После букв переходили к складам и потом уже к чтению целых слов. От чтения перешли к письму. На навощённых табличках ученики пытались самостоятельно копировать написанные учителем слова. После того как школьники перешли к обучению арифметики, у меня заболела голова. Счёту обучали с помощью пальцев — пальцы левой руки обозначали единицы и десятки, правой — сотни и тысячи. Была ещё и специальная счётная доска — абака, похожая на наши счёты. Само занятие сопровождалось бранью и побоями. В качестве лёгкого орудия наказания использовалась трость, а в случае более серьезного, — ремень. Спустя несколько часов урок, наконец, закончился. Дети уходили домой. А я продолжил разговор с Титом Сервием.