Кровавая Мачеха (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 25

Дворцовые покои для Виктора Вальданэ — слишком тесны. Как для льва — клетка. Даже если лев никогда в глаза не видел настоящих джунглей. Как и диких сородичей.

— Виктор, успокойся, — устало проронила Элгэ.

Черная мидантийская ночь за витражным окном, черная ярость Виктора кипит и клокочет. Черные планы его новых сообщников известны в подробностях. И черная тоска в сердце Элгэ вгрызается ядовитыми клыками. Всё глубже и глубже.

— Успокоиться? Это я, я — законный император этой змеиной страны! Я — последний Зордес! И это меня они уговаривают пожалеть «несчастных» Зою с Константином. Меня! Это я должен жалеть родных детей узурпатора Паука! Да этот обнаглевший кретин окончательно выжил из ума. Но я ему помогу, — на губах Виктора заиграла лихорадочная усмешка. — Пусть они с Юлианой взаимно сожрут друг друга. Я готов поддержать хоть этого напыщенного павлина, хоть Зою — лишь бы расшатать трон нынешней Регентши.

Угу. А Юлиана Кантизин — полная идиотка, что позволит тебе такое в собственной стране. Да, она не хочет войны. Явно не хочет. Но что ей останется, если на кону — собственная жизнь?

— Виктор, за какими змеями тебе это сейчас? Ты всё равно не можешь занять престол Мидантии. И тебе не нужен в качестве правителя чужой страны предатель нынешней династии. Ты никогда не сможешь ему верить. Удовлетворись Эвитаном, прошу тебя.

Выпить бы сейчас неразбавленного вина, но хватит с Элгэ и пьяного Виктора. А он обязательно еще напьется.

И тогда хоть один из них должен быть трезвым… если императрица-Регент Мидантии именно сегодня ночью пошлет убийц.

— Значит, похотливой змее Юлиане я верить могу? Ты действительно это сказала? Подумай хорошо. Ты меня жестоко разочаровываешь. Неужели твоя илладэнская кровь стала водой⁈ — Виктор яростно рычит как черный мидантийский лев. Выросший в клетке, но вообразивший себя диким. — Элгэ, я тебя не узнаю.

— А я — тебя. Виктор, хватит уже, в самом деле. Нам сейчас нужны союзники, а не новые враги.

В его взгляде — явное презрение. Дескать: и ты меня не понимаешь. Даже ты. Опять.

Что ж, и впрямь ведь — не впервые.

— У нас есть союзники, Элгэ. Сколько угодно. Стоит оказаться на коне, и друзей у тебя — всё больше. Косяком прут.

— У тебя их, не считая семьи, было всего двое. За всю жизнь. Грегори и Анри Тенмар. Первый погиб, второго ты ненавидишь.

— А у правителя и не может быть прежних друзей. Границы, границы, Элгэ, — загадочно ухмыляется Виктор. А ведь сегодня пока еще трезв. Почти. — Умей их ставить, если хочешь править. Каждый должен знать свое место. Не все рождены для власти. Не всем это дано. Есть те, кто не станет топтаться в каком-то там Аравинте, и есть готовые лишь ползать под ногами других. А Анри Тенмару пора научиться различать дружбу и панибратство. Нельзя посредственности быть наравне с тем, кому самой судьбой суждено величие. Почему я это понимал еще ребенком?

— Правда?

Виктор рехнулся окончательно? Забыл, с кем говорит? С той, кто его знает как облупленного! С того самого детства. И если и открыла в прежнем друге и любовнике немало нового, то отнюдь не в лучшую сторону. Хуже, что открытия всё еще продолжаются. И нет им конца и края.

Да, он — неплохой боец. Но не идеальный. Тот же Анри Тенмар в бою свернет Виктора в бараний рог. Как и покойный Алексис.

Полководец Виктор пока только в теории. Правит хоть Эвитаном, хоть чем бы то ни было — без году неделя.

Так с какой вдруг радости вообразил себя идеальным воином, стратегом и политиком? Или даже просто по-настоящему хорошим.

Да, он — любимец дам. Этого не отнять. Но кто и когда любил его по-настоящему, кроме наивной Элен Контэ? Красотки всех сортов и возрастов косяком шли через жаркую постель Виктора — и уходили к другим. Точно ли всех прелестниц бросал он сам?

Да, Виктор — хороший любовник. Под настроение. Но способен быть невыносим во многом другом. Хотя бы редкостным эгоизмом и самовлюбленностью. И завышенными требованиями к другим. И это перевесит. Мало кто захочет долго общаться с дутым «величием», а себя записывать в серые «посредственности».

Элгэ в безопасном Аравинте отродясь не собиралась за Виктора замуж, так за какими змеями сунулась туда потом? На грани жизни и смерти с Виктором — опаснее, чем без него. Где на этот долгом пути ей вдруг отшибло последние мозги? Да с Юстинианом Мальзери — и то было куда больше шансов на счастливый брак. Тот был способен любить свою Инес. Виктор — никого. Разве что себя, ненаглядного.

Где ты, Инес? Где твое дитя? Почему Элгэ всё еще не нашла и следов? Почему не нашли михаилиты?

И когда сам их Орден волей самодура Виктора изгнан из Эвитана, кто поможет теперь? Тихий книжник Евгений Аравинтский?

«Если ты поймешь, что я — уже не я…»

Самого Виктора нынешние перемены полностью устраивают. Настолько, что он утверждает, будто всегда был таким. Чуть ли не с рождения.

Неправда. Был незрелым, недалеким, самовлюбленным мальчишкой. А теперь превратился в жестокое, самовлюбленное чудовище. Эгоистичное и озлобленное. И, вдобавок, склонное к лживому возвеличиванию собственного прошлого.

И да — бывают такие дети, что изрядно опережают свой возраст. Таковы были Октавиан Мальзери и, возможно, Диего. Но не Виктор.

И не сама Элгэ, но она хоть и не утверждает обратного.

И Элгэ никуда не сбежит — потому что не имеет права. Хватит нарушенной клятвы Юстиниану. Элгэ вовремя не заметила, что творили с ее первым мужем, но насчет второго — вовсе не слепа и не глуха.

Хочется закрыть глаза и наконец увидеть родной Илладэн. А рядом — брата и сестру.

Но их родина — часть Эвитана. И у Элгэ нет права уходить в мечты. В Илладэне ей не скрыться от Виктора. И не спасти Диего.

И кто дал королеве право убегать сейчас — оставив расхлебывать всё натворенное другим, более ответственным или менее везучим?

— А сейчас давай поужинаем, любимая, — смягчил тон Виктор. В расчете на приятные вечер и ночь. — Юлиана Кантизин — непроходимая дура. Но ведь ты-то умнее ее?

Вряд ли. Потому что не разведется. До конца останется с нынешним мужем. Потому что рядом должен быть тот, кто сможет остановить Виктора, если не останется другого выбора. Если ужасный конец станет предпочтительнее ужаса без конца. Если Виктор совсем уравняется в цене с Поппеем Августом.

И станет плевать, кто умрет в случае его смерти. Потому что живой Виктор убьет и искалечит много больше.

Ты был смелым, Юстиниан Мальзери. Смелым и по-своему благородным. У тебя хватило отваги и чести попросить о спасении.

Но иногда спасительный удар чистой сталью наносят и без личной просьбы жертвы.

Глава третья.

Мидантия, Эвитанско-Мидантийское пограничье.

1

Спит Виктор, спит весь замок, кроме стражи у ворот и у входа. Эвитанской — кому можно верить. Наверное.

Кто разбирается в людях хуже Виктора? Только сама Элгэ — в мужьях и любовниках.

Танцует лунный блик на мидантийском хрустале пустых бокалов, на полупустом графине. Отражает серебряное в алом.

Танцует знакомая тень в лунном свете и в звездном сиянии.

— Здравствуй, Элгэ.

Виктор не шелохнулся, но кто видел и слышал эту гостью и прежде? Для такого нужно сначала сойти с ума.

— Здравствуй, Дева-Смерть. — Тихий голос самой Элгэ Виктора тоже не потревожил. Не дрогнули веки, не сбилось дыхание. — Давно ты здесь?

— Давно. Я и не уходила. Я ошиблась, Элгэ. Да, с богинями это тоже случается. Меня и впрямь сюда призвали. Но впредь не призовут больше никуда. Мой путь сквозь время закончен. Всё разрешится здесь.

— Что — всё? — Элгэ выпрямилась на широком ложе и рывком поднялась во весь рост. Не накидывая даже любимую темно-зеленую шаль.

Виктор, если проснется, и так помнит ее во всех подробностях. А Дева-Смерть одного с Элгэ пола.

Засахаренных фруктов за столом было слишком много, да и вина нынешняя королева Эвитана не хотела, но всё же хлебнула, вот и вернулся прежний бред. Ладно хоть пока без крови и жадной луны.