Очень сталкерское Рождество (ЛП) - Фэй Лейла - Страница 4

Желание утопить Марка возвращается, и я изо всех сил подавляю его. Не могу убить его, и, если она всё же решит пригласить его к себе, я ничего не смогу поделать. Однако, я точно знаю: я пойду за ней в «Камино», лучший паб в городе, и буду ждать рядом в машине, чтобы удостовериться, что с ней всё в порядке. Я буду следить за ней, пока она не вернётся домой.

Фрости Спрингс – маленький и безопасный город, но я всегда приглядываю за Эммой, когда она поздно выходит из дома. Я бы просто не простил себе, если бы с ней что-то случилось.

В течение следующего часа она готовит глазурь для маффинов, украшает их белым и красным, посыпает золотыми блёстками. Мой живот урчит, но я игнорирую это, не в силах оторвать взгляд. Она такая милая, когда сосредотачивается на чём-то, лицо становится серьёзным, брови слегка сдвигаются. Я понимаю, что она очень переживает за то, какими получатся кексы.

Тому, кто их получит, чертовски повезло. Я завидую ему, как завидую Марку, и в то же время, чувствую некое самодовольство. Потому что я – единственный, кто видит её в эти уединённые моменты, когда она думает, что никто не смотрит. Когда она дома, в окружении своих питомцев, Эмма – другая, чем среди людей. Я вижу её без маски.

Закончив с маффинами, она наносит макияж, и у меня внутри всё переворачивается от беспокойства. Она старается гораздо больше, чем обычно. Обычно она ограничивается тушью и блеском для губ, но сейчас наносит помаду и румяна. Я наблюдаю, и в моей голове срабатывает сигнализация.

Неужели она встречается с кем-то? Поэтому отказала Марсу? Но с кем? Как? Я отслеживаю все её сообщения и слежу за ней круглосуточно. Как это могло ускользнуть от моего внимания?

Она надевает куртку – без шапки и шарфа, хотя на улице минус 6 градусов, чёрт возьми, – и я готовлюсь идти за ней. Это просто катастрофа. Мне срочно нужно узнать, кто этот парень, и проверить его, чтобы убедиться, что она в безопасности.

Или утопить его в озере.

Нет. Блядь. Плохой Логан.

Вот только Эмма не идёт к своей машине. Я наблюдаю за ней из окна, сердце бешено колотится от ревности, и не замечаю, что происходит, пока не становится слишком поздно.

Она переходит улицу и поднимает взгляд. Увидев меня в окне, она подмигивает и улыбается своими идеальными красными губами.

Она подходит к моим дверям.

Раздается звонок, и я слишком поздно отступаю от окна. Она знает, что я дома. Она видела меня.

Что делать? Я не могу её впустить! Но не могу и проигнорировать Эмму. Я знаю, что иначе она расстроится, а я лучше умру, чем стану причиной её слёз.

В панике я делаю ещё один шаг назад и спотыкаюсь о стул. Падаю на пол с глухим стуком, как раз тогда, когда раздаётся второй звонок.

Проклятье.

Что-то грохнуло сверху. Я нахмурилась, балансируя коробкой с маффинами в одной руке, постукивая по двери другой, потому что снова звонить кажется лишним.

— Эй, всё в порядке? — кричу я, когда за моим стуком наступает мёртвая тишина. — Хэй? Кто-нибудь дома?

Ничего. Снова хмурюсь, раздумывая, что делать дальше. Я точно знаю, что он там, так почему же не открывает? Лёгкая тревога проникает в грудь. Он что, упал и поранился? Может, тот грохот был его падением? Что если он без сознания?

Я прижимаю губы друг к другу, кладя руку на дверную ручку. Наверняка, дверь заперта, но я должна проверить. Надо убедиться, что с ним всё в порядке.

Я уже почти поворачиваю ручку, как дверь резко распахивается, и в дверном проёме появляется мой высокий светловолосый сосед, внимательно смотрящий на меня своими холодными голубыми глазами. Я тут же одёргиваю руку, делая вид, что не собиралась вторгаться в его дом без приглашения.

— Э… Привет! — говорю я, мне внезапно перехватило дыхание.

Я никогда ещё не стояла так близко к нему, и его рост просто поражает. Я довольно маленькая, так что привыкла, что почти все выше меня, но он – прямо-таки башня. А то, как он наклонился, опираясь рукой о дверной косяк? Просто вау-эффект.

Он весь в чёрном – само воплощение контраста. Голубые глаза, светлая кожа и светлые волосы, а дальше сплошная лавина чёрного: чёрная водолазка, обтягивающая его грудь, длинные чёрные брюки, затянутые чёрным ремнём. Пряжка серебристая, и я на мгновение задерживаю взгляд на ней чуть дольше, чем следовало. Вспыхнув от смущения, быстро отвожу взгляд.

Он молчит, просто моргает. Лицо абсолютно ничего не выражает. Не знаю, чего я ожидала… Улыбки, хотя бы небольшой размягчённой черты – но нет. Лицо абсолютно бесстрастное, губы нейтральные, линии вокруг них едва различимы. Как будто он почти не двигает лицом.

И всё же – он завораживает. Я никогда особо не увлекалась блондинами, но сейчас вдруг понимаю, в чём их привлекательность. У него короткие волосы, но достаточно длинные, чтобы слегка падать на лоб. Они такие мягкие, что так и хочется их потрогать. И даже если бы я попыталась, мне, наверное, пришлось прыгать, как ребёнку, пытающемуся дотянуться до выключателя на стене.

Как же неловко. Нужно что-то сказать.

—Я Эмма. Твоя соседка, — вырывается у меня, и я мысленно даю себе пинка: конечно, он в курсе этого. — И я тут подумала… Знаешь, до Рождества осталось всего несколько дней. Ты уже давно живёшь здесь, а мы так ни разу и не говорили… Так что… В общем… Вот. Я испекла их для тебя.

Протягиваю ему коробку с маффинами. Он снова моргает, слегка нахмурившись, и я теряюсь. Он не берёт коробку, и вдруг в горле появляется комок.

Боже, я ведь даже не подумала, что такое может произойти, но… неужели, он меня ненавидит? Неужели это причина, по которой он так смотрит на мою аккуратную коробочку с маффинами, словно она – бомба?

Моя губа начинает дрожать, и я опускаю коробку.

Вдруг он резко хватает её, почти вырывая из моих рук. Я вздрагиваю от неожиданности, удивлённая его быстрым движением, и он откашливается – звук хриплый и шероховатый, как будто его голосовые связки давно не использовались. Он прижимает коробку к груди, его горло напряжённо двигается, но он молчит.

— Ты… не говоришь по-английски? — осторожно спрашиваю я.

Он качает головой с раздражённым вздохом и показывает пальцем на рот, затем снова качает головой.

Моё сердце сжимается.

— О, значит, ты не можешь… Не можешь говорить. Извини. Я не знала. Эм… Я немного знаю язык жестов, но, наверное, недостаточно, чтобы даже целое предложение сказать.

Он закатывает глаза и снова качает головой. Я не совсем понимаю, что это значит, но в какой-то момент меня охватывает радость даже такому маленькому прогрессу. Мы же всё-таки начали общаться! Наконец-то!

— Так… — я тереблю молнию своей куртки, нос начинает замерзать. — Могу я войти? Нет, конечно, не могу. Извини. Эм, надеюсь, тебе понравятся маффины! Может, увидимся как-нибудь ещё раз.

Он снова моргает, немного озадаченно, может быть… даже немного позабавлено? В его глазах точно появляется какая-то искра, хотя губы по-прежнему не двигаются.

Я уже почти решаю уйти, краснея от стыда, как он делает шаг вглубь дома и небрежным жестом приглашает войти. Сжимаю губы и захожу внутрь, ощущая странное тепло в затылке. Не знаю почему, но это всё как-то… опасно. Как будто я шагнула в логово зверя.

Когда дверь за мной закрывается, я затаиваю дыхание, ощущая, как напряжение растворяется. Коридор тёмный, но он включает яркий свет сверху. Передо мной открывается просторный, отполированный до блеска деревянный пол. Глаза раскрываются от удивления. Ого, тут так чисто.

И дело не только в том, что я практически вижу своё отражение в полу. Я снимаю куртку и заглядываю в гостиную, сразу замечая, что здесь нет открытых полок или всяких безделушек. У двери – вешалка, пустая, и стойка для зонтов, с одним-единственным аккуратно сложенным зонтом. Нет валяющейся на полу обуви, но я вижу огромную обувницу – такую педантичную, с отдельными ячейками для каждой пары.

Мой сосед аккуратно ставит коробку с маффинами на верхний ярус шкафа и вешает мою куртку. Спешу снять обувь, и как только мои ноги касаются тёплого пола, я вздыхаю от удовольствия. У него тут система подогрева.