Кровавая Мачеха (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 7

— Ты ранен, — Арабелла пытается хлопотать вокруг Витольда, тот лишь отмахнулся: царапина. Просто глубокая.

Но ни кость, ни крупные жилы не задеты, так что зарастет как на собаке. Всегда зарастало.

Сейчас согреется вода, и можно будет нормально промыть рану. Ну, если кипячение поможет мутной влаге из этого родника.

Зато старик показал, что даже здесь иногда разжигают костры. Или хотя бы один.

И зато в этом кипятке можно как-то прополоскать кусок рубахи и тут же на костерке высушить.

А стрела лишь прошила мякоть плеча. Заживет легко.

Мази нет, и спиртного не осталось, но проводник рекомендует травы. Местные. Остается лишь поверить.

Старик-проводник протягивает спасенной потертую флягу с какой-то местной травяной дрянью. Девчушка опасливо оглядывается на Евгения. Тот уверенно кивнул, и рыженькая растрепанная девочка торопливо потянулась к настою.

Именно император вытолкнул малышку из-под стрелы. И теперь на него смотрят два огромных синих восторженных юных глаза.

— Чего они хотели? — уточнил Витольд. — Сожрать ее? Принести здесь в жертву? Зачем ее загоняли в Реку?

И тут же от души обругал себя, когда тоненькая, как хрупкий стебелек, спасенная девчушка содрогнулась и пугливо дернулась к Евгению. Знала бы, кто он такой!

Арабелла тянется к местной туго плетеной корзинке с водой. Как ни странно, но та не загорелась. И воды не вытекло ни капли.

А котелков у них тут не водится. И с собой Витольд прихватить не догадался, вот незадача.

— Нет, — привычно мерным голосом ответил старик. — Стрелять они начали, потому что вмешались вы. Девочку хотели просто сделать одной из нас. Раз уж отправили к нам навсегда. Ее загоняли всего лишь на мель, не на глубину. Река довершила бы свое. Как и укусы мелких… Потерявших Разум.

— Зачем⁈

— Так решили старейшины Неизмененных. Так велят их обычаи.

— Что за мрак?

Что тут вообще творится — в этой стране? У Мэнда хоть была соответствующая репутация.

И стоит ли удивляться, что черные дохлые змеи, потеряв тот самый кровавый Мэнд, первым делом ринулись именно сюда?

— На девушке увидели неотвратимые знаки грядущего превращения. Значит, ее уже не спасти. Осталось только помочь прижиться здесь. Мы много раз пытались объяснить Неизмененным, что совсем не нужно для этого окунать кого-то в Великую Реку. Достаточно отправить его сюда, и время и воздух свое возьмут. Рано или поздно. От этой судьбы не уйдешь.

Значит, дышать местными парами и впрямь нельзя!

— Это твое царство, император Мидантии, — едко усмехнулся Вит. — Твоя империя мрака и ужаса.

— Не совсем так, — уже привычно мягко возразил император Евгений. — У Мидантии полно своих грехов, но царство мрака и ужаса пришло из Мэнда. Здесь — не оно. Это совсем другое… изменение.

— Ты уверен?

Яд в воде, яд в воздухе. И в крови живущих в этой Бездне людей. Крови, уже смешанной с водой Гнилой Реки.

И даже бодро вещающий местные прописные истины старик — безумен, хоть с виду и кажется нормальным. Внешне.

И еще неизвестно, что польет с этих туч, когда они наконец лопнут. Испаряется-то туда всё прямиком с отравленной Реки.

— Да. В тех, кто здесь обитает, зла не больше, чем в обычных людях. И между собой они столь же разнятся. Взгляни на них.

— Не хочу взглядывать. Уже насмотрелся. А на тех, что уже переселились в Реку, смотреть и вовсе не стоит. Может, для тебя сожрать нас и не зло, но я считаю иначе.

— Утратившие Разум — невиновны в этом, — мягко возразил Евгений, а старик согласно кивнул.

И сложно сказать, что из этого бесит больше.

— А я не хочу здесь оставаться, — спасенная девочка поежилась, возвращая флягу назад старику. — Это место превратит меня в одну из них. Быстрее, чем я успею сбежать.

— Насколько я понимаю, тебя и отправили сюда, как одну из них? — осторожно уточнила Арабелла.

— Я не превращусь, если буду далеко отсюда! — яростно выкрикнула девочка. — Я знаю: так делали раньше. Взгляни: я еще ничем не отличаюсь от тебя и твоих друзей. Просто Старейшины спятили. Приговоренных беглецов прежде искали десятилетиями, прежде чем находили. Их убивали сразу, чтобы скрыть правду. То, что вдали они оставались самими собой, даже если действительно начинали меняться. Изменения не шли дальше. И только здесь…

— Болезнь настигала, — продолжил Витольд. — Да, император, у тебя тут дикость на окраинах цветет и пахнет, а ты даже не знал.

Тень пробежала по лицу Евгения, но взгляда тот не опустил:

— Я стал императором не годы назад. И мне было несколько не до старинных обычаев далеких окраин. Нет войны — уже хорошо.

И нет черных Змей, да. Ну что ж, тут их нет, разве нет? Ни одного дохлого жреца на все окрестности. Отсюда, небось, даже они удерут во все лопатки? Одно дело — расхаживать с рыбьими глазами, и совсем другое — самим стать рыбой. Вдруг премудрые Старейшины и у тебя «изменения» разглядят?

Чем вы там занимались у себя в столице столько лет — ядами, убийствами, развратом и заговорами? Пока жирную… рыбу жадно рвали с головы, с хвоста она уже сгнила?

— Это не так, — пожал плечами старик. — Вы придумали красивые легенды о сбежавших и счастливо исцеленных. Но кто их встречал, если они никогда не возвращались назад? Ты говоришь, их убивали, но кто это видел? Зато именно из-за таких упрямых беглецов и загоняют новичков в Реку. Чтобы лишить бесполезной надежды. Всех — не только мятежных упрямцев, вроде тебя. И порой… вы все-таки гибнете — по своей же вине. Если рядом кто-то из Древних Потерявших Разум, и он голоден. Найдись у вас смелость и разум смириться — всё давно бы успокоилось. Старейшины — не враги ни нам, ни Великой Реке. Река просто постепенно принимала бы вас, как своих, в материнские объятия и помечала своими водами.

— Ничего бы не успокоилось, — дернула плечом девочка. — Эта Река — сплошной яд, а вы поклоняетесь ей, как родной матери. Да что же вы за люди такие⁈

Полностью согласен.

А еще Витольд внезапно понял, что ее страх уже проходит. Испаряется. Едва забрезжила надежда. Девчушка уже наверняка пыталась удрать и прежде. Не зря старик обозвал ее упрямой мятежницей. Потому бунтарку и собирались окунуть в Реку?

Впрочем, возможно, они тут окунают и впрямь всех. На всякий случай. Потому как кто-то, как он сам, Белла или эта девочка бьются насмерть сразу, а кто-то может сначала выждать и обмануть бдительность врагов, как… Евгений Мидантийский.

Сам император мрачен как сотня грозовых туч. Но Витольд всё равно его добил. За всё. За Беллу, чьей жизнью такие политики играли в Эвитане, затем в кровавом Мэнде и продолжили здесь.

И за то, что за столько лет никто в блистательном Гелиополисе даже не интересовался этой Великой змеиной… Рыбьей Рекой, чтоб ей!

— Войны нет. Просто тихо-мирно детей превращают в безмозглых уродов. В соответствии с милыми провинциальными традициями.

Император резко повернулся. Обманчиво-спокойно. Только в черных глазах что-то плеснулось. Всего на миг:

— Это не я вызвал черных Змей из небытия. И не я тебя предал. Не я изнасиловал твою жену и убил твоего ребенка. Не я продал тебя злейшим врагам — за золото и фавор. Я — не Мигель Мэндский, не принц Гуго и не твой отец. Не трать впустую ненависть, Витольд Тервилль.

— Просто ты — тоже политик, Евгений Мидантийский. И готов был обменять жизнь моей подруги на свою дочь.

— И поступил как плохой политик. Мне это сказали все, кто успел, но иначе я не смог. Вики — мой ребенок. Я уже говорил это тебе. Что бы сделал ты, чтобы спасти свою жену и дочь или сына? И кто-то всегда будет править. А доброте не по пути с короной. Мой кузен Константин пробыл императором три часа. Но если трон не займет никто, крови прольется даже больше, чем при самом жестоком тиране. Люди не умеют жить сами. Если нет одного сильного короля — будет много мелких корольков. Диких разбойничьих шаек. А время от времени — еще и бунтующая чернь.

— Их ведут вожди, рвущиеся к власти. Те самые корольки.