Японская война 1904. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 8

— Кажется, это жестоко, но только кажется, — Миротворцев заулыбался. — Доктор Слащев, старший врач у Макарова, мне все объяснил. Ведь что делают с ранами сразу после получения? Максимум остановят кровь, наложат повязку — а нужен ли для этого доктор? Опытный фельдшер справится и сам. Дальше, если брать уровень батальонов — там уже можно было бы проводить операции, но… Один старший доктор, один младший: когда батальон активно сражается, им просто не хватает рук, а когда маневрирует, то они большую часть дня ничего не делают. Понимаете?

— То есть, собрав докторов в единый госпиталь, почти как получилось у нас в крепости, Макаров гарантирует им постоянную нагрузку. И весь поток раненых получит максимально возможную помощь.

— И это еще не все! — восторженно продолжил Миротворцев. — Когда врачей собирается так много, то можно разделить потоки. Одной группе докторов идут все легкораненые, другой раны в живот, третьей — поврежденные сосуды, четвертой — грудь, пятой — голова. В итоге больше практики и…

— Подождите, Сергей Романович, — остановил доктора Кондратенко. — Что вы говорите? Ведь даже я знаю, что раны в грудь и голову сейчас не лечатся. По крайней мере, если это что-то большее, чем царапина.

— И полковник Макаров старается это изменить! Врачи набираются опыта, и пусть пока не все получается, но уже скоро у нас могут появиться первые в мире специалисты в новых направлениях.

— Но резать ради этого своих же солдат⁈ — повысил голос Кондратенко.

— Не своих же, — Миротворцев отвел взгляд в сторону. — После Цзиньчжоу у полковника почти не было своих раненых, поэтому его врачи сейчас занимаются японцами. Обычным ранам — обычное лечение. Способ штопки сосудов уже отработан, так что про него даже не спрашивают. А вот всем сложным предлагают выбор. Тех, кто согласен, пытаются спасти. Те, кто нет, остаются на волю господа.

— А ведь в Порт-Артуре среди китайцев ходили слухи, что еще после прошлой войны японцы точно так же на чужих раненых учились оперировать, — задумался вслух Науменко. — Только никого не спрашивали. Да и сейчас… Кажется, у них есть целое отделение, которое занимается операциями на черепе.

— И это еще не все! — Миротворцев обрадовался, что его энтузиазм поддержали. — У доктора Слащева есть много информации по глупым ошибкам, которые совершают гражданские врачи. Например, первичный шов…

— Первичный шов? Это когда раны ушивают еще на перевязочном пункте? — уточнил Кондратенко, который предпочитал разбираться даже в таких мелочах.

— Точно! Я был уверен, что без них никак, но доктор Слащев рассказал, что закрытые раны почти гарантированно ведут к гангренам. А еще… — тут Миротворцева передернуло. — Некоторые молодые врачи хотят помочь, хотят сделать хоть что-то, и в итоге делают только хуже. Представьте рану в грудь — сквозную, почти чистую. И что делает молодой врач, решив хоть как-то помочь такому солдату? Он кладет первичный шов единым стежком сразу сквозь плевру легких, мышцы и кожу. При этом сплошным шов получается только снаружи, а внутри ходит воздух, все бурлит, надувается…

— Ужасно! — Кондратенко поморщился. — И что будет потом с таким раненым?

— Старый шов снимут, потом ушьют все послойно. Не сложно, если знать про ошибку и вовремя исправить… Но самый ужас все же не в таких громких случаях, а в тихих, аккуратных на первый взгляд швах. Помог такой спаситель, отправил пациента дальше, а гангрена и воспаление появятся еще только через несколько дней. В итоге врач и дальше продолжит шить всех, кто попадет ему в руки, а в тылу будет расти гора трупов! И ведь даже если такому что расскажешь, поверит ли он? Или усмехнется и продолжит делать по-старому? Вам ли не знать, как порой некоторые чины упираются в следование старым традициям и ритуалам, и плевать, что от этого только вред один, а не польза!

— А как же вы так сразу во все это поверили? — неожиданно хмыкнул Науменко. — Или при вас кого-то специально неправильно порезали?

— Нет, на такое доктор Слащев и полковник Макаров никогда бы не пошли. Но мне показали правильно вылеченных по новым способам больных, а еще передали вот это…

И Миротворцев вытащил из наплечной сумки похожий на девичий альбом буклет. Несколько сотен листов с рисунками и описаниями операций, а также фотокарточки с печальными результатами того, к чему приводит следование неправильным традициям.

— Доктор Слащев готовил два экземпляра: один для печати, а второй… для нас. И я рассчитываю, что если покажу это Рудольфу Рудольфовичу, то хотя бы у нас на корабле мы сразу начнем работать по-новому. А когда появятся первые результаты, можно будет и к Обезьянинову с Гюббенетом подойти!

— Подождите, — остановил молодого доктора Кондратенко. — Вы сказали, что все это было подготовлено для нас? То есть полковник Макаров еще в Ляояне был уверен, что сможет сюда пробиться и взять Цзиньчжоу?

— А еще он был уверен, что ему придется отступить, но… Это не помешало ему готовить все то, что нам так понадобится. Вы же знали, Роман Исидорович, что у нас не так много лекарств, как хотелось бы? Так полковник с самого начала этого рейда собирал для Порт-Артура из японских обозов всю возможную медицину. И несколько тонн лекарств — это тысячи раненых, которых мы сможем поставить на ноги. Или продукты… Если просто пустить их в котел, то этого будет на один зубок, но для нас отобрали продукты, которые помогут сдержать возможное начало цинги, и это уже совсем другая история.

Когда Миротворцев закончил, то его взгляд блестел, а лоб покрывали капли пота. Кондратенко кивнул своему спутнику, предлагая взять себя в руки, а сам задумался… Ведь не только для доктора были подготовлены подарки. Например, уже ему полковник передал добытые во время допроса пленных японцев планы атаки Порт-Артура. Первый штурм — по старой китайской дороге, ровно в стык между новыми бастионами. И одна из главных целей, если штурм не удастся — гора Высокая, чтобы с нее наводить новые тяжелые орудия.

Если до рассказа Миротворцева Кондратенко еще сомневался, то теперь он точно решил выделить дополнительные силы на указанные полковником направления. Казавшиеся не такими важными изначально, в случае если все предсказания Макарова сбудутся, именно они и могут стать причиной падения Порт-Артура. Кондратенко мысленно вздрогнул, когда вспомнил предсказание про появление у японцев к концу сентября 11-дюймовых гаубиц. И это при том, что форты Порт-Артура были рассчитаны, чтобы выдерживать 6-дюймовые снаряды, максимум 8-дюймовые, но никак не подобных монстров. Такие можно будет остановить разве что своими пушками: благо если начать готовиться заранее, то можно будет снять с кораблей и русский крупный калибр.

Сколько займет его транспортировка, возможно ли это вообще… Кондратенко не сомневался, он знал, что они справятся. Просто не могут не справиться! И пусть придется попотеть не дни или недели, а месяцы, но большие пушки окажутся в нужных местах, и когда японцы решат, что им улыбнулась удача, то на самом деле их будет ждать только очень большой и тяжелый сюрприз.

Под вечер последние отряды 7-й Восточно-Стрелковой дивизии покинули Цзиньчжоу, утаскивая собранные для них запасы на самых обычных телегах. Я вообще предлагал Кондратенко воспользоваться отходом японцев и прорваться по железной дороге, благо на станции нашелся целый паровоз. Но генерал предпочел не рисковать: оценил, насколько важные для города грузы мы смогли собрать. Теперь бы еще и с пушками у него все получилось. А то, как показал пример Осовца в начале Первой Мировой, даже пара дальнобойных орудий Кане, придержанные до нужного момента, могут разобрать хоть Большую Берту[1].

— Господин полковник, новости от велосипедистов, — в мою дверь забарабанил поручик Зубцовский. Не очень прилично, но я сам приказал, что с такими донесениями можно наплевать на любое вежество.

— Какой отряд? — выдохнул я, открывая дверь.

— Восточный. Передают, что заметили солдат из 12-й дивизии Иноуэ!